Крыс-1.

Вернулись мы под утром. Спать, конечно, хотелось, но я боролся с ним, а то у меня уж перевернулся день с ночью. Все находки мы сдали Васильеву, кроме «светки», но он её тоже записал, причём забрал у меня все патроны, оставив пять десятков. Всё ушло в общий котёл, ладно гранаты у меня остались, о них никто не знал. В общем, потихоньку я снова начал делать свои запасы. Кстати, те три противотанковые гранаты у нас были единственные, больше не было. Их распределили по тем пограничникам, что хорошо бросали гранаты.
Позавтракав, я достал своё новое приобретение и стал разбираться, как её разобрать и провести чистку. С такими винтовками я уже учился работать, пограничники учили, но тогда это был снайперский вариант, а эта обычная, пехотная. В принципе никакой разницы я особо не заметил. Кстати, зря фронтовики ругали эту винтовку, мне вот она понравилась.
Следующие два дня, до первого июля, мы так и простояли на этом перекрёстке. Пост у нас можно сказать стационарный, не передвижной, находимся постоянно на одном месте, так что через нас проходили крупные соединения, потрёпанные в боях, колонны санитарных машин, транспортные, и остальные. Немцы властвовали в небе, и наших соколов мы видели все меньше и меньше. За последние три дня ни разу. А вот сбитых лётчиков, что проезжали мимо нас на попутных машинах видели. Да и пару раз авиационные полки, эвакуирующие по земле технику и обеспечение, тоже встречали. Говорили что из-за отсутствия топлива приходилось жечь самолёты на земле, до того как на аэродромы врывались немецкие танки. Причём не все успевали отойти и были вынуждены принимать бой.
Как только пришёл приказ передислоцироваться на новое место, мы утром погрузились в машину и броневик, накопленный скарб пришлось крепить на борта «Маркизы» и броневика, после чего мы вклинились в одну из отступающих колонн и поехали дальше. Егоров спал рядом, а я следовал за грузовиком, что вёз красноармейцев. Броневик наш шёл сзади, не отставая.
Где-то через три часа, уже к обеду, мы лишь раз останавливались для естественных надобностей, я заметил, что некоторые части колонны сворачивают в лес по приказу регулировщика. Нас отправили туда же.
- Товарищ лейтенант, нам же прямо надо. Чего это он нас в лес гонит? – притормаживая, толкнул я лейтенанта.
Помотав головой, Егоров осмотрелся и велел остановить машину. Притерев к обочине, броневик встал сзади, я остановил Маркизу. Лейтенант бодро покинул машину, как будто и не спал сейчас несколько часов и подошёл к регулировщику. Посмотрел его документы, выслушал и вернулся в кабину.
- Впереди мост повреждён, проехать можно, но сложно. Пропускная способность низкая. Поэтому часть техники отправляют в объезд, к другому мосту.
- Грамотно всё организовали, молодцы, - покачал я головой.
Стронув машину с места, мы догнали санитарную колонну, что шла впереди, и пристроились за ней, въехав под тень леса. Так мы и двигались около пяти километров, пока вдруг впереди не разгорелась перестрелка. Я могу ошибиться, но кажется, там десятка три пулемётов работало. Причём по звуку это были уже знакомые нам «МГ». Не уж-то засада? Это что, регулировщик липовый? На засаду вывел? Но лейтенант проверял же у него документы, а у него на липу уже нюх развился.
Пока я обдумывал всё это, погранцов снова сдуло из машины, а мимо, хрустя кустарником, протиснулся «БА», по обочине направляясь к месту боя. Там же я видел удаляющиеся спины погранцов, они спешили к месту боя. Санитарные машины передо мной начали разворачиваться на тесной дороге, над бортами показались головы раненых, которые пытались осмотреться. Их явно тревожили звуки боя и неопределённая ситуация. Я тоже сдал на обочину, поставив машину на просеку проложенную броневиком, после чего схватив «светку», проверил набитые патронами обоймы в патронташе и, прихватив сидор со своими запасами и короткостволом, отбежав в сторону, где залёг на противоположной опушке, взяв под охрану «Маркизу» и ближайшие сектора. Как оказалось, я успел это сделать как нельзя вовремя. На дороге начали появляться немцы. Самая обычная такая пехота в форме Вермахта, с карабинами, а некоторые и автоматами, теми сами с прямыми магазинами.
Конечно же, они не выходили нагло на дорогу а, выскочив на миг, бросали в кузова машин связки гранат, пока остальные прикрывали их плотным огнём
- Суки, что творят! – заорал я, видя, как гранаты летят в кузова санитарных машин.
Раненые заголосили, сообразив, в чём дело, крик и вой стоял над дорогой заглушаемый выстрелами и разрывами гранат. Некоторые связки раненые отправляли обратно, похоже, были там опытные, но некоторые не успевали, и кузова разносило в клочья вместе с содержимым. Из кабин не успевших развернуться машин выскакивали водители и сопровождающие, кто бежал в лес, а немногие, укрываясь у машин, открывали ответный огонь, но таких было слишком мало, да и немцы быстро их выбивали.
Естественно я тоже в стороне не остался. Сразу как замелькали среди деревьев фигуры в форме мышиного цвета, и показался у дороги первый немец, унтер суда по знакам различия и с «МП» в руках, я открыл огонь. Словив две пули в грудь, унтер медленно завалился на спину. Так падают только убитые или тяжелораненые. К нему метнулось сразу двое, обоих я срезал двумя очередями, быстро нажимая на спусковой крючок. Винтовка, конечно, лягалась, но мне хватало сил удерживать её и вести мушку на цели. Так что оба солдата бросившихся на помощь своему унтеру так и легли рядом. Ну а я, перекатившись за дерево, в ствол которого начали впиваться пули ответного огня, отсоединил расстрелянную обойму, достал из подсумка новую, вставил, а на её место запихнул пустую. Терять её не хотелось. Пока немцы отвлекались на меня, расстреливая дерево, я видел, что происходит на дороге. Как гранатами забрасывают машины и, перезаряжаясь, я не мог им ничем помочь. Наконец перезарядившись, я отполз за соседнее дерево, благо тут была низинка, что укрывала меня от огня немцев, и стал отстреливать гранатомётчиков, стараясь не показываться тем, что засели на другой стороне дороги. Похоже, с нашей стороны их не было. Двоих снял, когда они бежали обратно, одного из них, с гранатами в руке. Когда он упал пронзённый пулями, то через несколько секунд исчез в грохоте разрывов.
Тут вставляя в магазин винтовки новую обойму, я увидел, как рядом со мной упала граната с длинной деревянной ручкой. Молниеносно схватив, я отшвырнул её от себя. Та улетела на дорогу, где почти сразу раздался взрыв.
- Сволочи! – заорал я, видя, как один из немцев кинул в кузов «Маркизы» связку гранат.
У меня там раненых не было, выкинуть её обратно было не кому, так что моя «полуторка» была уничтожена взрывом и начала быстро разгораться, там почти полная бочка бензина в кузове была, да канистра к раме привязана. НЗ. Вот гранатомётчик не ушёл, со злости я выпустил в него всю обойму, но всё же достал. Тот завалился в кусты. Шла вторая неделя войны, а я впервые вступил с немцами в перестрелку и завалил уже шестерых. Правда, мне просто везло, немцы в основном уничтожением техники занимались, мало кто на меня отвлекался, но всё же этих шестерых я записал на свой счёт.
В это время раздалось могучее «Ура-а-а» и мимо меня, стреляя на ходу, пробежала густая цепь конармейцев, что начали зачищать опушку. Выскочив, я побежал следом за ними. Пусть что хотят делают, но свои трофеи я не отдам. Всё что у меня было, сгорало сейчас в «Маркизе», поэтому следовало добыть новых. Подбежав к убитому унтеру, я бросил рядом свой сидор и, упав на колени, стал сдирать с него ремень автомата, подсумки, и кобуру с пистолетом. В общем всё. Даже ранец. До остальных позже доберусь. Вот гранат у него не было, видно всё ушло на связки.
У разбитых машин суетились уцелевшие медики, а я собирал трофеи. Унтер хорошо упал, между кустов кустарника, так что пробегающие мимо бойцы ничего не сняли с него, не заметив. Вот других убитых успели обшмонать, так что трофеев с них мне досталось мало. Один карабин и три сотни патронов к нему. Ещё у одного немца в ранце я обнаружил «ТТ» и солидный запас патронов. Всё это я забрал. Оружие и трофеи, пришлось убрать два ранца, в сидор всё не умещалось.