Узкие улочки жизни
«Вы планируете нечто нелепое и опасное». Действительно планирую. Причём во всех возможных подробностях, опираясь на имеющийся опыт. Но вот ведь в чём загвоздка…
До того как хозяйка не произнесла эти слова в утвердительном тоне, природная лень упиралась всеми лапами, мешая мне настроиться на действия. Да, я мельком коснулся в мыслях возможности поиска сведений об убитой в полицейских архивах, но теперь… Теперь-то я убеждён, что это не только мой долг, как всякого законопослушного гражданина, но и насущная необходимость!
Ничего не понимаю. Бред. Маразм. Сумасшествие. Мой рассудок окончательно со мной попрощался?
Серые глаза леди Оливии сощурились, губы приоткрылись, но прежде, чем я услышал упрёк или очередное пространное философское размышление в исполнении хозяйки салона «Свидание», раздался звонок телефона. Моего. Мобильного. Оставленного, разумеется, в ванной.
Я не особенно торопился добраться до источника пронзительного треньканья, можно сказать, вообще не хотел брать трубку, но если учесть, как редко звонят на мой личный номер, можно предположить, что произошло нечто серьёзное, а стало быть, нарочитое промедление смерти подобно.
— Да, слушаю.
— Джек? Ты нужен. Срочно. Альтербрауер, двадцать шесть.
Хватило бы и смысла отрывисто брошенных слов, чтобы начать действовать. Но поскольку они прозвучали из уст герра Йоакима Берга, срочность — самое меньшее, что нужно обеспечить, потому что таким лающим тоном герр старший инспектор общается с человечеством только в одном-единственном случае.
В случае умышленного убийства.
* * *Застань меня звонок дома, встреча с Бергом произошла бы самое быстрое через час, а в реальности — гораздо позже, поскольку скорость движения общественного транспорта строго регламентирована управлением полиции, что же касается такси, то узкие улочки старого города, на краю которого находится наш салон, и при рождении не были предназначены для движения современных колёсных экипажей, модернизации же подвергались только с точки зрения улучшения дорожного покрытия, а не расширения проезжей части. Поэтому я возблагодарил всех святых, что мне не нужно добираться до подземки и трястись в поезде, а достаточно наискосок пересечь примерно три квартала, чтобы добраться до указанного адреса.
Альтербрауерштрассе — ещё одна улица-музей, почти целиком отданная под офисы и магазины. Правда, на вторых и третьих этажах зданий, судя по вполне обывательским занавесочкам, кое-где сохранились и жилые помещения, но их очень мало. Наверное, через пяток-другой лет здесь и вовсе будет не найти ни одной частной квартиры, но оно и к лучшему: уже сейчас эта улица пустеет с наступлением вечера, и не завидую тем, кто возвращается сюда на ночлег из других районов.
Герр старший инспектор ждал меня не у самых дверей дома номер двадцать шесть, а на некотором, довольно большом расстоянии от них, но вовсе не для того, чтобы изобразить торжественную встречу, а по причине вполне утилитарной. Привходное пространство было оккупировано криминалистической бригадой, проклинающей те же обстоятельства, которые вызвали мою лёгкую одышку. Дождь. Противный, мелкий, но густой дождь, незаметно насыщающий влагой одежду и лёгкие. Впрочем, мне-то нужно было всего лишь пройтись быстрым шагом, порой при наличии не слишком мокрой брусчатки переходящим на бег, а парням нужно было ещё и тащить на себе оборудование, а теперь стоять в сыром и душном водяном облаке, ожидая некоего пришествия. Видимо, моего.
— Привет, Джек.
— Привет. Что случилось?
Берг очень внимательно посмотрел на меня и сказал:
— Прежде чем мы об этом поговорим, ответь, в каких отношениях ты состоял с фройляйн Дорой Лойфель?
Ах вот в чём дело! До встретила-таки смерть, которой боялась и которую кликала с остервенелым нетерпением. Как скоро… Не думал, что наш разговор на площади окажется предсмертным.
— Я был с ней знаком. Как и с большинством медиумов, состоящих на учёте в Коллегии, то есть довольно шапочно.
— Тогда объясни, почему она назначила своим душеприказчиком именно тебя?
Хороший вопрос. Я и сам себе не могу на него ответить честно.
— Её личные фобии.
— А именно?
— В нашу последнюю встречу она сказала, что чувствует приближение смерти.
Герр старший инспектор, как и всегда при слове «смерть», заинтересованно напрягся:
— Что-то конкретное? Угрозы? Слежка? Попытки покушения?
— Насколько мне известно, нет. Она была напугана, это точно. Но предположений насчёт причины страха у меня нет. Никаких.
— Плохо. — Берг запахнул плащ поплотнее, одновременно пытаясь стряхнуть липкую дождевую пыль. — Тогда остаётся уповать только на обычную процедуру.
— Она редко подводит, Йоаким.
И тут я впервые почувствовал, что мой старый приятель стареет. Потому что ещё год назад он бы согласно кивнул, а не проворчал:
— Но всё-таки подводит. Ладно, идём.
Столпившиеся у дверей дома полицейские встретили меня дружным и не слишком дружелюбным молчанием. Внешне. Зато внутри царил настоящий бедлам.
«Смотрите-ка, настоящий сьюп…»
«Говорят, раньше этот парень и сам служил в полиции, а потом, когда стало известно, что он может копаться в головах, его и вытурили…»
«А смотрит-то как гордо, прямо королём себя понимает…»
«Интересно, он все-все мысли может узнать?..»
«Ой, а что, если он залезет ко мне в голову, а я и не почувствую…»
«Скорей бы сделал своё дело и убирался, а то мокнем здесь по его милости…»
«Ну вот и зверушка из местного зоопарка приехала…»
Определять, кому какой поток принадлежал, я не собирался, но последняя мысль едва не соблазнила заняться идентификацией сознаний, ударив, что называется, под дых. Так вот как на меня смотрят и, что самое важное, каким видят? Диковинкой, которую нужно держать за закрытыми дверями, а ещё лучше в клетке? И конечно, из полиции меня уволили, именно когда выявили мою подлую натуру медиума… Смешно, но это самое правдоподобное, что можно было тогда придумать. А ещё это глупо и больно.
Я же хотел помогать вам, всем вам, парни. Да, результаты работы сьюпа кажутся странными, непонятными и всё равно требуют фактического подтверждения, но они же экономят ваше время, а значит, делают возможным раскрытие и предотвращение большего количества преступлений. Как вы не понимаете… Или понимаете и именно поэтому ненавидите меня?
Дверь подъезда закрылась за нашими спинами, уменьшая напряжённость потоков и превращая их в невнятное бормотание.
— Надеюсь, внутрь никто не заходил?
Берг отрицательно мотнул подбородком:
— Только для беглого осмотра. И разумеется, с соблюдением всех правил. Кстати, вот. — Он протянул мне пластиковые бахилы, похожие на медицинские.
— Спасибо.
Я снял куртку, окинул взглядом прихожую, но, не обнаружив ничего, кроме вешалки для зонтов, повернулся к герру старшему инспектору:
— Подержишь?
— Конечно.
— Ну что ж, пойду посмотрю.
— Сколько это займёт времени?
Я заглянул Йоакиму в глаза, усталые, чуть красноватые, внимательные и не скрывающие нетерпения гончей, рвущейся со сворки.
— Постараюсь не держать вас долго.
Он кивнул и снова вышел на улицу, а я натянул шуршащий пластик на сапоги и отправился на первую посмертную встречу с Дорой Лойфель.
В доме три этажа, третий, судя по всему, жилой. На первом расположена финансовая контора, на втором небольшое проектное бюро, ни в одной, ни в другой организации у До не могло быть никаких дел, поэтому напрашивается единственный правдоподобный вывод. Она жила здесь.
Уютная, наверное, именно в силу своей узости, лестница. Ступеньки покрыты ковром, который, судя по прекрасному состоянию, регулярно чистят. Мягкий свет светильников, то ли стилизованных под старину, то ли переделанных под электрические стандарты из настоящих раритетных вещиц. Стены оштукатурены и выбелены, поэтому, хотя окон на лестнице и нет — эдакий глухой, винтом свёрнутый колодец, — всё равно светло, может быть, даже светлее, чем сейчас на улице… Я бы не хотел здесь жить, но прекрасно понимаю выбор До. Медиум не любит привлекать внимание, тем более соседствовать с большим количеством людей, потому что это весьма мучительно. А тут до первого этажа расстояние вполне приличное, другие соседи, проектировщики, вряд ли пропускают через свой офис большое количество посетителей. Да, хорошее место. Жаль, что теперь оно навсегда запятнано твоей смертью, До.