Прости мне мои грехи. Книга 1

      Нет, нет, нет. Ты не найдешь меня.
      По крайней мере, сейчас он помнит мое имя. Поэтому не должно произойти ничего страшного… Я надеюсь.
      Мой отец не умел контролировать себя. Я знал об этом слишком мало - от меня скрывали, а его увозили, когда случались припадки. Но однажды я это видел. А потом подслушал какой-то разговор между дедушкой и бабушкой, назвавшие кучу непонятных мне слов, которые потом пришлось прояснять в энциклопедии.
      Среди них фигурировали такие, как «Шизофрения», «Лобно-височная-Дименция» (на этом термине я вообще выпал) и «Бешенство». Далее они сами терялись в догадках и обсуждали какие-то больницы. Но самая пугающая для меня фраза звучала так... Я до сих пор слышал, с каким сожалениям произносит ее дед:
      «Наша дочь оставила мальчика. Что же будет с Коулом? Ему нужно пройти обследование. Он может быть социально опасен».
      Дальше бабушка принялась переубеждать деда в обратном. Кажется, она говорила, что не замечала никаких «признаков». О чем они говорят, и что это за признаки, мне было невдомек, и все же мне стало очень жутко от их разговора.
      Социально опасен.
      Караул, мне вообще-то десять лет. Да, мне нравятся насекомые, я люблю смотреть ужастики и уже вовсю читаю Стивена Кинга. И что? Чем я могу быть опасен?
      Эти вопросы я никогда бы не осмелился задать. Мне, в принципе, было не с кем поговорить. С тех пор как мама покинула нас, отец стал еще чаще выходить из себя, и наши разговоры свелись к минимуму.
      Я уже молчу о том, что как-то раз он попытался закинуть меня в кипящую воду, но дед вовремя пришел домой и остановил его. Он практически опустил меня в кипяток с головой, но по его глазам я отлично понимал, что он не видит меня.
       Как сейчас помню эти стеклянные серые очи, не выражающие никаких эмоций. И эту ужасно горячую воду, прожигающую меня насквозь.
      Это было не единственным, но самым ужасным из всего, что помню.
      Тут в дверь чулана раздался стук, и я судорожно огляделся по сторонам: это глупо, здесь совершенно негде спрятаться. Затем дверь пнули тяжелым ботинком, и сверху на меня посыпались крошки от потолочной краски.
      - Выходи. Я знаю, что ты там. – Еще один сильный пинок. Еще чуть-чуть и отец выломает мою дверь, поэтому мне ничего не остается, как сдаться. Повернув дверную щеколду, я присаживаюсь обратно на пуфик и стараюсь закрыться руками. Это происходит непроизвольно – всего лишь самый простой способ защиты, который приходит мне на ум.
      - Вот ты где, – выплевывает мужчина, глядя на меня. Я смотрю на отца. Он выглядит вполне нормальным, приятным мужчиной, но это только если не смотреть на его выражение лица. Вполне приличный дорогой костюм и лакированные ботинки, даже галстук и блестящие запонки. Мой отец был деловым человеком в те дни, когда совладал с собой. Такое сейчас случалось очень редко, и каждый раз я старался держаться от него в стороне. Такие вот странные вспышки бывали у него, ну, раз в пару месяцев. В остальное время он либо работал, не замечая меня; либо запирался в своем кабинете, где засыпал на кипах бумаг; либо приходил в мою комнату, пока сплю, и долго просил прощения, считая, что я уже вижу десятый сон.
      Но нет. Я все прекрасно слышал. Я слышал каждое его слово, и чаще всего это было беспрерывное «прости».
      Иногда к нему еще добавлялось: «Я не знаю, как с этим бороться».
      - Ты что, боишься меня? Трус, – выплюнул он, и я поднял взгляд на его искаженное уродством лицо, несмотря на идеальные черты. На шее отца были отметины, как будто его кто-то царапал. На щеках порезы от ножа, но уже зажившие. Я сам видел, как он это делает с собой. И не раз задавался вопросом: «почему?».
      - Я не трус. – Мой голос напомнил мне девчачий, потому что я действительно его боялся. Я вдруг представлял, что он снова отнесет меня в ванную, и меня передернуло от воспоминаний о жгучем кипятке.
      - Мы сейчас это проверим. – Тут он злорадно рассмеялся и, засунув два пальца в рот, засвистел. В ответ на его призыв я услышал веселый лай и легкое перебирание лапками по паркету. Это был наш пес Дрейк - черная бойцовая собака породы Кане-Корсо, которую я очень любил. Но так же я знал, что в природе этого вида собак заложено быть довольно агрессивными и злыми.
      И Дрейк был таким – каждого нового гостя он встречал гневным лаем и оскалом огромных и острых зубов. Поначалу его все очень сильно боялись, но потом, когда я или отец объясняли Дрейку, что это «наши», он успокаивался. Отца он слушался больше чем меня, наверное, потому, что тот, в свое время, проводил с ним очень много тренировок. Это был настоящий, натренированный пес, который, при желании, мог растерзать по приказу. Или наоборот – стать ищейкой и, к примеру, помогать полиции. Он знал сотни команд, и, если честно, был моим единственным другом после трех созданий в моей коллекции. Но сейчас Дрейк был настроен весьма недружелюбно, и я заметил какие-то изменения во взгляде пса – обычно он никогда не скалился на меня таким образом.
      - Где мои деньги, поддонок? – вдруг спросил отец, как ни в чем не бывало. Я уставился на него, совершенно ничего не понимая. Но по его взгляду я разобрал то, что он опять не видит то, что я – всего лишь его сын. – В последний раз спрашиваю: ГДЕ. МОИ. ДЕНЬГИ?
      - Пап… Это я, Коул, – просто сказал я, еще больше вбиваясь в стену, будучи раздавленным под его серым взглядом. Нет… Сейчас это были не серые глаза. Это были черные раскрытые зрачки и налитые кровью белки – явные признаки того, что отец давно не пил лекарства.
      - Не отнекивайся, ублюдок. Я знаю, что ты украл у меня миллионы долларов. И ты поплатишься за это. – Он злорадно расхохотался, при этом схватив Дрейка за ошейник. Пес сначала жалобно заскулил, а затем вновь оскалился подобая самому Дьяволу. – Мой гончий быстро вставит тебе мозги на место, и ты вернешь мне мои деньги, ничтожество.
      - Что? П-п-пап… П-пап… Не надо, – прохрипел я, увидев, как он раззадоривает Дрейка – бьет его по морде, голове и зубам, тянет ошейник, перекрывая Дрейку воздух. Я знал, для чего он это делает – чтобы разозлить бедного пса еще больше. Чтобы у него была причина накинуться на второго хозяина в случае приказа.
      - Ты их вернешь? Прямо сейчас!
      - У меня нет никаких денег! НЕТУ! – заорал я, прерываемый диким ревом Дрейка. Он зашевелил лапами на одном месте, словно бык, готовый броситься на своего матадора.
      - Дрейк, взять его! – скомандовал отец и отпустил пса на волю, выпуская шипованный ошейник из его рук.
      В следующую секунду я почувствовал дикую боль, от которой, чуть было, не потерял сознание. Пес набросился на меня, как на свежий кусок шницеля, кусая меня прямо в кожу под губой.
      Я уперся руками в его шерсть и попытался не переходить на крик:
      - Дрейк, не надо. Дрейк, это я, Коул… Дрейк, перестань! – просил я, пока озлобленный пес царапал меня лапами и толкал в стену. На подбородке растеклось такое количество крови, что я даже не желала это увидеть. Я просто знал, что моя рана растерзана, но виноват в этом не Дрейк.