Все кошки смертны, или Неодолимое желание

– Свидетели, кроме этого доктора, есть? – кисло поинтересовался Харин.
Дай ему волю, он с удовольствием повесил бы на меня если не убийство, то на худой конец доведение до самоубийства.
– Полно, – с энтузиазмом откликнулся я, но тут же спохватился: – Правоспособных, правда, немного…
Они еще четверть часа попромывали мне мозги, я написал подробное объяснение насчет того, как попала ко мне Нинель, что я делал, оставив ее в квартире, ну и так далее. Мнишин, нацепив очки, внимательно изучил мое творчество, после чего спрятал бумаги в папочку, прихлопнул ладонями по коленям и поднялся. Я внутренне вздохнул с облегчением, но оказалось, рановато. Проходя мимо меня, он остановился и, глядя по своей манере куда-то в направлении мочки моего левого уха, заметил словно между прочим:
– Да, мы тут, тебя дожидаючись, заглянули к тебе в контору, поболтали с Прокопчиком. У него и главный подозреваемый наметился. Даже не подозреваемый, а можно сказать, виновный. Братишка твоей клиентки. Так вот, чтоб ты не мучился… Мы это уже хорошенько прожевали и в урну сплюнули.
И ведь он, гад, так и ушел бы, оставив меня в неведении о практических результатах своих гастрономических экзерсисов. Но не выдержал индюк Харин, присовокупил, самодовольно отдуваясь:
– Вызвали паренька к нам, побеседовали о том о сем, у него алиби – сто процентов. В момент убийства находился в Питере, на соревнованиях по этому своему… шашизму. И сестренку его, когда выздоровеет, расспросим как положено. Так что не терял бы ты зря времени…
Я чуть было не спросил, чем это так скоропостижно захворала Люсик? Но вовремя прикусил язык: не хватало еще унижаться перед этой надутой парочкой, демонстрируя свое неведение о состоянии собственной клиентки.
Когда они, наконец, выкатились, и время было позднее, и я чувствовал себя усталым до полного изнеможения. Но необходимо было пересилить немощь и спуститься в офис. Казнь болтливого Прокопчика откладывалась на завтра – по причине его отсутствия на рабочем месте. Да честно говоря, на полноценную показательную порку у меня и сил-то не было. Но имелось дело, которое не следовало откладывать ни в коем случае.
В моем сейфе сама собой неожиданно образовалась взрывоопасная смесь в виде двух пистолетов ТТ и неизвестно зачем отобранных мною в боевом азарте удостоверений. Их болезненно, в прямом и переносном смысле, обиженные мною владельцы уже определили мое местонахождение. А если еще и друзья-полицейские ненароком спохватятся и сообразят, что раз кто-то что-то искал у меня в квартире, то не грех поискать и в моей конторе… Короче, требовались срочные превентивные меры.
Специально для подобных нештатных ситуаций я в свое время оборудовал в подвале некий замаскированный тайничок, именуемый между нами с Прокопчиком «эвакуарий». Наш «жилтовский» был построен знаменитым архитектором еще в довоенные времена, и под ним простираются катакомбы, рассчитанные, наверное, на ведение длительной партизанской войны в случае прихода Антанты. Ключ от неприметной железной двери, ведущей в это темное царство, я на всякий случай всегда ношу на общем брелоке. Антанта не Антанта, а при моей профессии о возможности временного перехода к партизанской войне надо помнить всегда.
Эвакуировав таким образом в подвал пистолеты, удостоверения, а также еще ряд предметов и документов, не предназначенных для широкого опубликования, я вернулся в офис, чтобы поставить его на охрану и запереть дверь. Больше дел никаких не было. Осталось только погасить свет и…
И тут в кабинете на столе грянул телефон.
«Не брать!» – на уровне рефлекса категорически отреагировал обессиленный, словно бегун в конце дистанции, организм.
«Ошиблись номером», – услужливо поддакнули ему мозги, перепуганные одной только мыслью о необходимости новой умственной деятельности.
Но телефон трезвонил и трезвонил как оглашенный. «Интересно все-таки, кто это может быть в такое время?» – малодушно подумал я и снял трубку.
– Это… это вы? Господи, какое счастье! – услышал я задыхающийся голос, который показался совершенно незнакомым. – А я звоню, звоню… Мне… мне так страшно! Она сегодня была у меня!
 
– Кто? – автоматически спросил я, не зная, как еще реагировать на весь этот бред, и теперь уже совершенно точно убежденный, что звонок предназначен не мне.
Но буквально в следующую секунду вместе с ознобом, возникшем где-то в области загривка, осознал, что это не ошибка. Что срочно встретиться хотят именно со мной, Стасом Севериным. Потому что узнал наконец голос своей клиентки.
– Кто? – переспросил я, прямо физически ощущая, что на меня тяжелым мокрым кулем наваливается очередная пакость. – Кто был у вас?
– Дама Бланк, – в изнеможении пролепетала Люсик.
Когда дверь открылась, я первым делом увидел перед собой ее широко распахнутые глаза. Их зеленая гладь потемнела сейчас, как в ожидании надвигающегося шторма. А нежно-матовая от природы кожа казалась теперь грубо подмалеванной белой масляной краской, на фоне которой безобидные веснушки смотрелись, словно проступившие сквозь нее пятна ржавчины.
– Ради бога, извините, – смущенно пробормотала Люсик, отступая в сторону, чтобы пропустить меня в квартиру.
Она была в домашней одежде – белом стеганом халате, накинутом поверх полупрозрачной пижамы, состоящей из сорочки с глубоким вырезом и шаровар.
– Просто переволновалась, наверное: с утра голова раскалывается и вообще все наперекосяк. Вот и дернула вас практически среди ночи, а теперь успокоилась немного и даже сама не знаю: наверное, все это мне просто померещилось…
– Померещилось – что именно? – поинтересовался я, проходя в ближайшую от входа комнату и с любопытством оглядываясь.
Ансамбль из тонкокостных, с дистрофическими ручками и ножками дивана и пары кресел в стиле модерн у одной стены намекал, что это вроде как гостиная, но подобной трактовке противоречили остальные углы, сплошь занятые разнообразной и весьма дорогой компьютерной техникой.
– Э… – смущаясь все больше, прошелестела хозяйка. – Собственно… я уже приняла душ и переоделась, когда… В общем, я была вон там, в спальне, около шкафа…
Рассказывая, она сомнамбулически пересекла широкий коридор, и я последовал за ней.
– Извините, я не успела тут прибраться… Не обращайте, пожалуйста, внимания!
Довольно узкая полутораспальная постель действительно была смята, на банкетке лежали знакомые мне белая куртка и джинсы. В распахнутом шкафу несколько платьев и курток висели на вешалках вкривь и вкось, словно застигнутые врасплох.
– И вот вдруг в зеркале… Нет, мне так стыдно: теперь уже кажется, что все это только… игра воображения… – Люсик нервно засмеялась. – Вдруг в зеркале я увидела ее.
Кожа у нее на шее явственно пошла гусиными пупырышками, а сама она зябко передернула плечами и потерянно замолчала, глядя на меня виновато.
– Успокойтесь, успокойтесь, – сказал я. – В конце концов, это моя работа, вы за нее платите. Так кого вы увидели?
– Женщину в белом плаще, а под ним что-то красное. Она вышла в холл из соседней комнаты, где у меня компьютер, а потом… – Люсик снова посмотрела на меня почти с отчаянием. – Потом вернулась обратно, пошла к балкону, отодвинула занавеску и… И куда-то делась. Ведь не может же она и до сих пор быть там?!
По щекам ее потекли слезы.
– Конечно не может! – ненатурально бодро согласился я, понимая, чего она от меня ждет, и вопреки разуму ощущая, как у меня тоже бегут мурашки по телу.
Но делать было нечего. Почти строевым шагом я направился к шелковой портьере и решительно отдернул ее в сторону. Стеклянная дверь за ней оказалась распахнута, но балкон пуст. На всякий случай я высунулся на него и демонстративно оглядел каждый угол. Потом уже более подробно и профессионально в идущем из комнаты свете изучил балконный поручень, но тоже ничего необычного не нашел и вернулся в комнату.
 
– Это была галлюцинация, да? – с надеждой обратила ко мне мокрое лицо Люсик и жалобно улыбнулась: – Или я сошла с ума?. Прямо как наяву вижу ее вот здесь, возле моего компьютера!