Мечтай осторожнее

— Поездка на метро еще никому не вредила, — хохочет Брайан, отъезжая от обочины. — Сама не заметишь, как окажешься дома. Пожалела бы лучше несчастного дедулю Брайана, которому еще в пробках торчать.
Он сигналит мне на прощание и резко тормозит, пропуская на «зебре» компанию симпатичных парней моего возраста. Я могла бы по-разному описать Брайана, но сейчас, когда сквозь ветровое стекло своего любимого фургончика он с восхищением пожирает глазами молодняк в обтягивающих футболках, назвать его «несчастным дедулей», уж как хотите, язык не поворачивается. На платформе меня накрывает волной горячего воздуха. Словно зажгла духовку на полную и сунула голову внутрь. С извинениями прокладываю дорогу среди соотечественников, благоухающих потом, раздраженно орущих, и подбираюсь к желтой линии у края платформы.
Полоса под ногами заставляет вспомнить про штраф, который мне выписали на прошлой неделе, — за парковку на двойной желтой [7]. Вообще-то я там не парковалась, я просто оставила машину на пару минут, в связи с чрезвычайными обстоятельствами: срочно, немедленно, сию секунду потребовалось обезболивающее. К сожалению, инспектор не захотел войти в мое бедственное положение — естественно, откуда мужику знать, что такое болезненные месячные? — и выписал штраф. Кстати, не забыть бы заплатить. Выуживаю из сумки ручку. Память у меня как решето, поэтому я все записываю. Живу в окружении списков. Холодильник весь оброс разноцветными листочками. Одна проблема: как правило, я забываю на них посмотреть. Что ж мне теперь, писать напоминалки, чтобы не забыть про другие напоминалки?
Черкнув прямо на ладони слово «штраф», слышу нарастающий шум и отступаю назад. Поезд врывается на станцию и с визгом тормозит у платформы. На скорости лица пассажиров в окнах размазываются, будто плавятся на жаре. Вагон битком. Настроение у меня портится окончательно, и тут же возникает мысль: вот бы мне досталось свободное место! Она посещает меня каждый вечер.
Двери разъезжаются, толпа сзади напирает, я влетаю внутрь. На оконных стеклах и лицах пассажиров капельками оседает влага — не самое приятное зрелище. Стараясь не обращать на это внимания, протискиваюсь по проходу вперед. Кажется, из вагона откачали воздух, чтобы вместить на одного-двух человек больше.
— Извините… простите… извините… — только и успеваю бормотать я, ступая по ногам товарищей по несчастью (а что делать?).
Поезд берет с места в карьер, как хороший скакун, и, чтобы устоять, я хватаюсь за поручень над головой. На нем и болтаюсь, пока мы въезжаем в тоннель, и прикладываю все усилия, чтобы не уткнуться носом в чью-нибудь потную подмышку. Боже, как хочется сесть! С завистью рассматриваю везунчиков, которым достались места. Перевожу взгляд с одного лица на другое: мужик с зачесанными поперек лысины жиденькими волосенками, хорошенькая девушка с колечком в брови, пожилая дама с потекшим от жары бледно-розовым тональником… И вдруг замираю. Волевая челюсть, ямочка на подбородке, густая черная челка, из-под которой блестят до боли знакомые карие глаза. Мамочки, а он-то как здесь оказался?
Желудок исполняет сальто-мортале. Это ж мой сосед. Мой невыносимо симпатичный сосед. Про себя я называю его «темноволосой копией Брэда Питта». Если у Брэда Питта есть младший брат-шатен, он выглядит в точности как этот парень, как его там… Видите ли, я уже целый год живу через улицу от него, но до сих пор не удосужилась поинтересоваться, как его зовут. Непостижимое поведение в глазах моей мачехи. Она-то считает себя обязанной не только знать всех жителей Бата по именам, но и быть в курсе их персональных привычек и склонностей. Однако это как-никак Лондон. Тут можно годами жить с человеком в одном доме, каждое утро кивать ему в коридоре и при этом ни разу словом не обмолвиться.
Тем не менее я знаю все про своего соседа (далее — он). Он водит темно-синий «ренджровер», продукты покупает в магазине «Уэйтроуз» [8], одежду — в бутике «Джозеф» [9] и по крайней мере раз в неделю заказывает еду в «Шанхайском сюрпризе» — вьетнамском ресторане на углу. А еще он увлекается теннисом, недавно купил белый диван и, судя по времени, когда разъезжаются шторы в его спальне, по выходным любит валяться в постели до полудня. Нет, что вы, я за ним не шпионю! Просто подметишь что-нибудь иной раз, совершенно непроизвольно…
 
Он переворачивает страницу, и я будто ненароком щурюсь на обложку. Ну надо же! «Жизнь Пи» [10]. У меня эта книга тоже есть. Еще не прочитана и в настоящее время служит подставкой для чашек на прикроватной тумбочке. Решено: возьмусь за нее, как только приеду домой.
Воображение тут же рисует картину: ранний вечер, я сижу на крылечке, купаясь в предзакатных лучах солнца («волшебный час» на профессиональном жаргоне фотографов, потому что в таком свете абсолютно все предметы выглядят фантастически), распущенные волосы соблазнительно спадают на лицо, между пальцами изящно, на французский манер, зажата сигарета «Голуаз». Поглощена чтением. И тут раздается: «Привет! И как тебе книга?» Подняв глаза, вижу соседа, который улыбается мне через забор, и отвечаю непринужденной остроумной шуткой. Завязывается разговор, в ходе которого мы обсуждаем персонажей, повороты сюжета и мастерские диалоги…
Новая волна пассажиров вливается в вагон, сносит меня в сторону, прижимает к стене и безжалостно возвращает в реальный мир. Тот мир, в котором он даже головы в мою сторону ни разу не повернул. Я для него не существую. Впрочем, не факт, что это плохо, — ведь каждый раз, когда мы встречаемся, я выгляжу как городская сумасшедшая. В данный момент спешно шаркаю чуть в сторону, чтобы мои великанские туфли для гольфа заслонил чей-то портфель.
Взять хотя бы прошлую неделю. Я пробежалась по парку, привалилась к решетке у входа, восстанавливаю дыхание — коленки трясутся, волосы облепили потный лоб. И кто, по-вашему, летящей походкой возникает из-за поворота? Свежевыбритый и безупречный? Разумеется, он.
Или, скажем, пару недель назад. Выгружаю покупки из багажника, достаю две гигантские упаковки многослойной туалетной бумаги, и тут подъезжает его автомобиль и паркуется прямо напротив меня. А тот случай, когда я выскочила вынести мусор — в старом халате мешком и косметической маске, что становится ярко-голубой, когда ее пора смывать? Закон подлости в действии: мой сосед оказался у окна.
Он внезапно поднимает глаза — и встречает мой выпученный взгляд. Господи, как неудобно. Поблизости валяется брошенная кем-то газетенка «Трофеи» — бесплатное рекламное издание, которое предлагает все что угодно, от подержанной машины до родственной души. Хватаюсь за газету как за спасательный круг и прячу пылающую физиономию за страницей «Сдать-снять». С ручкой наизготове начинаю изучать объявления, будто жилье для меня и впрямь животрепещущий вопрос. «Обожающая кошек семья лесбиянок ищет сестру-единомышленницу…» «Место в квартире с тремя кроватями. Уже проживают восемь австралийцев…» «Ищу творческого человека с широкими взглядами для проживания в богемной квартирке…»
И вдруг… Внутри у меня что-то екает. Вот оно. В самом низу. Всего одна строчка: «Маленькая Венеция [11]: комната в квартире, 150 фунтов в неделю, включая счета». Сверлю объявление взглядом, рассеянно рисуя вокруг него сердечко, потому что продолжаю думать о нем. Должно быть, это самое скучное и безликое объявление в истории. Впрочем, именно таким я его и задумывала, помещая в газету три недели назад.
 
Я не хочу сдавать комнату. Не хочу, чтобы в моей квартире завелся чужак, который будет валяться на моем диванчике в гостиной, пользоваться моими новехонькими кастрюльками «Ле Крезе» [12], занимать мой унитаз, наконец! Но выбор-то невелик. Когда Дэниэл съехал, он забрал свой плазменный телевизор, половину нашей коллекции фотографий, а также половину вклада за квартиру. Тем самым лишив меня беззаботной жизни, потому что теперь на мне висят гигантские ежемесячные платежи. Последние девять месяцев я проедала сбережения и сейчас полностью на мели. Уже два месяца не выплачивала взносы по кредиту, и банк угрожает меня выселить, так что надо или найти жильца, или…