Скажи герцогу «да»

— К тому времени как вы приведете свою служанку и компаньонку, она опять уснет. Так что не стоит и беспокоиться. Кроме того, я скажу его светлости.
— Прекрасно. — Дженис коротко рассмеялась. — Говорите. А когда сегодня ляжете спать… вон там, — мотнула она головой в сторону каморки, — то спокойно уснете с чувством выполненного долга.
— Вот именно. — Тон сиделки был полон самодовольства.
— Завтра все повторится: вы снова вернетесь сюда, в эту спальню, где и просидите целый день. Как всегда. Вы такая же заключенная, как и герцогиня.
— Ничего подобного.
— О, простите! Вы правы. У вас же отдельная камера…
Губы миссис Пул вытянулись в тонкую линию.
— И что в этом плохого?
— Остальные слуги теснятся на чердаке, ведь так? Бедняги. Все время вместе… смеются, шутят, разговаривают. Это просто ужасно. Куда как лучше сидеть здесь, где не с кем поговорить, кроме как с вашей подопечной, но вы ее игнорируете.
Миссис Пул глубоко вздохнула, едва сдерживая гнев.
— Вы с‑с‑сказали дос‑с‑статочно, миледи.
— Я все не могу понять, чего вы так боитесь. — Дженис вскинула голову. — Нервничаете из‑за этого свиста? Но когда слышишь его постоянно, то и замечать перестаешь.
— Как вы с‑смеете говорить об этом? — Теперь в речи сиделки проявился резкий местный акцент. — Вы с‑слышали: ее величеству он не нравится.
Дженис покачала головой:
— С ней вам приходится нелегко, верно? Но готова спорить, что когда она становится самой собой — вдовствующей герцогиней, — то никогда не заговаривает об этом с вами.
Сиделка помедлила, прежде чем ответить:
— Да, никогда.
— Поверьте, миссис Пул: я вовсе не нахожу ваш свист отталкивающим, — а когда вы улыбаетесь, как, например, сегодня, совершенно о нем забываю.
Женщина подошла к окну и, посмотрев во двор, вздохнула:
— Ес‑сли бы все были такие, как вы… Предс‑с‑ставляю, как они будут с‑смеяться надо мной, другие с‑слуги.
— Может, вам самой отнестись к этому с юмором? Моя служанка, Изобел, сказала, что вам здорово повезло, раз вы способны целый день петь как птичка. Вы же всегда сердиты…
— Легко ей говорить. — Квадратная спина миссис Пул мелко задрожала.
Дженис медленно подошла к сиделке и коснулась плеча:
— Я уверена: вам хватит смелости меня поддержать. Вы и сами станете чаще улыбаться, когда пообщаетесь с другими обитателями дома. А уж вдовствующая герцогиня непременно это оценит.
Миссис Пул повернулась к ней лицом и тихо произнесла:
— Я об этом подумаю.
— Хорошо. — Дженис улыбнулась. — А теперь наберитесь храбрости и скажите, где кресло на колесиках. Уверяю вас, что герцог ничего не узнает: я скажу, что сама его нашла и что вы страшно протестовали, когда я вытаскивала герцогиню из постели.
— Такая тощая малышка, как вы, не с‑сможет проделать это с‑самос‑стоятельно. — В голосе сиделки не слышалось ни злости, ни желания оскорбить.
— Вы ошибаетесь! — весело воскликнула Дженис. — Я росла с тремя братьями, так что по деревьям лазила как кошка. А мешок картошки поднимаю с легкостью.
— Да чего уж там… помогу, — проворчала миссис Пул.
От радости девушка едва не подпрыгнула.
— С‑сейчас вернус‑сь. Кресс‑сло внизу, в холле. Почитай, год там с‑стоит, с‑с тех пор как переехали сюда из вдовьего дома. Она же легкая как перышко, и я переношу ее из кровати в ванну на руках.
Бедная‑бедная леди Холси! Целый год не выходить из спальни!
Когда миссис Пул вышла, Дженис подошла к герцогине.
— Сейчас мы поедем в другую комнату. Из нее открывается изумительный вид. Окна там высокие, от пола до потолка. Вы сможете увидеть заснеженный сад, а за ними — прекрасный выгон в окружении деревьев.
— Вы говорите о моей прежней гостиной… — произнесла герцогиня с удивлением и некоторой долей восторга.
Дженис приободрилась: ее престарелая союзница, похоже, испытывала радостное волнение, — но, как оказалось, преждевременно.
Герцогиня заколебалась и медленно покачала головой:
— Нет. Я передумала. Я еще не готова. И никогда не буду готова.
— Все будет хорошо, — как можно спокойнее произнесла Дженис. — Вы просто сядете, а я позабочусь о том, чтобы доставить вас туда в целости и сохранности.
 
Герцогиня не выказала особой радости, но и не отказалась.
Дженис поняла, что ей придется немало потрудиться, убеждая старушку вернуться к нормальной жизни.
Вернувшись, сиделка сама перенесла хрупкую престарелую леди из постели в кресло и укутала красивым лоскутным одеялом.
— Ну вот и все. — Сиделка отступила в сторону, но было заметно, что она довольна собой.
Сердечно поблагодарив ее, Дженис повезла кресло к двери, предусмотрительно распахнутой перед ней.
Оказавшись в коридоре, девушка с улыбкой поинтересовалась:
— Как вы себя чувствуете?
Герцогиня ничего не ответила и казалась напуганной.
Дженис еще больше разозлилась на герцога, державшего престарелую леди в заточении.
— Уверяю вас, все будет в порядке, — продолжая толкать кресло, сказала она. — Помните, как сильно вам хотелось выбраться из комнаты? Ну вот это и произошло. Вы приятно проведете время.
В конце коридора Дженис внезапно вспомнила, что предстоит преодолеть два пролета лестницы, и постаралась подавить поднимающуюся панику: без сомнения, у нее все получится, ведь она сильна как бык. Нужно только перевернуть кресло спинкой вперед и идти перед ним, крепко сжимая ручки, и тогда удастся осторожно спустить его по ступенькам…
Она очень надеялась, что при этом не переломает ее светлости кости.
Дженис остановилась и, судорожно сглотнув, принялась костерить себя за самонадеянность на все лады. Как она посмела втянуть старую больную женщину в авантюру?
— Леди Дженис? — прервал ее самобичевание голос герцогини. — Можем мы теперь повернуть назад?
— В этом нет необходимости, ваша светлость, — изо всех сил стараясь казаться беззаботной, заявила девушка. — Скоро мы будем на месте.
Может, стоило оставить кресло здесь и сбегать на конюшню за Изобел и миссис Фрайди? Но герцогиня наверняка ударится в панику, оставшись одна в непривычном месте. Или заснет…
Дженис произнесла короткую молитву и продолжила путь по коридору. Кресло на колесиках ровно катилось по гладкому ковру.
Она сделает это. Самостоятельно. Но вот и лестница. Дженис ничего не смогла поделать — глаза ее наполнились слезами. Ей предстояло неимоверно трудное дело, но разочаровать вдову она не могла. Да, престарелая леди теперь вела себя так, словно не хотела покидать спальню, но ей необходимо было увидеть, что вырваться за ее пределы вполне реально. Она должна сама убедиться в этом, иначе будет продолжать просить Дженис помочь ей сбежать.
Девушка сделала глубокий вдох и поклялась себе, что ни за что не уронит ее светлость. И хотя руки у нее дрожали, Дженис с уверенным видом развернула кресло и опустила ногу на первую ступеньку.
Готово. Мысленно перекрестившись, девушка опустила вторую ногу на следующую ступеньку и слегка потянула на себя кресло, одновременно приподнимая, чтобы колеса при спуске не опускались на лестницу резко.
Вот так. Сердце ее бешено колотилось, но одну ступеньку они уже миновали.
«Всего‑то и осталось… хм, ступенек десять‑пятнадцать. А затем еще один пролет…»
Не желая поддаваться панике, Дженис крепче сжала ручки кресла, перед тем как преодолеть вторую ступеньку.
— С‑стойте!
Девушка замерла и подняла взгляд.
На площадке стояла миссис Пул.
«Слава богу!»
— Я возьмусь с‑снизу, — сказала сиделка, — а вы поднимитесь с‑сюда. Мы повернем крес‑сло боком и будем с‑спускаться вмес‑сте, а то идти с‑спиной вперед не очень‑то удобно.
Дженис лишь кивнула, не в силах выразить словами свою благодарность доброй женщине.
В конце концов после нескольких утомительных минут спуска вдовствующая герцогиня в целости и сохранности была доставлена этажом ниже.
— Ес‑сли вы не против, я бы тоже могла пойти с‑с вами.