Адвокат (СИ)
— Не делай этого, — приказал Мел. — Я хочу смотреть на тебя. Скажи, тебе приятно?
Ему пришлось повторить свой вопрос дважды, прежде чем Гор выдохнул:
— Да!
Он и представить себе не мог, что возможно такое наслаждение. Мел ласкал языком его член, пальцами поглаживая яйца своего любовника, глубоко забираясь в ложбинку между ягодиц. На каждое его прикосновение Гор отвечал стоном или вскриком. Мел тоже начал стонать. Жестокое вожделение скручивало его внутренности в тугой узел. Он хотел удовлетворить его более грубым способом. Мел не мог думать ни о чем, кроме тесноты между ягодицами Гора и того, что скрывалось внутри. Уже не о чем другом не думая, он заставил Гора высоко задрать ноги и, продолжая ласкать его член свободной ладонью, пальцы другой руки просунул ему между ягодиц, разыскивая узкое отверстие.
Он мечтал о том, чтоб засунуть внутрь для начала пальцы, почувствовать упругое сопротивление девственной плоти, а потом можно было бы придумать что-нибудь еще.
Почувствовав пальцы Мела у себя между ягодиц, Гор приподнял залитое потом лицо и прошептал было:
— Мел, не надо!
Но сын Анджелини быстро закрыл ему рот поцелуем.
Потом оторвался от него и шепнул:
— Подожди минуточку.
Он встал и поднял с пола свой халат. Он гордился своей предусмотрительностью. Когда Гор увидел в его руках тюбик с кремом, он ощутил, что страх и дикое настойчивое желание испытать в эту ночь все разрывают его напополам. Он не стал сопротивляться намерениям Мела, когда тот вернулся на постель и заставил его принять прежнюю позу. Его пальцы были уже в смазке, он снова зарылся лицом в его пах. Гор так таял от наслаждения под прикосновениями его языка, что даже сперва не понял, что произошло, когда Мел стал всовывать ему пальцы, медленно скользя внутрь. Гор застонал, боли почти не было, просто ощущение вторжения, он даже не знал, приятно это или нет. Но он покорно позволял Мелу это делать, как большинству девственников, ему сложно было достичь оргазма, несмотря на то, что он изнывал от блаженства, какой-то страх не давал ему расслабиться до конца.
Пальцы Мелькора проникали все глубже, Мел, уже забыв обо всем, жадно сосал член Гора, а то ощущение обладания, которое давало ему ощущение надетой на его руку жаркой плоти, заставляло его стонать. Вдруг Гор вздрогнул, как от удара током. Он почувствовал, что Мел дотронулся до какой-то точки внутри него, от чего ему захотелось закричать от удовольствия. Он стал двигаться, сам не понимая, что делает, чтобы еще и еще раз потереться ею о руку Мела. И когда он достиг оргазма, ему показалось, что мир взорвался вокруг него. Он лежал, опершись на локти и смотрел на лицо Мелькора, на губах у которого оставалось его семя, и сам не понимал, что произошло и что он видит. Он знал только одно, что он хочет еще, еще и еще, что ему плевать, чем это кончится, что теперь Мел его и только его, потому что после такого наслаждения ничего другого невозможно, как только принадлежать друг другу вечно.
— Еще, — простонал он, не понимая, что говорит. — Сделай еще так же, пожалуйста, Мел.
Мелькор усмехнулся, он сам, надо сказать, не ожидал такого успеха, а его член просто разрывался под приливом крови. Он еще несколько раз поцеловал начавший опускаться член Гора, от чего он моментально затвердел обратно, словно ничего и не было. Потом еще раз смазал руку кремом и проник так глубоко, как мог достать. Гор в изнеможении застонал, опустив голову на подушки. Ему хотелось, чтобы Мел засунул туда всю руку, чтобы разорвал его, только не переставал дарить это умопомрачительное наслаждение. Почувствовав, что смазки достаточно, Мелькор встал на колени между раздвинутых ног Гора и стал вводить ему член в проход, уже растянутый его пальцами.
Гор удивленно приподнял голову и тут же уронил ее, встретившись глазами со взглядом Мела. Глаза у сына Анджелини пылали.
— Смотри на меня, моя радость, — прошептал он.
Еще минуту назад Мелькор даже представить не мог, что способен на такую нежность. Ему хотелось доставить Гору удовольствие просто потому, что это был Гор. И он лежал под сыном Анджелини с искаженным от наслаждения лицом.
Мел лег на него, покрывая поцелуями грудь возлюбленного, шепча по-итальянски какие-то нежные слова. Гор не слышал их. Он даже не понимал, что с ним происходит, и знал только, что это делает Мелькор. Гор так любил его, что, кончая, подумал, что сердце его не выдержит и остановится.
Мел заорал, когда его семя брызнуло внутрь Гора, и вцепился пальцами в подушку.
Некоторое время они лежали неподвижно, прижавшись друг к другу телами, скользкими от пота. Наконец Мелькор поднялся, быстро поцеловав Гора в ухо и шепнув:
— Я в ванную.
Оставшись один, Гор стыдливо натянул одеяло до подбородка. Он никогда не считал себя красавцем и ему вдвойне не хотелось, чтоб Мелькор увидел его в чем мать родила после всего, что между ними произошло. Ему казалось, что именно сейчас и нужно быть начеку. В глубине души Гор знал, что недостоин Мелькора. Он искренне полагал, что этот красавец просто увлекся им и теперь, получив все, что хотел, скоро оставит. Гор тосковал, но смирялся с этим. Он слишком долго был тихоней и врос в эту роль, которая была безопасным укрытием для отстраненного лицезрения окружающего мира. Гору еще предстояло стать тем, кем он стал впоследствии, человеком, который не уступает ни судьбе, ни обстоятельствам, ни врагам, сейчас же все его существо безмолвно плакало от предстоящей жестокости Мелькора.
Мел вернулся из ванной, сел на постель, обнял Гора поверх одеяла и ласково улыбнулся ему:
— Ты не хочешь искупаться? — спросил он. — Я могу помыть тебя.
— Не надо, — пролепетал Гор.
Этот подход его немного удивил, он ожидал от Мелькора холодности, но послушно поплелся в ванную. Постояв полминуты под горячим душем, Гор наскоро вытерся полотенцем и вернулся в спальню. Мел лежал навзничь на кровати и курил. Он поднял голову и с улыбкой взглянул на Гора. В его глазах не было ничего, абсолютно ничего, что подтверждало бы неутешительную концепцию Гора, они сияли. В свете ночника их радужка казалась непроглядно черной.
— Иди сюда, — мягко приказал Мелькор и, когда Гор подошел, схватил за руку, заставил сесть рядом с собой и сунул в рот свою сигарету.
Гор затянулся, а Мелькор оглаживал его руки и плечи, рассматривал его с нежностью, пленительной в этом крупном, плечистом парне, и бормотал воркующим голосом какие-то итальянские нежности. Гор почувствовал, что член у него снова напрягается. Горькие мысли улетучились из его сознания сами собой. Такой Мелькор, влюбленный, тающий от своей влюбленности, не мог таить в душе измену.
В следующий месяц Гору приходилось в основном удивляться. Он вдруг открыл для себя нового Мелькора, принципиально не похожего на себя самого. Этот Мелькор был другом. У Гора никогда не было друзей, были только приятели. С Мелом он понял, что его прежние представления о дружбе — всего лишь бледное недоразумение. С Мелькором не приходилось быть уверенным в завтрашнем дне. Гор никогда не знал, в какую новую проделку затянет его друг, будет ли она стоить им исключения из школы или всего лишь комнатного ареста по вечерам. Зато он был уверен в другом, в том, что никогда больше не останется один. Анджелини благожелательно смотрел на связь двух подростков. Привыкнув жить в мире однополой любви, гомосексуальные отношения в паре юношей он воспринимал, как нечто само собой разумеющиеся, хотя, естественно, никогда не позволил бы Мелькору и Гору демонстрировать их публично. Они и не стремились к этому, на людях разыгрывая парочку хулиганов и веселясь напропалую.
— Мелькор меня кое-чему научил, — заявил Гор Тейлору. — Драться на ножах, например. Но на самом деле настоящим мозговым центром в нашей паре был я. У Мелькора голова хорошо варит, но он не любит ей пользоваться, а когда нам было по шестнадцать, так вообще у него в черепушке была одна сперма. В общем, он предлагал какое-нибудь безумное дельце, а я разрабатывал планы его осуществления. Правда, частенько так бывало, что я все хорошенько обмозгую, взвешу, намечу план, а Мелу уже наскучила собственная идея или он про нее забыл.