Дорога домой
Удар в живот.
И на этом моя драка кончается, потому что сильные руки откидывают меня в сторону. А на поле боя выходят разъяренные элвары.
Терн был в ярости — и две сабли в его руках напоминали пропеллеры. Керрон и Винер были не лучше. Лютик с ходу запустил в зомби огненным шаром. Этажом ниже открылась — и тут же захлопнулась дверь. Интересно, куда звонит несчастный сосед? В милицию — или сразу в психушку?
Я простонала и без сил опустилась на ступеньки.
Теперь можно и посидеть, полюбоваться.
Помощь пришла вовремя.
Уже через пять минут на лестничной клетке валялись только кучки аккуратного фарша. Кое-где можно было различить ухо или пальцы, но только кое-где.
— Ёлочка, родная, ты в порядке? — Терн опустился рядом на ступеньки.
Я кивнула и прижалась лбом к его плечу.
— Да. Меня даже не ранили. Реллон спас. Как он?
Терн промолчал. Только крепче обнял меня за плечи.
Неужели…
— Терн!?
Я вскочила со ступеньки.
— Да жив он, жив… Но выздоравливать будет долго, — ворчливо донеслось с площадки. Лерг склонился над телом элвара, и с его рук струилось что-то синеватое. Кажется, обеззараживающее заклинание.
— Порвали его качественно, но убить вас таким не убьешь, да, клыкастые?
— Лечи, давай, — в голосе Керрона смешались еще не ушедшая ярость от схватки и облегчение. Друг жив. И это — хорошо.
Я пихнула элвара в бок.
— Выпишешь ему премию и дашь отгула. Ферштейн?
— Разумеется! Солнышко, откуда ЭТО здесь взялось?
— Без понятия. Они просто стояли и ждали нас.
— Просто так?
— Да. Реллон подтвердит, когда очнется.
— Дня через три. А пока ему лежать и лежать. Я ему сейчас губку поставлю с фрейхи и пару стимуляторов вколю, чтобы поправлялся быстрее.
Я кивнула.
— Ёлочка, я тебе верю, — успокоил меня Терн. — Но тогда получается, что кто-то объявил на нас охоту?
— кто-то?
— Дирмас, — прошипел супруг.
Я кивнула.
— но это значит — он в этом мире?
— Не обязательно. Есть много разного. Кристаллы духа, порталы, жертвоприношения тоже дают большую силу. Он мог и пройти, но мог и оставаться в том мире.
— А это возможно?
Вместо меня ответил Лютик, лихо расправляющийся огненными шариками с фаршем. Вкусно пахло жареным мясом — свежие зомби попались. Ничего, скоро от них останутся только пятна гари на площадке.
— Вполне. Если сил не жалеть. Но у вашего родственничка они все равно заемные, жертвы и магия крови, так? А значит и жалеть он ничего и никого не будет. Придется нам ходить и оглядываться.
— придется — будем, — подвел итоги Терн. — Давайте отнесем Реллона домой. А потом мы на рынок, а с ним посидит… да хоть бы и Лерг.
— может, Березке позвонить?
— А чем она здесь поможет?
Я тоже думала, что ничем, но вдруг?
— Нет уж, — решил мой супруг. — Перебьемся. Тем более скоро нам уже домой…
***
Изображение в зеркале погасло. Дирмас досадливо скривился. Жаль, что даже задеть эту сучку не удалось. Увернулась.
Но физически она уже восстановилась. Это хорошо.
Можно будет ее использовать… по назначению, ха-ха…
И надо поторопить союзника. Сколько можно ждать!?
И попробовать подготовить еще один сюрприз? Для него надо будет чуть больше времени и сил, но ведь для родственника ничего не жалко, так?
Конечно, не жалко…
***
На рынке было шумно и людно. Давно я тут не бывала. И отвыкла. За пять минут меня три раза толкнули, один раз пнули, и нагло оттеснили от элваров. Пришлось пробиваться локтями. Ага, щас!
Передо мной тут же вырос кавказец поперек себя шире.
Хочу сказать сразу — я НЕ нацистка. Не расистка.
И вообще, считаю и то и другое чем-то вроде венерических заболеваний. И болеть этим и признаваться одинаково мерзко.
Да и будь я хоть на сотую долю нацисткой, меня бы просто не пустили в Универ.
Но!
Это не значит, что люди другой национальности все плохие. Или все хорошие.
Сволочь — это такое существо, вроде микроба или вируса гриппа, который чихать хотел на национальность.
Сволочи есть и среди арийцев, и славян, и чеченцев, и африканцев… да где их нету-то!?
Если на Марсе есть жизнь — и там обязательно найдется сволочь!
И вот такая вот сволочь, жирная, наглая, сверкающая золотыми зубами и зверски воняющая потом, сомкнула руку на моем локте.
— Слюшай, какой кырасывый дэвушка, да? Тэлэфон, золато, доллары?
Меня аж передернуло от омерзения.
Захотелось шарахнуть наглеца чем-нибудь трудноизлечимым. Но — оцените мой героизм! Я сдержалась. И обошлась легонькой иллюзией. Слегка махнула перед глазами нахала свободной рукой.
Сейчас он видел в этой руке ужасно грозное удостоверение.
— Полиция, проверка, регистрация. Приготовьте документы. Вышел указ президента — лицам кавказской национальности больше никаких поблажек не будет. Ну!?
За спиной материализовался Терн, и оттуда прямо-таки потянуло страхом.
Мужчина сделался белее собственной, давно не стиранной майки и что-то залепетал.
Элвар двумя пальцами снял его руку с моей.
— Документики предъявите.
Бормотание, что у него их с собой нет, но он сейчас же может их принести из машины… ну-ну… Я ухмыльнулась и показала на часы.
— Пять минут. Время пошло.
Ей-ей, если бы я не знала, что это — мир техники, поверила бы в дематериализацию. С такой скоростью растворился напуганный кавказец.
Так тебя, учить и учить. Другую, авось, не схватишь. Да и вообще, тебе твои же соотечественники жизни не дадут.
Теперь будут издеваться. Никто другой-то моего вмешательства не заметил.
Я довольно улыбнулась Терну.
— Лайре. А то по улицам скоро не пройдешь.
Ответом мне была нежная улыбка.
— Я никогда не думал, что моими способностями можно пользоваться и так…
Можно. Активно воздействовать на разум и чувства человека. Или не-человека. Но я не думаю, что Терн будет этим злоупотреблять.
— Ты же поработаешь голосом моей совести?
— Смеешься? У меня и своя-то померши!
— Вот уж неправда. Ты у меня самая лучшая.
— Это ты у меня самый-самый…
— ребята, вы долго тут будете статую свободы изображать? — зашипел на нас Лерг.
Оказалось, что мы с Терном стоим прямо посреди улицы, взявшись за руки, и нежно глядя друг на друга. А прохожие на нас не налетают только потому, что рядом рассредоточились Керрон и Винер. Что-то мы и правда…
— Пойдем уж, чудо природы…
— Сам ты… чудак!
— За чудака ответишь!
Но с места мы таки стронулись. Болтать можно и на ходу. А заторы создавать ни к чему.
***
В магазине, где я выбирала нижнее белье по последнему визгу моды (сувениры девчонкам) было людно. Распродажа.
Наших денег хватило бы и на приобретение самого магазина, но экономика должна быть экономной! И все тут!
— Тань, ты слышала, какой кошмар?!
— Какой?
— У Людки, Семиренковой сын, говорят, за один день постарел.
— Да ты что!?
— Ну да. Он домой ночевать не пришел, она тревогу забила, милицию на уши поставила, мальчишке еще и четырнадцати нет… так что ты думаешь?
— Что?
— Является! Но в каком виде!
— Что избили? Ограбили? Изнасиловали?
— Нет, нет и нет!
— А что тогда? Давай, рассказывай!
— Он словно бы на семьдесят лет постарел!
Собеседница аж слюной захлебнулась.
— КАК!?
— Да вот так! Одежда — его! Все знает, что знает ее сын, все при всем, но — старик!
— Слушай, а вроде бы есть такая болезнь, когда дети стареют быстрее нормы?…
— Есть. Гери, гере… прогерия, вот! Только это точно не оно. Он не мог постареть за один день! А постарел!