Посмертная месть
Зашедший в гараж из любопытства Федя Жильцов, разглядывая содержимое матрасника, усмехнулся:
– Некоторые вещи, которые «челноки» везли на барахолку для продажи, и бабулькины сапоги здесь. Поддельные цацки тоже тут, а моего фальшивого креста нету. Видать, кому-то из бандитов приглянулся.
– Денежки твои тоже плакали, – сказал Таран и сразу спросил: – С этим мешком бандиты были?
– С этим, – Жильцов показал на тахту, где один из матрасов лежал без чехла. – Вон откуда его стянули.
– Здесь, похоже, только доля Алтынова с Куксиным, – высказал предположение Бирюков.
– Негусто братья отвалили подельникам, – Таран встретился взглядом с Бирюковым. – Куда братки остальное запрятали? У них дома мы ничего не нашли. Не поискать ли у мамочки или в «Золотом петушке»?..
– В квартире Алевтина Тарасовна вряд ли будет хранить добычу сыновей. В казино может припрятать, чтобы в случае провала разводить руками и удивляться «неведомо» откуда взявшимся вещам, – подумав, отметил Бирюков.
– Мысли наши сходятся. Поэтому предлагаю такой план… Вы с Голубевым завершаете здесь начатое, а я с Лимакиным и Фомичевым, заручившись твоей санкцией на обыск, отбываю к «Золотому петушку». Высажусь там десантом и оперативную машину верну сюда, чтобы поддерживать между нами связь. Согласен?
– Согласен.
– Прекрасно, – Таран повернулся к словно опущенному в воду Кетькалову. – Леонид Юрьевич, не посоветуешь что-то иное?
– Мои советы для тебя выеденного яйца не стоят, – обидчиво проговорил тот.
– Не сердись. Чтобы не отягощать твою вину, изъятие награбленного оформим как добровольную выдачу.
– Табельный пистолет верни. Он же казенный…
– Не могу, Леня, этого сделать. Мы с прокурором тоже люди государевы. Проведем экспертизу ствола. Выясним, не запачкался ли он на каком-либо преступлении. Да и опасно тебе сейчас давать в руки оружие. Сгоряча можешь по примеру Вадима Морева неразумное совершить. – Таран глянул на Бирюкова. – Возьму я, Антон Игнатьевич, и пистолетную гильзу. Пусть эксперты срочно займутся исследованием.
– Бери. Постановление о назначении экспертизы напишет Лимакин.
После отъезда Тарана Бирюков попросил Кетькалова отомкнуть замок на крышке подвала. Для этого пришлось передвинуть тахту, и Слава Голубев с разговорчивым понятым спустились по бетонным ступеням в просторное со сводчатым потолком помещение, освещенное люминесцентными лампами. Вдоль одной из длинных стен были устроены дощатые закрома с решетчатыми настилами на цементном полу, видимо, для хранения овощей.
– Вот это бункер! – удивленно сказал понятой. – Козырно милицейский товарищ майор живет. Коррупционер, однако?..
– Разберемся – узнаем, – уклончиво ответил Слава.
– Тут и без разборки видно, что взяточник. Посчитай-ка, сколько деньжищ надо вбухать, чтобы дачный дворец да гараж наподобие аэропортовского ангара с таким вот правительственным бункером отгрохать?.. Мой зять в шахтоуправлении трудится хотя и не самой большой шишкой, но опухолью заметной. Получает неплохо, однако строительство дачной избушки еле-еле осилил.
– А у вас какая дача?
– У меня, как у пролетария, ни хрена нету. Пенсионер я. Зятеву избушку сторожу.
– Пенсию хорошую получаете?
– Очень хорошую! Только маленькую.
Голубев засмеялся:
– Что так?
– Всю жизнь в Кемеровском аэропорту заправщиком самолетов проработал. Получал с гулькин нос. Весной нынче жинку похоронил, а позавчера сам едва коньки в кювет не откинул.
– Это как?
– Считай, по дурости пьяного или бесшабашного водителя авто. Повадился я тут, в сосняке, рыжики собирать. Обожаю такие грибочки. Усаливаются быстро и вкус имеют отменный. Почти каждый день здесь шастаю. Позавчера, значит, вечерком тоже побродил. Полную корзину набрал. К дачному поселку возвращался асфальтовой дорогой. Задумался. Слышу, вроде встречная машина зверем ревет. Вскинул голову – прямиком на меня газует! Как успел в кювет соскочить, сам удивляюсь. Если б секунду проморгал – копец бы верный мне был под колесами.
– Какая машина? – заинтересовался Голубев.
– Огромный белый джип. Название и номер не успел разглядеть. Заметил только за рулем неумывшегося после смены шахтера. Одни зенки да зубы белели.
– Может, это негр был?
– Негры тут не живут, а шахтеров всяких хватает, – понятой вздохнул. – Главное, ведь что интересно… Шел я правой стороной дороги. Ему бы, чумазому клоуну, следовало по другой половине ехать, однако он на мою сторону зарулил. Как будто умышленно хотел меня задавить.
– Кроме водителя еще люди в джипе были?
– С перепугу только грязнулю запомнил.
– Джип из поселка ехал?
– Вроде бы от дачи майора вывернулся на дорогу. Хотя утверждать не берусь. Может, и из поселка газовал.
– Раньше у майорской дачи не видели его?
– На прошлой неделе вечером какой-то омоновец в пятнистой одежке на таком же белом джипе подъезжал. Отомкнул гаражную дверь и вроде бы сумку туда занес.
– Не «чумазый шахтер»?
– Лицо в сумерках не разглядел.
– Один в машине был?
– Один.
– Уехал скоро?
– Отъезда я не видел.
– А майор часто здесь бывает?
– Сегодня первый раз его вижу. До этого считал, что возвел такую богатую дачу новый русский воротила, которому деньги некуда девать. Построил дворец с ангаром и забыл. Даже приусадебный участок не разработал. Пустует землица…
Сверху из открытого лаза послышался голос Бирюкова:
– Вы что там, заблудились?!
– Идем, Игнатьич, идем! – откликнулся Слава. – Здесь пусто, хоть шаром покати!..
Голубев с разговорчивым понятым поднялись из подвала. Бирюков, пристроившись у столика, сноровисто записывал показания сидевшего на тахте майора Кетькалова. Не отрываясь от писанины, он сказал Славе:
– Осмотрите гараж снаружи.
– А мне можно к ним примкнуть? – спросил второй понятой.
– Не только можно, но и нужно.
Разговорчивый озорно улыбнулся:
– Айда, Прокопий, будешь третьим.
– Возьмите нас в компанию, – поправляя на плече ремень автомата, шутливо попросил один из омоновцев.
– Не возьмем. На пятерых поллитровку делить – только время зря проводить.
Прокопий смущенно кашлянул в кулак:
– Помолчал бы, Аркаша…
– Не могу. Ты разве меня не знаешь? При старой власти намолчался так, что теперь прямо удержу нет.
– Люди и вправду подумают, будто мы заядлые пьяницы.
– Ну и что? В России не пьют лишь телеграфные столбы, потому как у них чашечки кверху дном…
Солнечное утро было тихим. В густой кроне сосен щебетали ранние птахи. По отлогому берегу реки, метрах в пятидесяти от задней стенки кетькаловского гаража, прыгала длиннохвостая сорока и скрипучими очередями перекликалась с лесными птахами. Заросшая примятой травой часть берега, примыкающая к гаражу, напоминала покинутую стройплощадку. Громоздились наваленные друг на друга бетонные плиты и обломки раскрошившихся труб такого диаметра, что в них свободно мог пролезть щуплый человек. Возвышались два штабеля кирпичей и штабель сосновых плах. Возле большой кучи щебенки, под устроенным навесом, лежали десятка полтора мешков с цементом, а вокруг валялись пустые разорванные мешки. К стоявшей тут же бетономешалке были прислонены носилки, уткнувшиеся нижними концами ручек в черное пятно выгоревшей дотла травы. Кругом – кирпичные обломки, клочья пакли, древесные стружки, щепа, серые кучки затвердевшего бетона и концы обрезанных автогеном водопроводных труб.
– Тут, кроме мусора, однако, смотреть нечего, – разочарованно проговорил Аркаша. Голубев показал на черное пятно:
– А это что за кострище?
– Наверно, солярку жгли, – сказал Прокопий и, присмотревшись к выгоревшей траве, добавил: – Вообще-то от солярки запах и копоть остаются.
– Здесь ни запаха, ни копоти нет.
– Значит, бензин горел. Он быстро испаряется.
Рядом с «кострищем» желтела полутораметровая или чуть длиннее неширокая полоса вдавленной в землю травы. Такие полосы обычно образуются под долго лежащими тяжестями. Заметив, что Голубев присматривается к ней, разговорчивый Аркаша без тени сомнения заявил: