Проверка на разумность (СИ)

Алана вздохнула, расправила крылья и подпрыгнула. Ей удалось подняться в воздух, пролететь пару метров и даже мягко приземлиться. Конечно, это не очень хороший результат, и совсем не полет, но она уже была благодарна за то, что не свело мышцы от ломоты и боли, как раньше.
Все-таки жуткий неприятный раствор, который она периодически выкашливала из легких, ее изменил, может быть, даже вылечил — жаль, не дал неба.
Она медленно побрела дальше, спрятав крылья за спиной, грустно думая о том, что двадцать первый год своего рождения, ей все-таки придется встречать ползуном. Конечно, если удастся до него дожить.
Алана посмотрела по сторонам, перед ней простиралась огромное травяное поле, вдали едва прорисовывались туманные горы, через которые ей придется как-то перебираться. Жужжащие, звенящие, скрипящие насекомые мелькали над высокой зеленой порослью, под ногами ползало немало разных мелких тварей, а ветер нес в себе странные сочетания незнакомых запахов.
Птаха тяжело вздохнула, идти было тяжело, крылья придавливали к земле и мешали двигаться. В городе на нее часто нападали стриги, а что будет здесь? Ясно же, что в такой богатой жизнью земле водятся разные хищники, и вероятнее всего среди них есть очень большие и опасные. Сможет ли она отбиться от них? Сумеет ли добраться до водопада?
Тихий шорох раздался рядом, Алана мгновенно повернулась на своих мягких лапах и увидела небольшую мордочку какого-то пушистого зверька, выглядывающего из травы, и тут хвост сам собой отошел назад, а потом хлестанул костяным шипом несчастное, не ожидающего нападения животное.
Зверек громко заверещал и упал, из раненого бока захлестала кровь. Был он небольшим, и чем-то походил на тех животных, что приносил отец со своей охоты.
Алана наклонилась над ним, и ударила клювом в сердце, чтобы прекратить ненужные страдания и больше не слышать этот непрекращающийся предсмертный визг. Животное дернулось в последний раз и умерло.
Птаха насторожено посмотрела по сторонам, помня о том, что крик раненой жертвы мог привлечь хищников, но никого не увидела, тогда начала разрывать когтями тушку, вырывая клювом ярко-красное мясо, пахнущее свежей кровью.
Несмотря на то, что еда была восхитительно вкусной, сочной и нужной ей сейчас, внутри себя Алана недоумевала.
Почему она напала на этого бедного зверька? Что заставило ее убить? Неужели ужасный Крит изменил не только тело, но и открыл в ней то, что происходило от дальних предков — огромных сильных птиц? Что в ней стало не так?
Птаха глубоко задумалась, перестав на мгновение есть, вспоминая тот момент, когда ее хвост словно сам собой отошел назад, а потом неожиданно хлестнул бедное животное, не ожидающее удара.
Кажется, в это мгновение что-то темное словно проснулось в ней, закрыла пеленой мозг. Может быть, такова ее родовая память?
Говорили же летуны, что во время охоты не стоит ни о чем думать, тело сделает все само, потому что помнит тысячи охот предков.
Неужели эта память проснулось в ней, благодаря тому, что чужак надругался над ней, засунув ее в дурно-пахнущую жидкость?
Если это так, то теперь ей не страшен ни дальний переход, ни хищные твари, прячущиеся в высокой траве, потому что предки будут лететь рядом и указывать правильный путь, а если потребуется, то и помогут спастись.
Птаха успокоилась и продолжила свою трапезу. Утолив первый голод, уже спокойно доклевала продырявленную шкурку с торчащими из нее разбитыми костями с кусками мяса и, яростно заклекотав, двинулась дальше к горам.
Еда ей понравилась, и она уже с нетерпеньем и азартом вслушивалась в каждый шорох и звук, собираясь еще поохотиться, поэтому, когда услышала чей-то приглушенный расстоянием грустный стон, не задумываясь, двинулась в ту сторону, откуда он прозвучал.
Когда она выскочила на небольшую вытоптанную полянку возле небольшой лужи, служившей местной живности водопоем, то увидела огромное существо, лакающее жадно воду. Эта тварь явно была хищником: у нее имелись огромные клыки, которые не могла скрыть большая пасть, и огромные загнутые внутрь когти.
 
Чем-то это существо походило на куга, так называли свирепого зверя, который водился в Северных горах ее родной планеты. Алана его видела только в виде мертвой туши, охотничьего трофея, который принес как-то отец, именно тогда она запомнила характерные полосы по телу, скрывающие это существо в высокой траве, и вытянутую вперед морду.
Конечно, она понимала, что на чужой планете не могут водиться те же хищники, как и на ее родной земле, но сходство казалось несомненным. Впрочем, наверняка природа действовала на разных планетах по одним и тем же канонам. Если животное является быстрым и удачливым охотником, то и тело у него должно быть иметься соответствующим — сильным, ловким, быстрым, с такой раскраской, которая позволит ей нападать из засады.
Правда, зверь, которого она видела перед собой, был раз в десять больше того куга, что принес отец, а значит, если хищник увидит ее, то охотиться будет не она, а он на нее.
Птаха рванулась назад, но было поздно, зверь ее заметил, и мгновенно развернулся, желтые глаза с вертикальным зрачком загорелись жутким огнем, с пасти к земле потянулась тонкая струйка слюны.
Алана побежала изо всех сил, но крылья за спиной висели неудобным, тормозящим грузом, а хищник казался великолепно подготовлен именно к погоне, на его ногах перекатывались мощные мускулы, а лапы были мягкими и упругими.
Наверняка, ему показалось привлекательной идея закусить птичкой, не умеющей летать. Только охотник ошибся насчет ее беззащитности.
Птаха сама была хищницей, у нее имелось оружие, которым она не хуже него умела убивать.
Конечно, Алана была лучше приспособлена для атаки сверху, тогда она могла использовать мощные лапы с когтями и острый длинный клюв, но и на земле она была не так уж беззащитна — ее хвост с костяным шипом на конце убивал не хуже когтей.
Вот им она и стегнула куга, когда он ее почти догнал, причем сама не очень-то понимая, что делает — в схватках со стригами она редко использовала хвост.
И тут же, не давая ни мгновения растерявшемуся хищнику опомниться, Алана сделал кувырок через голову, и располосовала когтями удлиненную морду, стараясь выбить глаза.
Куг завизжал от боли и неожиданности, по инерции пробежал еще пару шагов, и тут птаха ударила его клювом метясь в шею — туда, где та подходила к голове, зная, что там позвоночник становится наиболее уязвимым.
Свалить хищника ей не удалось. Слишком мощным оказался зверь, он возвышался над ней, как огромная скала, и она могла с ним бороться только благодаря своим крыльям, которые хоть и не могли подарить ей небо, но им удавалось поднять ее на небольшую высоту. Да и мышцы у этой твари оказались плотными и сильными, так что удар клювом потряс, но не убил. Впрочем, этого хватило для того, чтобы хищник, тонко завизжав и подвывая от боли, покатился по земле, а потом вскочил и исчез в высокой траве.
Алана, сама не веря в то, что произошло, осмотрела себя. Кажется, в этот раз ей повезло, ни одной раны на теле не обнаружилось. В груди бешено стучало сердце, ноги дрожали от пережитого страха, крылья опускались, потому что им тоже пришлось потрудиться.
Ей было тяжело дышать, несмотря на то, что клюв открыла полностью, чтобы воздух легко проходил в глотку.
— Я не боюсь вас! — грозно прощелкала птаха, немного придя в себя и отдышавшись. — В моем роду никогда не было трусов! Выходите на бой!!!
Но никто не вышел из высокой травы на ее призыв, тогда разочарованно вздохнув Алана снова потащилась к горам, предварительно напившись из той лужи, из которой до схватки лакал куг.
Вода в ней оказалась чистой и холодной. Поднимающийся с песчаного дна поток гонял песчинки, легко взмучивая. В этой прозрачной жидкости имелся непонятный привкус, но, напившись, птаха почувствовала себя лучше. Сердце уже не так сильно рвалось из груди, перья опустились, не давая ветерку овевать разгоряченное тело. Изнутри шло непередаваемое ощущение счастья, и ей хотелось кричать от восторга.