Mon amour (СИ)
— Прости, — говорит Чарльз, аккуратно обнимая Леншера дрожащими руками. — Прости…
— Ну и что мне с тобой делать? — вздыхает Леншер, глядя на пару пробежавших мимо людей.
— Я не знаю… — говорит Ксавьер в плечо, губами касаясь грубой ткани одежды. Он рвано выдыхает, пытаясь справиться со слезами, что без устали стекали по щекам и падали на чужую одежду.
— Как и я. — говорит Леншер, останавливая руку меж лопаток Чарльза, прижимая его к себе чуть крепче. — Я напишу Рэйвен, чтобы она тебя забрала.
— Н-не надо, она уже уехала… — тихо говорит Ксавьер, содрогаясь под приятными прикосновениями. — Я… сам доберусь.
— Несчатье ты, Ксавьер. — бормочет Эрик, снова оглаживая спину. — Пожалуйста, успокойся. Это не стоит твоих слез.
Чарльз чуть смеётся сквозь тихие слёзы.
— Я бы не согласился… — чуть дрожащим голосом отвечает Ксавьер, прикрывая глаза.
— А я не соглашусь с тобой. Я призываю тебя просто подумать, у тебя куча всего впереди, не трать это на слезы из-за какого-то сокурсника, пожалуйста. — просит Эрик, убирая руку.
— «Какого-то сокурсника», — усмехаясь, повторяет Чарльз, находя в себе силы отпустить объятия. Он проводит ладонью по лицу, стирая дорожки слёз и не решаясь поднять взгляд в лицо друга. — Прости за это, я… — плечи чуть содрогаются. — Прости. — повторяет Ксавьер.
— Вот и молодец. — приободряюще улыбается Эрик, глядя на большие часы. — Мне пора на посадку, так что пообещай мне одну вещь, ладно?
— Смотря что, — Чарльз поднимает мокрые глаза на Леншера, не разделяя его улыбки.
— Ничего не с собой не делай. И не пей до рождества, хорошо? — он двумя пальцами поднимает лицо Чарльза за подбородок, когда тот снова опускает его, едва успев поднять. — Смотри мне в глаза. Мы договорились?
Алые губы дрожат, а взгляд теряется в серых глазах напротив. Чарльз затаивает дыхание и пытается отчаянно придушить желание забыть о рамках и потянуться вперёд, к светлым губам.
— Я… — Ксавьер сглатывает комок в горле и облизывая пересохшие губы, опуская взгляд на чужие губы и вновь поднимая его к глазам. — Л-ладно.
— Умница, а теперь выдыхай, успокаивайся и вызывай такси. — говорит Эрик.
Ксавьер больно прикусывает губу, прежде чем мягко с оттенком страдания улыбнуться и кивнуть. Чарльз вообще не любит давать таких обещаний, потому что просто никогда их не сдерживает, но разочаровывать Леншера — словно что-то ужасное, то, чего делать не хочется. Он в последний раз скользит взглядом по лицу друга.
Как там говорилось?
— «В своем несчастье одному я рад, Что ты — мой грех и ты — мой вечный ад.» — грустно усмехаясь, цитирует Ксавьер, опуская голову и медленно отходя на шаг назад.
Эрик чуть прикусывает щеку изнутри, выдыхая. Боже, Ксавьер, не глупи, ну пожалуйста.
— До возможной встречи, Чарльз
— Не волнуйся, я не кинусь под первую попавшуюся машину. — улыбается Чарльз, замечая взгляд Леншера. — Буду искать самую красивую. — пытается отшутиться он, делая шаг назад. — До возможной встречи, ma cheri. — улыбается он, разворачиваясь и неторопливо идя к выходу, чуть шатаясь.
Эрик наблюдает за Чарльзом до самого выхода, пока он не исчезает за огромной дверью.
Все с ним будет хорошо.
— Приятного полета! — улыбается милая стюардесса, забирая билет. Эрик кивает ей, проходя к своему месту, включая музыку в наушниках и автономный режим на телефоне.
Все с ним будет хорошо.
Комментарий к
Parfois, vous êtes assez stupides… Je veux cuisiner des crêpes avec vous, je veux rire avec toi, je veux te embrasser, je veux te tenir, je veux être avec vous! Est-ce clair? - Иногда ты такой глупый… Я хочу готовить вместе с тобой блины, я хочу смеяться вместе с тобой, я хочу целовать тебя, я хочу обнимать тебя, я хочу быть с тобой, ясно?
homme insensé - глупый человек.
========== Часть 17 ==========
Двенадцать часов в самолете идут слишком быстро, и какой-то отвратительный сон обрывается очень вовремя. Эрик смотрит на наручные часы. Шесть двадцать утра.
Он тянется к колесику, переводя стрелку на шесть часов вперед. Часовые пояса иногда чертовски неудобные. Себастьян не знает время прибытия, да и вряд ли приехал бы, так что Эрик не особо сильно беспокоится о том, что его никто не встречает.
Дом — скорее приют до восемнадцати — маячит из окна такси приветливой красной черепицей, как и на всех домах повсюду
— Danke. — сипло говорит он таксисту, заплатив.
Ключей от этого дома у него нет, поэтому приходится звонить в дверь. Открывают ему сразу.
— Erik! — улыбается Шоу наигранно доброжелательно. — Guten Tag!
— Я хочу спать, извините, — с порога говорит Леншер, занося чемодан.
— Bitte. — пожимает плечами Себастьян, указывая рукой на второй этаж.
Леншер кивает, понимая, что ему отведена все та же комната.
— Класс. — выдыхает он, сбросив рюкзак и, расстегнув заклепки куртки, падает на кровать.
Даже после двенадцати часов сна, спать хочется ужасно.
***
Время до Рождества тянется слишком долго, хотя бы потому что забыться с алкоголем в руках не получается в силу данного Леншеру обещания.
С утра звонит Рэйвен и Ксавьер бегло поздравляет её и Мойру, стараясь добавить голосу улыбчивости. Он старается быстрее отделаться от разговора, а после засыпает до трёх дня.
Чарльз скучающе гладит Шерли, вдумчиво всматриваясь куда-то в одну точку. Он встаёт с постели, проверяя на ходу телефон — пара смс от одногрупников и ничего более. Ксавьер проходит на кухню, решая приготовить себе хоть что-нибудь и поесть.
— Что такое? — спрашивает он у Шерли, когда тот начинает без причин тереться о его ногу, мешая готовке. — Погоди немного, я должен есть хотя бы раз в пару дней, иначе я умру от голода. — мягко улыбается Ксавьер. — Кто тебя тогда будет кормить?
Чарльз думал. Думал и читал, снова и снова, уже почти заучивая «Ромео и Джульетту».
Ксавьер пытался выискать хоть возможность того грустного факта, что все его глупые чувства — лишь мимолётная влюблённость, а Эрик прав.
Ксавьер её не нашёл.
Когда на часах уже высветились десять часов вечера, Ксавьер решает написать.
[22.01]
С рождеством, Эрик.
***
— Nein, danke! — кричит Леншер из коридора, когда Себастьян спрашивает о ужине.
Город завален снегом, ветер беснуется, но народу все равно.
Рождество.
Он проходит через ярмарку, оглядывая огромное количество лавочек с разнообразным товаром. В середине этой площади у большого фонтана дети бросают монетки и хвастаются последним, двадцать четвертым маленьким подарком, который получили этим утром, а рядом, у подножья памятника стоит венок Адвента. Город любит праздники.
Леншер с улыбкой покупает себе ароматный бретцель, позже вереск в цветочной лавке, а после находит маленькую лавку с книгами. Красивые переплеты, и они от чего-то пахнут елками.
Дети ходят между рядов фонарей, распевая рождественские песни, так что Эрик и сам невольно начинает напевать «Stille Nacht».
Придумать, какие подарки привезти друзьям, он пока не смог, так что направился по брусчатке туда, куда хотел целый день.
В большом готическом соборе высоким шпилем играет орган, который катит старую мелодию по округе, задевая каждое надгробие позади себя.
— Frohe Weihnachten, Mama*. — тихо говорит Эрик, мягко улыбаясь, смахнув с серого блестящего камня снег. — У меня много новостей, знаешь. Например, я хорошо сдал экзамены. А еще, видимо, уезжаю учиться обратно, в Германию. Глупо, да? Я тоже так считаю. Хотя ты поддержала бы любое мое решение. А еще. — он становится на колени, глядя на огни церкви за надгробным камнем. — А еще ты бы сказала, чтоб я подумал о друзьях, которые не хотят, чтобы я уехал. Я знаю, ты бы так и сделала. — он улыбается, утыкаясь лбом в холодный мрамор. — Возможно, ты бы многое мне объяснила, сказала бы, что я ответственный и могу позволить себе завести собаку. Может, сказала бы, что нужно больше верить людям, которые выражают свою любовь ко мне. Или сказала, что я должен верить в то, что меня могут любить ни за что. И я бы поверил тебе. Тебе верить легче, чем себе, знаешь. — улыбается он, смаргивая слезы.