Однажды я умер (СИ)

Каракурт, как и я, пилит его своим вопросительным взглядом, а в глазах Звёздочки мелькает неодобрение. Сайда же плескается в воде со своими соплеменниками. а Лонган куда больше заинтересован во входящей в зал четвёрке ледяных драконов, идущих в строгом порядке друг за другом, в котором Фирн движется предпоследней.
— Это разве плохо? — Пытается всё-таки вытянуть чуть больше из сокрыльца усмехающийся песчаный, тут же умолкнув, стоило только мрачному и тяжёлому взгляду Циркона пройтись по его морде.
— Нечистая кровь. — Коротко и с нотками шипения скалит небесный клыки, всё-таки находя в себе силы ответить покрытому шрамами дракону. — Недопустимо.
Я же приподнимаю свои ушки, прислушиваясь чуточку больше к словам, отложившего обратно в корзину с мясом недоеденное бедро, Циркона.
— Так ещё и его мать… — Сквозь сжатые клыки практически выплёвывает небесный, окидывая нас всех мрачным взглядом, да кивая отделившейся от ледяных Фирн, что как-то неохотно направилась в нашу сторону. К моему удивлению, ледяная даже отвечает ему, на долю мгновения прикрыв свои глаза. Похоже, хоть с кем-то она нашла общий язык в нашем крылышке. — Не должна была пережить вылупление.
Подошедшая же и прислушавшаяся к тихому шипению Циркона ледяная направляет свою морду по направлению его взгляда, выискивая пристроившегося около Глина дракончика.
— И которая так и не понесла достойного наказания. — Недовольно, хоть по моему она по другому и не умеет, бурчит ледяная, поддерживая нелюбовь Циркона к одному из родителей незнакомого мне земляного. Впрочем, судя по полученной информации и не совсем земляного. Припоминая позавчерашний день, я вспоминаю огненно-рыжую небесную дракониху, под чьим крылом прятался этот с виду напуганный дракончик, некоторыми чертами больше напоминающий мне Циркона, нежели кого-то из моих сородичей. Значит и правда “полукровка”? Такое возможно? Конечно возможно, не тупи, Водомерка. Тот же Мракокрад был на половину ледяным драконом, а на другую ночным. Так почему подобного не могло случиться у других племён. Особенно, конечно это не моё дело, если кто-то кого-то любит? Ну, либо если это слишком выгодная сделка для обоих племён.
— А кто его мать? — Подает свой голос Каракурт, вклиниваясь в беседу между небесным и ледяным.
— Беда. — Будто выплёвывает это слово Фирн, скрежетнув своими острыми когтями по камню бортика.
— И что она натворила? — Подаю голос уже я, скорее обращаясь к презрительно щурящемуся Циркону.
— Она была палачом на арене небесных. — Неожиданно отвечает ледяная без особой злости к моей персоне. Похоже, нелюбовь к этой “Беде” гложет её сердце куда сильнее, чем неприязнь ко мне. Подшутить над ней, что ли, как-нибудь сейчас? Мой взгляд косится на сумку, в которой покоится коричневый, вязкий фрукт. — И на её когтях кровь очень многих ледяных драконов.
— Ну да. А добрые и благородные ледяные пленных отпускали, — тут же огрызается неожиданно оскаливший свои клыки Циркон. — С переломанными крыльями. В ледяную пустошь.
Хвост Фирн резко дёргается, разрывая воздух своими острыми шипами и чуть было не задевая вовремя отшатнувшегося в сторону Каракурта по боку. Полный праведного гнева взгляд ледяной сталкивается с раздражением в глазах Циркона. В этот момент я от всей своей потенциально бессмертной души хочу поблагодарить Драконят Судьбы за прекрасный подбор сокрыльцев! Мы точно друг друга попереубиваем в скором времени! Сначала меня придушит Фирн, потом небесный с ней повздорит из-за какой-нибудь глупости.
— Хей-хей-хей. — Хлопает крыльями себя по бокам Каракурт, проскальзывая между двумя задирами. — Да ладно вам, эта война в далеком прошлом. И мы здесь для того, чтобы не допустить её в будущем. Всё ведь хорошо.
Меня так и подмывает буркнуть, что мы здесь для исполнения дурацкого пророчества, выдуманного придурковатым ночным, но подливать масла в разгорающееся пламя мне не очень хочется. Да и много посторонних вокруг, даже не смотря на то, что группа Бекаса направляется на выход. И почему этот мечтатель, одержимый Драконятами Судьбы, не оказался на моём месте? Почему-то я уверена, что он бы был рад всему происходящему, даже по-своему горд, без раздумий бросившись вперёд, подражая своим кумирам. Опять не о том думаешь, Водомерка. В общем, проявляя неожиданное благоразумие для себя, я держу свой едкий язычок за клыками, по крайней мере какое-то время. По собственной традиции, очень непродолжительное, так как стоило только грозящим вспыхнуть углям подстыть, я вновь обращаюсь к небесному.
 
— Так что не так с его матерью? — Спрашиваю я, стараясь не слушать громкого и возмущённого фырканья Фирн, в конце концов нас оставившей и направившейся к оставшимся двум, держащимся особнячком, ледяным, дабы видимо с ними обсудить планы коварного захвата мира и беспощадной мести всем тем, кто хоть как–то умудрился насолить единственно правильному Пиррийскому племени.
— Я уже сказал. Она не должна была вылупиться. — Хмурится Циркон, проводив удаляющуюся ледяную пристальным взглядом. Честно, его ответ мне не очень-то и нравится.
— И почему? — Подаёт голос поёжившаяся под взглядами нашего крылышка Звёздочка.
— Потому что её должны были сбросить со скалы ещё в детстве. — Демонстрирует прекрасную логическую цепочку бубнящий себе под нос небесный. Почему она не должна была вылезти из яйца? Правильный ответ: «потому что гравитация бессердечная скотина». Однако же, видимо заметив наши не слишком одобрительные взгляды, встрепенувшийся небесный как-то неохотно даёт более полноценный ответ. — У неё переизбыток огня.
Группа допроса тёмно-алого “партизана” несколько удивлённо переглядывается между собой, пытаясь осмыслить сказанное Цирконом. Интересно, это что-то вроде “огнеупорной чешуи” моего племени, которой вроде как не страшно пламя, только наоборот? Заметив наше непонимание, небесный негромко хмыкает, а затем поднимается на свои лапы.
— Ей не страшен ни огонь, ни лёд. Ни один коготь, ни одно копьё не может причинить ей вред, сгорая и плавясь при малейшем прикосновении к её чешуйкам. Это проклятье нашего племени, которая королева Пурпур пыталась использовать как оружие, вместо того, чтобы избавится от этого неконтролируемого чудовища в детстве. — С неожиданной пылкостью и клокочущим пламенем в голосе говорит Циркон, позволив нескольким кольцам дыма вырваться из собственной пасти, не замечая как постепенно его голос набирает всё большую и большую силу, привлекая внимание всех оставшихся дракончиков в пещере, а также и удивлённо моргнувшего Глина.
А я вот, получив хоть сколько-то вменяемое описание, размышляю над крутостью этой способности, слушая Циркона лишь одним ухом. Если я всё правильно поняла, то “огнеупорная чешуя” моего родного племени и рядом с такой силой не валялась. Защита практически от любого физического воздействия. Кто вообще может обидеть дракона, к которому даже не прикоснуться и чьи обнимашки способны спалить любого обидчика до состояния уголька? Не зря ведь Фирн упомянула о роли палача, возложенной на плечи Беды. А ведь с подобным бойцом бороться можно только с помощью дракомантии.
Неожиданное понимание щёлкает меня по носу. Ведь именно поэтому небесные и избавляются от подобных детёнышей – они слишком опасны, особенно если попадут не в те лапы. Оружие, которое непонятно чем останавливать, особенно если оно обернётся против своих “хозяев”.
Кстати, интересно, как этого дракончика “делали”? Ну, то есть, к Беде нельзя ведь прикоснуться? Или только к чешуйкам? Неужто Глин у нас настоящий “сапёр”? Или ювелир? Я с интересом поглядываю на земляного Дракончика судьбы, пока Циркон продолжает свою громкую речь.
— Но нет. Взрастили этого монстра, используя её для развлечения. — Хмурый Глин, прикрывая своего детёныша крылом, медленно поднимается с места. — Пхах. И потом отпустив гулять по миру, даже позволили носителю проклятого пламени оставить потомство! Ну же, грязнокровка, чего ты трясёшься в сторонке и прячешься? Да твоё яйцо нужно было разбить не только из-за осквернения чистоты небесного племени, но и самой возможности передачи переизбытка огня!