Метка рода (СИ)
Как бы отец ни показывал своего несогласия, да много всё же видел Тамир выгоды, если сходят с поляновским князем в поход. Хазарский род хоть и велик, много народу племён входят в это племя, кровью мешаясь, корни которых древнее многих степных рек, а новые союзы и уговоры мира с другими племенами только силы той прибавит, мощью набираясь. Против такой силы не один араб, что ныне сейчас гостями сыплется с морей через горы, лишний раз не пойдёт, хоть как им не хотелось захватить крайние племена и земли. Об этом Тамир и станет говорить с отцом, как только вернётся. Об этом он говорил нынешним кочевьем и своим племенам, и многие его слова приняли, и многие пошли, хотя были, конечно, и те, кто не согласился с ним, но таких меньшинство.
И только бы это сила гнала Тамира вперёд, не давала покоя, а тамга та на его коже, что вынуждала его в огонь с головой бросаться. Ибайзар больше всего к сыну сердцем был привязан — Тамир чуял, конечно. А всё потому, что жена — мать Тамира — самая любимая у отца была. И, видимо, разбаловал каган его сильно, раз поперёк отцова слова пошёл.
Уже скоро отряд погрузился в лес, и сразу, как оказались под деревьями, заморосил дождь, да тут же стих — напрасно только крюк давали. Тучи покружили, словно Тенгри-хан всё раздумывал, где земле дать благодатной влаги, да только не над головами хазар, словно он услышал их просьбу не мочить их слишком. А уже вскоре посветлело вовсе, и великий явил своё чистое, сверкавшее око, согревая теплом, что проникало сквозь прорехи крон не сильно густого ельника.
От влаги снова духота поднялась, окутала прелостью и душистой еловой смолой. Воины приободрились. Где-то позади болтал несмолкаемо Итлар: вот кому язык всё почесать, и не устаёт болтать целый день. Найган всё кривил губы, оглядывая частоколом окружавший, словно в клетку, лес. Ответ Тамира не шибко пришёлся сыну тудуна по сердцу. О чём Найган думал, когда в поход просился, коли так суеверен был?
Как стихли и далёкие раскаты, отряд оживился, переговариваться стали, и от речи напористой, быстрой воздух дрожал будто, не слыхивал лес такого говора ещё. Да и сама чащоба, как припекать снова начало, задышала будто, зашевелилась. Отвык Тамир от оглушительных трелей птиц. Каждый раз ловил взглядом быстрым то вспыхнувшую с ветки птицу, то рыжехвостую, как коса у полянки, белку, мелькнувшую сред серых веток. Тяжело через лес было идти с обозами, который всё же помалу да отставал, то застревая и вязнув в мочажинах, а то приходилось и вовсе останавливаться, очищать колёса от комьев грязи, от которых тяжело становилось лошадям волочить слишком тяжёлый груз. Но какие бы не были трудности — ко всему хазары привыкли — а всё двигались неуклонно вперёд.
Тамир, погрузившись в свои мысли об отце и поляновском князе, не сразу заметил спешившего, погоняя хлыстом жеребца, Тургая. Он пронёсся, держась колеи сбоку вереницы. Старшие воины подтянулись все.
— Там впереди костры, угли ещё горячие, кто-то останавливался целым скопищем, — затараторил Тургай, донося Тамиру, — похоже, спугнули кого-то мы.
--------------------------------
[1] Куар — бог молний у хазар.
Глава 17
Тамир глянул на Сыгнака, что нахмурил густые чёрные брови.
— За мной, — кивнул хазарич им, остальным приказал не останавливаться.
Обогнав отряд, проследовали за Тургаем.
Оказалось, что уже впереди сквозь зеленоватый свет чащобы виднелись луга. Лес здесь растёт неравномерно — деревья плохо укоренялись на ветреном лугу. Теперь нужно вновь примкнуть к берегу, чтобы не потерять дорогу к пойме.
У опушки и в самом деле тлели костры, да не один, а целая дюжина. Спешившись, Тамир прошёл под сень деревьев, поднялся на небольшое взгорье, поддел сапогом угли: искры брызнули по затоптанной земле, остывая сразу, дымок заструился густо. Помята кругом трава, не успела ещё не подняться. Сыгнак и Тугуркан сколь бы ни ходили по становищу, ничего не нашли, даже вещи какой потерянной, стрелы, по которой можно было сразу узнать, что за скопище здесь дневало. Ничего.
— Может, обоз торговый, — предложил Сыгнак, возвращаясь к кострам. — Нас испугались.
— Да если бы испугались, не могли так быстро уйти, и следов от колёс не видно, стало быть конные, — задумчивого басил могучий Тугуркан, сурово хмуря брови.
Как бы то ни было — скверно. Хуже всего оставаться в неведении, не знать, с кем по одной дороге идёшь.
— Сюда! — вдруг раздался оклик Итлара откуда-то снизу.
Тамир и остальные воины быстрым шагом ринулись на шум. Дошли до самого оврага, густо поросшего ольшаником, оттуда Итлар уже поднимался, в руках неся кого-то.
— Что тут у тебя? — Тамир смолк, опуская взгляд на ношу, увидев девичье лицо. Что-то полоснуло по груди — догадка, что не та ли самая девка из общины, за которой старейшина Белояр явился в становище?
Сыгнак и Тугуркан помогли ему подняться. Итлар присел, опустив ношу на землю, завернутую в шерстяную верхицу, помятую всю изрядно и мокрую. Ко всему девушка была босая, пальцы синие почти, с налипшими на них травинками и хвоей, волосы русые чуть с рыжинкой спутанные, растрёпанные, торчала листва палая в них.
— Жива ли? — спросил Сыгнак, склоняясь над несчастной.
Тамир опустился на колено, убирая с лица полянки влажные пряди, открывая посиневшие губы и скулу, на которой багровела царапина глубокая — то ли поранилась о ветку какую — и ссадину, синевшую на другой скуле у самого виска — явно от кулака мужицкого тяжелого. Внутри вскипело всё — какой паскуда мог ударить девку слабую, девчонку совсем? Тамир оглядел её дальше, ища следы поруганья, и нашёл, конечно. Хазарич коснулся шеи тонкой и холодной, пытаясь найти жилу — дрожала едва под пальцами.
— Чего расселся? К огню её неси скорее, — рыкнул Тамир, поторопив Итлара, что уставился на него в ожидании.
Он подобрался быстро, за ним метнулся Тургай, на ходу подбирая ветви целыми охапками да скидывая их на угли, те занялись быстро, затрещали — полыхнуло пламя. Итлар опустил на расстеленный Сыгнаком, взятую с седла и принесённую к постою скрутку шкуры, уложили полянку у костра.
Вскоре подоспел и отряд. Зашумел у дороги. Воины, видя неладное, спешили уже к становищу, поглазеть что стряслось такого. А полянка, видимо, от шума, очухиваться начала. Кривя губы от боли, морщась, заворочалась в руках Итлара, который всё ещё держал её. Девушка разлепила ресницы, заморгала часто, шарахнулась было прочь, да замёрзшее тело не сильно послушалось — как-никак, если не всю, то полночи в овраге том и лежала. Да и Итлар не позволил — удержал. Девица бессильно рухнула назад на шкуру, затряслась, рыданием заходясь, бормотала что-то побелевшими губами, всё вырваться пыталась вяло, озираясь с ужасом на окруживших её воинов, которые сновали по лесу, отвлекая Тамира разговорами, но он всё же поймал взглядом протиснувшуюся средь воинов Огнедару. Точно лисица, юркнула — видно, тоже решила вылезти из укрытия посмотреть, что стряслось. А как увидела полянку крови с ней одной, так и присела рядом, говорить что-то начала негромко, ласково, Тамир не слышал из-за шума, только обрывки.
— Может, она что скажет? — посмотрел в сторону девушки Найгал.
— Может, и скажет, — отступил Тамир, оставив старших воинов, направился к ней, поспешив узнать, кто полянку умыкнул да надругался.
Девушка, завидев приближавшего хазарича, застыла и даже рыдать престала, смотря неотрывно, будто увидела что-то, что заставило её позабыть об остальных.
— Ты из общины Белояра? — спросил Тамир, бросая в сторону Огнедары предупреждающий взгляд, чтобы та в случае чего поправила его в чём, и девица ещё больше не напугалась. — Ты из общины Белояра, спрашиваю? — резче потребовал.
Полянка сомкнула губы, посмотрела на Огнедару, потом снова на Тамира, кивнула, сжимая плотно блеклые губы, видимо, соображая помалу всё, что насильничать её здесь никто не собирается.
— Кто эти люди? Кто бросил тебя здесь? Как они выглядят?
Девица сглотнула, вновь на Огнедару взгляд метнула, рассеянно смотрела на неё, сдерживая слёзы.