1971.Восхождение

Хитрый я! Ох, хитрый! Никто не любит чужаков, которые гадят на твою страну, на твой уклад жизни! Сейчас начну говорить о толстых, которые наели зад на фастфудах – на меня спустят собак! Начну говорить о грязных улицах всего в полутора часа ходьбы от отеля – кому это понравится? «Понаехали! Грязью обливают! Да пошел он! И его книжки!» Нет, такое делать нельзя.

– Хотел посмотреть Америку, и видите, во что это вылилось? – улыбаюсь, невзначай дотрагиваюсь до царапины на щеке.

– Кстати, а что у вас на лице? Что за царапина? Это гангстеры вас ранили? – заинтересовался черненький.

– Ну уж ранили! – снова улыбаюсь я – царапина! Да, когда я полицейского прикрыл, меня царапнул ножом тот, кто его ранил. И это не героизм, мне за такую неуклюжесть надо выговор сделать!

– А может останетесь жить у нас в США? Пойдете служить в полицию? – улыбается «итальянец» – будете учить наших офицеров!

– Нет, мне нравится моя страна. Я хочу в ней жить. Да и вообще – я ведь в любой момент могу приехать в любую точку Земли! В том числе и в США. Потому зачем обязательно жить в одной стране? Когда-нибудь я отправлюсь в путешествие по миру, и буду жить там, где захочу. Поживу месяц в одной стране, в другой…кто мне может это запретить?

– Ваше правительство! Вы же советский человек! А советские люди не путешествуют по миру!

– Ну я же здесь? – ухмыляюсь, и смотрю в глаза собеседнику чистым-чистым взглядом – А вы говорите, не путешествуют!

– С вами не все так ясно! – не унимается «итальянец» – Вы деретесь как коммандос, в пятьдесят лет выглядите на тридцать, не помните, кто такой! Может вы вообще пришелец? (у меня вдруг екнуло сердце) Может вы инопланетянин?! СССР установил связь с инопланетянами и скрывает это? Признавайтесь!

– Вы видите у меня антенны на голове? – спрашиваю как можно серьезнее – А щупальца? А какой тогда инопланетянин без щупалец?

Зал ржет, а я про себя матерюсь – мне тут только РЕН ТВ не хватало! Его загробного голоса, вещающего о вольфрамовых планетах! Чертова желтая пресса! Или не желтая? Или у них вся пресса такая? Ведь я читал, что американцев совершенно не интересует международная политика, и главное в новостях – это кто кого убил, какой скандал в в Голливуде, и…реклама. Реклама, реклама, реклама!

– Господа! – вмешивается Страус – давайте вернемся к творчеству господина Карпова. Пожалуйста, задавайте вопросы, касающиеся его творчества – если таковые остались! Кто хочет задать вопрос? Давайте, вы, мисс!

Встала девушка лет двадцати пяти, очень похожая на актрису из фильма «Завтрак у Тиффани». Худенькая, черненькая, элегантная. Миленькая, очень миленькая девушка! Мой типаж. Всегда нравились такие интеллигентные худенькие девицы. Впрочем – по юности мне нравились все девушки, похожие на девушек. Лишь бы шевелились, и…сиськи! Хе хе хе…гормоны, однако!

– Господин Карпофф (он так и сказала – Карпофф. Ох уж эти американцы…), скажите, в ваших книгах есть секс?

Зал загудел, кто-то засмеялся, кто-то захлопал в ладоши, а девушка продолжила:

– В книгах советских писателей секса нет совершенно! Такое ощущение, что советские люди размножаются почкованием! (смех) Почему ваша власть так боится малейшего упоминания о сексе? Не потому ли, что все руководство вашей страны уже старики, и им не нужно женщин?

Зал взорвался – зашумели, закричали, захлопали в ладоши, кто-то даже засвистел, но тут же замолк под укоризненными взглядами коллег. А я слегка охренел. Вот это она меня бортанула!

– Во-первых, с чего вы взяли, что наши руководители такие уж старые, что им не нужно женщин? Вы что, у них в постели побывали? Проводили испытание? (зал засмеялся) И вообще – разве это порядочно, делать выводы без малейшей на то информации, оскорблять людей? Нехорошо. А то, что у нас строгая цензура в отношении секса…так может это и к лучшему? Может если бы в США цензура в этом направлении построже, тогда бы и нравственность в стране поднялась на более высокий уровень? Впрочем – об этом не мне судить. Для того есть ваша власть, выбранная вашим, американским народом. Замечу только, что в моих книгах много откровенных сцен, и они вполне спокойно прошли государственную цензуру. А что это значит? Это значит, что не такая уж и строгая эта самая цензура! (Врать, так уж с размахом! Нет – ну а что я еще могу сказать?!) Возможно, что я даже слишком злоупотребил описаниями секса в своих книгах, но я руководствовался моим пониманием действительности, ведь секс неотъемлемая часть нашей жизни, возможно даже – главная. Иначе откуда бы взялись люди, без секса? Выращивать детей в пробирке мы еще не научились! И почковаться – тоже. Так почему мы должны замалчивать эту сторону нашей жизни?! Мои герои – люди. И как все нормальные люди, они живут полноценной жизнью, в том числе и занимаются сексом.

– Следующий! Кто? О! Лайла! Так и вижу, как у тебя горят глаза – дайте ей скорее микрофон! – Страус указал на женщину лет пятидесяти, элегантную, хорошо одетую. Он улыбнулась тонкими губами и взяла микрофон из рук Маргарет.

– Скажите, господин Карпов…а как вы объясняете успех ваших книг в вашей стране? Ваши книги на самом деле настолько хороши? Или тут еще что-то есть? И еще – как вы относитесь к творчеству Толкиена? И не оказал ли влияние на ваше творчество этот автор?

– Я уже говорил – не знаю, насколько мои книги хороши. Людям нравятся, и это самое главное. Я ведь пишу не для самовыражения не для того, чтобы получить литературную премию либо чтобы заниматься политикой, пропагандистской деятельностью. Я всего лишь пишу сказки для взрослых. Развлекаю людей. Скрашиваю им серое существование, позволяя окунуться в другой – яркий, интересный, незнакомый мир! Мир, в котором существует магия, мир, где живут драконы и волшебники. Вот, в общем-то, и все. Да, я популярный автор, мои книги нравятся советскому читателю. Надеюсь, понравятся и вам. Что касается творчества Толкиена…я отношусь к нему с толикой скепсиса. Понимаете, в чем дело…в своих книгах я стараюсь придерживаться логики. Всегда и во всем. Я перепроверяю себя на логику! Добиваюсь того, чтобы мои герои были логичны, чтобы их персонажи не выглядели глупо! А что мы видим у Толкиена? Полурослики несут волшебное кольцо к жерлу вулкана, и от того, донесут ли они его – зависит судьба мира. Они терпят много страданий, за то время, пока они несут – гибнет множество людей, эльфов, всех, кто участвует в этой войне со злом. Так вот вы – можете мне сказать, почему волшебник, в подчинении которого находились гигантские орлы, попросту не взял и не посадил полурослика на одного из орлов?! Чтобы тот подлетел и кинул кольцо в жерло вулкана! Чтобы не подвергать опасности мир! Чтобы не погибли тысячи людей, эльфов и гномов? Вот то-то же…просто никто над этим не задумывался, и все тут. А я считаю, что и фэнтези должно быть абсолютно логичным. По большому счету что такое фэнтези? Это жизнь людей в сказочном антураже, вот и все! Жизнь, украшенная волей автора! Так почему жизнь должна быть нелогичной?

– Поклонники творчества Толкиена будут с вами не согласны! – усмехнулась дама – А вы не хотели бы, чтобы по вашим книгам создали фильм, или вообще сериал?

– Это все равно как если бы вы спросили у солдата – хочет ли он стать маршалом! – рассмеялся я – Конечно, хотел бы. Но это не от меня зависит. Надеюсь, что мои книги понравятся читателем и кинодеятели ими заинтересуются.

– Мистер Карпов, скажите…а где вы прочитали книги Толкиена? Ведь их в Советском Союзе до сих пор не издали!

Оп-па! Вот я и попался! Прокол! Их издали в восьмидесятые годы, а сейчас 1971! Да и издали странно – одна переводчица умудрилась засунуть ВСЕГО Толкиена в одну небольшую книжку, вырезая целыми главами и добавляя дурацкой отсебятины! Помню, что писали об этой Бобыревой – чуть не проклинали. Даже в 2018 году ее вспоминали дурным словом – это надо же так испохабить чужую книгу!

– Во-первых, книги Толкиена ходят у нас по рукам так называемым «самиздатом». Это когда кто-то перевел книгу, а остальные распечатывают ее на машинке и передают по друзьям и знакомым. Слышал о таком, но читать Толкиена в самиздате не приходилось. Я читал ее в оригинале, на английском языке. Вы же слышите – я свободно изъясняюсь по-английски. Но прочитал я Толкиена совсем недавно, так что никакого влияния он на меня оказать и не мог.

– Как вы считаете, почему руководство СССР не хочет переводить и печатать романы Толкиена? В чем тут дело? Неужели в его романах есть нечто, подрывающее основы советского строя? Почему их не пропускает цензура?

– Для меня это загадка. Я ведь не так близок к власти, как вы думаете – откуда я могу это знать? По-моему, его романы ничего особого из себя не представляют, ни как образцы художественной литературы, ни как нечто, имеющее политическую окраску. Политики там – ноль. Ну совершенно никакой политики! Что там можно было такого усмотреть – для меня загадка. Возможно, это чья-то ошибка, и мне кажется, что в конце концов наши чиновники разберутся с этим делом и снимут запрет на издание этих книг. Повторюсь – я не чиновник, не тот, от кого зависит решение по вопросу, но если бы от меня зависело – я бы снял запрет. Ну смешно же, право – полурослик несет колечко и спасается от злых гоблинов, фашистов, идет, чтобы победить зло! Как разведчик во время войны с фашистами! Ну что, что в этом плохого? Напомню – книги Толкиена были написаны во время второй мировой войны, и под гоблинами и орками он вывел мировой фашизм. Так что плохого в этих книгах?!

Пресс-конференция длилась еще два часа. Я вымотался так, как не устал даже после ночного боя и последующих допросов. Каждый ответ приходилось обдумывать в доли секунды и выдавать верные слова. Иначе ведь и вернуться домой не смогу! А мне есть для чего возвращаться. Или – для кого.

Я не смотрел, что там случилось с Нестеровым. Судя по тому, что происходило – его вообще должен был хватить кондратий. Единственный раз я глянул на него после того, как Страус сообщил о моих героических подвигах на улицах ночного Нью-Йорка. Нестеров был белым, как мел и хватал ртом воздух, будто при сердечном приступе. Но мне было совершенно не до него.

Так-то я его прекрасно понимаю – по приезду в Союз его спросят: «А где ТЫ был, когда Карпов демонстрировал хероизм, спасая американских полицейских? Почему тебя не было рядом? И почему он потащился по ночному Нью-Йорку и вообще попал в эти неприятности? Почему не предотвратил?!»

А он должен был, точно. Отговорить меня, в конце концов – запретить мне! И если бы я вырвался в город без его разрешения, практически через его труп – тогда другое дело, тогда вся вина за происшедшее лежит на мне. Но он лежал в номере и страдал от похмелья. А потому – будет расплата. И Нестеров об этом знал.

Мне даже было немного стыдно и жаль гэбэшника – не хотел подставлять, видит бог! Но что сделать, если так вышло?! Кто виноват? Это форс-мажор!

Когда все корреспонденты разошлись с пресс-конференции, а мы всей толпой оказались в моем номере, Страус, который сидел за столом и пил ледяное шампанское, с довольным видом задумчиво сказал:

– Это самая лучшая пресс-конференция, которая у меня была! Майкл, если ты нарочно пошел, и нашел этих черных ублюдков чтобы подгадать к пресс-конференции – ты гений! Хе хе хе… лучшей рекламы и представить трудно!

– А черные? – спросил я, глядя на Нестерова, находящегося в состоянии прострации – Если они устроят бойкот продаже книги? Мол, не будем покупать книги этого убийцы!

Страус фыркнул, закашлялся, а потом хриплым после кашля голосом возопил:


– Майкл, не смеши! Черные не твоя аудитория! Они тебя не будут читать! Они вообще не читают ничего сложнее комиксов! Какие книги?! Твои читатели – белые американцы обоих полов, которые живут серой жизнью и мечтают о приключениях! О сказке! Клерки! Средний класс! Ты правильно все сказал на пресс-конференции! Вот если бы твоя книга говорила о том, как черные завоевывают мир, отнимая его у мерзких белых ублюдков – это, да! Это бы черные читали! Но только если книга не превышала бы объемом комикс о Супермене! Ха ха ха…

– Похоже, Роджер, ты не очень-то любишь цветных? И особенно черных? – осторожно осведомился я, наливая себе холодной минералки.

– А за что мне любить эту грязь? – презрительно хмыкнул Страус – От них одни неприятности! Они не хотят работать, но хотят получать. Они совершают преступления, и не хотят за них отвечать! Когда черных тащат в суд за то, что они совершили – эти ублюдки в суде кричат, что их судят за то, что они черные! Это – как? Как тебе это нравится?

Я сообщил, что мне это никак не нравится, и что перед законом все равны, и Страус довольно хмыкнул, продолжив обличать чернокожее население Америки, ну а я тем временем готовился к разговору с Нестеровым. Очень неприятному для нас обоих разговору!

Страус и его камарилья ушли через полчаса, оставив нас отдыхать после трудной ночи и трудной пресс-конференции. Обсуждение дальнейшей нашей жизни оставили «на потом». Номера были оплачены еще на трое суток, и мы могли не беспокоиться, что нас из них выгонят. А вот потом надо будет думать – куда деваться.

Жить в консульстве? Глупо как-то…да и позволят ли они у них жить. Но к ним, в консульство, все равно придется обратиться, это определенно. Ситуация очень даже неоднозначная, очень странная, и чтобы понять это не надо быть семи пядей во лбу.

– Что ты наделал! – замогильным голосом спросил Нестеров, глядя на меня глазами обиженного Бемби – Как ты мог?!

– Что мог? – вздохнул я, и чтобы прекратить дальнейшее нытье, предложил – давай поступим вот как: когда меня спросят, как я оказался на улице Нью-Йорка ночью, я скажу правду. Я тебя обманул, сказал, что лягу спать и никуда не пойду. А сам отправился гулять. Ты об этом ничего не знал, и сделать ничего не мог, потому что я насильно выпроводил тебя из номера, сказав, что желаю спать один, а не в твоей компании. И тебе ничего не оставалось, как отправиться в свой номер. А еще, мы с тобой скажем, что случившееся никак не бросило тени на образ советского человека. Наоборот! Мы показали на весь мир, что советский человек является защитником добра, закона и порядка. И что он всегда готов вступиться за обиженных и угнетенных. Ну как-то так, я утрирую, конечно – сам придумаешь как и что сказать. Думаю, что мысль тебе понятна. И вот теперь все информационные агентства разнесут по всему миру, как хороши советские люди, и как нехорошо на них нападать! А также на тех, кого они взяли под защиту! Сревато для агрессоров! Понял?

– Понял! – Нестеров явно приободрился, закивал головой – А что, я с этой позиции ситуацию не рассматривал! Вполне вероятно, что сработает! Я обдумаю, что именно сказать, но думаю – твою версию событий мы возьмем на вооружение!

– И кстати сказать, тут нет ни слова вранья – серьезно заявил я – именно потому наша версия самая правильная. Я действительно думаю, что мы подняли престиж Советского Союза. Скажешь, что это не так? Не скажешь. Потому что для тебя единственно правильная формула защиты – именно эта. На ней ты можешь подняться так, как тебе и не снилось. Поверь мне.

– Кстати, а что ты там за чушь нес насчет Толкиена? – хмыкнул Нестеров – Ты вообще-то знаешь, почему его не издают у нас?

– И почему?

– Потому что он анархист! Он не признает никакое государство! А нам с анархистами не по пути!

– Чушь какая! – фыркнул я – в книгах хоть слово о его анархизме есть? Так какого черта запрещать добрые, позитивные сказки?! Господи, ну что за идиотизм! Все, вали отсюда – отдыхать буду! Я всю ночь в участке сидел, не выспался. У меня голова трещит, разламывается! Спать буду.

Я ухватил Нестерова под руку и не глядя на его сопротивление, подвел к двери, открыл и вытолкнул в коридор. Тошнит меня от этих гэбэшных игрищ! Вот реально – тошнит! Неет…Союз заслуживает перестройки! Да такой перестройки, что и не снилось! Все надо ломать, все заново сшивать! Хватит ходить на кривых ногах, выпрямлять надо! Иначе и получится, как предсказывали – «Советский Союз – колосс на глиняных ногах». Так оно и получилось, увы…на глиняных ногах. Подгрызи, твари, толкнули – и рухнул великий Союз, распался на множество кусков и кусочков! Грязь, жалкие кусочки да насекомые, грызущие тело России. Не хочу этого! Сделаю все, чтобы этого не допустить!

Выпроводив Нестерова, сбросил ботинки и плюхнулся на кровать. Все! Хватит на сегодня волнений! Полежу немного, посмотрю телевизор – надо же знать, чем живет страна, ну а потом лягу спать. И никаких тебе ночных Нью-Йорков!

Само собой, никакого телевизора я не посмотрел, и проснулся только поздней ночью, чтобы…раздеться и лечь спать уже раздетым. Спал спокойно, провалившись в сон, как в колодец. За последние сутки у меня было слишком много волнений…

Разбудил меня Рон. Он объявился в десять утра по местному времени, когда я уже умывался и чистил зубы. Я открыл ему, Рон ворвался в номер и грохнул пачкой газет о журнальный столик:

– Сенсация! На первых полосах всех газет: «Русский писатель спасает двух полицейских!» «Русский писатель – окруженный тайной человек – голыми руками убивает пятерых вооруженных бандитов!» «Русский писатель, который приехал в Нью-Йорк для презентации своей новой книги, вышедшей в издательстве «Фаррар, Страус и Жиру», защищая двух полицейских убивает пятерых гангстеров, вооруженных ножами и пистолетами». Майкл, ты чудо! Лучшей рекламы и представить нельзя! Твои книги рвут из рук продавцов! Книжные магазины открылись в девять часов утра, и твоих книг к десяти утра на полках уже нет! Новости по всем телепрограммам начались с твоей истории! Майкл, ты – наш выигрыш! Страус бегает и мочится кипятком, помчался договариваться о дополнительном тираже – тысяч пятьдесят, а то и сто! Мельком бросил мне на ходу, что звонили с «Уорнер Бразерс», интересовались твоей книгой! Ты представляешь?! Братья Уорнеры заинтересовались!

– Это хорошо… – усмехнулся я – Вот только бы еще расследование пораньше закончили. А то не дай бог превращусь из героя в обвиняемого.

– Не превратишься – отмахнулся заглянувший в ванную Рон – Все будет нормально! Ну да, придется подождать, так и что? Тут вот какое дело, на время расследования Страус снял тебе квартирку на Манхеттене, недалеко…честно сказать, господин Страус у нас немного прижимист, так что через пару дней тебе придется переехать в эту квартиру. Но ничего страшного! Поживешь там, пока расследование не закончится, а потом и полетишь домой! Если захочешь, конечно…

Рон многозначительно посмотрел на меня, но я пропустил мимо ушей это его «если захочешь». Пусть старается. Ему за это деньги платят. И похоже что из двух источников сразу. Впрочем – это было ясно с самого начала.

А после мы с Роном отправились в банк, открывать счет. Нестеров пытался пойти со мной. Само собой он не знал, что я иду в банк – я ему сказал, что хочу пройтись по магазинам, погулять, купить новые рубашки и брюки – мои-то кровью забрызганы. Так вот Нестеров порывался пойти со мной, на что я категорически не согласился. Нет уж, мне его только в банке не хватало! Мотивировал я это тем, что мы с ним договорились – я делаю то, что хочу, хожу куда хочу, а с ним потом договоримся, как у нас тут все «на самом деле было». В общем – он мне не мешает, а я не качу на него бочку. Да и что ему? Куда я денусь? Сиди в номере, да заливай свое горе дармовым виски! Благо, что все оплачено – и еда, и выпивка. Когда еще ты на такую халяву нарвешься? Точно – никогда.

Счет открыл быстро – заняло это всего час, и часть этого времени ушло на дорогу к банку. Договор на мое имя уже был готов, мне оставалось только его прочитать и подписать. Читал внимательно – мало ли чего там понаписали? Но насколько я разобрался – особых подводных камней не было, и не особых – тоже. Обычный банковский договор, похожий на все договоры, которые я видел в свое времени.

Что касается распоряжения о доставке денег моей жене через пятьдесят лет – после углубленных размышлений на тему, я не стал ничего делать. Почему? Да по одной простой причине – на самом деле, а кто мешает отдать мне эти деньги самому? Прежде убедившись, что она моя жена в этой реальности, и что дубль-Я тут является ее мужем и погиб в автомобильной катастрофе? Или исчез при автомобильной катастрофе – с этим я не разобрался. Скорее всего – исчез, иначе как бы я оказался в этом времени (или мире?) в своем обычном теле? При гибели я бы перенесся в качестве неумирающей души, а никак не в своем простреленном, не первой молодости организме.

И вот еще какая штука…а если она в этом мире не моя жена? Если изменения, которые я уже привнес в этом мир зацепили и ее, и моего дубль-Я? Какие изменения? Ну, например – я спас сотни людей от различных катастроф, и еще спасу – например, от катастрофы на чернобыльской АЭС. И как эти изменения скажутся на судьбе моей будущей жены и на моей лично? Может в этом мире моя жена мне чужой человек! Нет уж, вначале надо убедиться в обратном, и уже тогда…

А что – «тогда»? Через пятьдесят лет я приду к моей жене и скажу: «Вот вам пятьсот тысяч баксов, подарок от покойного мужа, и письмецо от него, чтобы не волновались»? Так, что ли?

Может, и так. Потом узнаю – как оно будет. Через пятьдесят лет. Если доживу. А вот если не доживу…нет, все-таки оставлю распоряжение насчет денег. Вернее – это будет уже завещание. Но с ним я потом определюсь. Потом. У меня ведь должен родиться ребенок. Скоро. Вернее – не у меня, а у Зины. Мой ребенок. И мне не стоит об этом забывать.

Посещение конторы аукциона «Кристи» заняло гораздо больше времени, чем посещение банка. Рон, кстати, со мной в кабинет управляющего не пошел, сказал, что будет ждать меня в машине. Мол, погода хорошая, и все такое прочее. Я оценил его деликатность. Мне бы не хотелось, чтобы при Роне оценивали мои цацки. Мало ли…

Хотя с другой стороны – я уже сказал ему о примерной стоимости вещей. Но все равно – вот не хочу, и все тут! Могу после оценки сказать, что рассчитывал на крупную сумму, а оказалось – стекляшки. Ладно, потом решу – как и что сделать.

Приняли меня вежливо, улыбчиво, предупредительно. Ни слова никто не сказал ни о пресс-конференции, которую скорее всего они видели, ни о происшествии, в которое я вляпался. В этом заведении царил Его Величество Доллар, и только он, а Доллар не терпит лишних разговоров. Только по делу.

Когда я поставил на стол пресловутую коробку, обмотанную шпагатом – тоже не удивились. По-моему, они видели в этих стенах все, что угодно. Аукцион торгует стариной, а старина попадает сюда откуда угодно и в каком угодно виде. Да и люди здесь перебывали всякие – от старушек и старичков, божьих одуванчиков, нашедших в кладовке картину Дега, до авантюристов всех видов и наций, пытавшихся через аукцион легализовать свои неправедные прибытки.

Когда мне принесли нож и я разрезал шпагат, а потом аккуратно вынул и разложил на столе мои сокровища – у присутствующих широко раскрылись глаза и слегка отвисли челюсти. Что, кстати, мерня удивило – неужели никогда не видели столько бриллиантов? Только потом управляющий пояснил, что ему сказали, будто я хочу продать бабушкино наследство – какие-то никчемные брошки. И когда увидели, ЧТО это за наследство – искренне удивились.

В принципе, я их понимаю. Откуда что-то ценное у советского человека, который, как говорят все газеты, живет в абсолютной нищете, ходит в треухе и валенках и постоянно пьет водку. Когда есть деньги.

Осмотр затянулся больше чем на час, даже часа на полтора. Или два? (я не засек время). Каждый объект нужно было осмотреть, зафиксировать на фото, дать ему предварительную оценку. И на каждый объект нужно составить отдельный договор.

Не знаю, почему так все сложно, почему нельзя было уложить все лоты в один договор – но наверное, так у них принято. А если принято – что толку возмущаться, и тем более, не мне менять процелуру.

Наконец, осмотр был закончен, и эксперт довольно кивнул головой:

– Все эти вещи подлинные. Предварительная оценка – семь миллионов долларов. Что даст аукцион – это другой вопрос.