2:36 по Аляске

– Боже, мы что, в сериале «Друзья»? – воскликнул Другой. – Вы планируете проспать до следующей зимы? Если нет, то хватит разводить сопли. Ловец, твой ход!

Я вздохнула. Взгляды прожигали со всех сторон, пускай и были по-своему поддерживающими и мягкими. Себастьян смотрел на меня с любопытством, Флейта – с восторгом, а Крис с нежностью и любовью. Другой же смотрел так, будто хотел испытать меня. Закалить сталь.

Он присел в реверансе, пропуская меня к двери, и я задрожала от энергии, что исходила от нее, – чистое электричество, не иначе. Это была мощь, запрет, тайна. Разгадка ее требовала высокой платы.

– Просто действуй, – повторил Другой свой нелепый, бесполезный совет, и его пальцы скользнули по моему запястью незаметно для чужих глаз. – Только ты знаешь, как ее открыть.

Другой отошел, и я почувствовала запах Гренадина и Малибу, которыми буквально тянуло через щель входной двери. Занеся руку, я постучала, но никакой боли не было. Вместо этого пальцы двигались так, будто знали, что им нужно делать: я медленно погрузила их в глянцевый поток. Барьер сделался жестче, сопротивляясь мне, и тогда я надавила на него сильнее.

– Я хочу войти, – сказала я. – Дверь для меня открыта!

Барьер затрещал, а затем взорвался и рассыпался, как водопад. Я ахнула и споткнулась о порожек, встретившись лбом с дверью бара. Та распахнулась, и я кубарем вкатилась внутрь.

Гремела музыка – аритмичное техно, бьющее по ушам. Везде мерцали прожектора и флуоресцентные лампы, но, невзирая на количество автомобилей на парковке, заведение пустовало. Ни одного официанта, охранника или гостя. Только два силуэта за барной стойкой, плачущие в обнимку за стопками текилы. Один – мужской, другой – женский. Белокурый спортсмен и клубничная блондинка.

– Так тяжело жить, когда все считают тебя вундеркиндом, – скулил Эшли, мешая в стакане водку с энергетиком. – Я набрал высший балл на своем факультете, получил грант на строительство сверхзвукового ракетного двигателя, а отец все равно был мной недоволен… И знаешь почему? Просто потому, что я никогда не приведу в дом невесту! Видите ли, из-за меня фамилия Рейс исчезнет с лица Земли. Ну разве не чепуха? Что мир потеряет без нашей фамилии?! Ничего!

– Да, родители бывают тем еще отстоем, – шмыгнула носом Барби, промакивая потекшую тушь соломенным зонтиком для коктейлей. – Отец каждое лето отправлял меня в военные лагеря, хотя я всегда просила записать меня в балетную школу. Он хотел себе сына – и он его получил. Не важно, в людей какого пола мы влюбляемся, Эшли, ведь все дело в душе. А у тебя душа красивая. Я редко говорю это мужчинам, но ты мне правда нравишься.

– Спасибо, – всхлипнул Эшли, жадно делая еще глоток. – Ты мне тоже.

Его голос вдруг сорвался на шепот, а затем они оба, самозабвенно засмотревшись друг на друга, потянулись и соединились в поцелуе.

Это длилось меньше пяти секунд. Барби отстранилась первой и, отплевываясь, сумбурно выпалила:

– Давай больше не будем этого повторять.

– Пожалуй, – смущенно согласился Эшли и залпом осушил сразу две стопки. – Никогда.

– Г-хм!

Я вздрогнула и покосилась на выросшего рядом Криса, сложившего на груди руки. Если бы не он, вошедший следом, я бы, возможно, так и не осмелилась их прервать. Оба, пьяные до изнеможения, разом обернулись, и Эшли локтем свалил графин с коньяком.

– О, – издал он, улыбаясь. – И года не прошло!

– Что это значит? – осторожно поинтересовался Крис, видимо, прощупывая сюжет их сна, в который мы так беспринципно вторглись.

Барби раскрутилась на стуле, расплескав содержимое своего бокала и закинула ногу на ногу (весьма грациозно для ее состояния).

– Наконец-то вы очухались и додумались нас найти, – пояснила она. – Мы думали, вы уже никогда не догоните.

– Что? – переспросила я, ошеломленная.

– Мы ведь не настолько тупые, чтобы повестись на это. Иллюзии всегда примитивны: семейка, поющая хором под Рождество, прекрасная работа, безоблачные перспективы, – хмыкнула Барби, и Эшли со смешком подтвердил:

– У вас что, никогда осознанных снов не было? Их же на раз-два раскусить можно.

– Я очнулась, еще когда меня не успели вывести на сцену балетного училища, – вздохнула Барб, залпом осушая стакан с виски.

– Дети, что с них взять, – поддержал ее Эш. – Хотя получить приглашение на вручение Нобелевской премии было приятно…

– Вы пытаетесь сказать нам, что все это время знали, что спите? – попыталась подытожить я. – Вы… Каким образом?!

– Говорю же, – закатила глаза Барби, вставая. – Мы не тупые!

Крис и я переглянулись. Эшли, пошатываясь, потянулся к новой бутылке, но я вовремя выхватила ее.

– Ваша Гениальность, вы и так в стельку, – язвительно заметила я.

Брат пошатнулся, и весь его вес обрушился на мои плечи. Я застонала, едва удерживая его. Солнечные кудряшки волос защекотали мне лоб.

– Ты не пьян, – сухо объявил Другой, выйдя из-за спины Криса. – Во сне ты находишься в том состоянии, которое сам решишь на себя примерить.

– Я знаю, – промычал тот, выпрямляясь. – Но я хочу быть пьяным, так что… Погодите, какого черта?!

При виде двух Крисов сразу Эш вмиг протрезвел. Он нерешительно приблизился к двойнику, пока тот не оскалил свои безупречные зубы. Брат отскочил, едва ли не крестясь.

– Я не пьян, – кивнул он серьезно. – Уже нет. Но почему у меня все еще двоится в глазах?

– Потому что ты кретин, – пожал плечами Другой и внезапно призадумался. – Шучу! Кретин у нас Себастьян, а ты…

Он не успел договорить свою колкую шуточку, потому что Барби сломала ему нос. Хруст его переносицы даже заглушил музыку, а фонтан крови заляпал ковер и ее джемпер. Уже твердо стоя на ногах, Барби потерла разбитый кулак.

– Фух, уже зажило, – выдохнул Другой, оторвав руки от вновь чистого лица. – Но все равно больно. Бешеная стерва!


– Это тебе за Франки! – рыкнула Барби и размяла другой кулак. – Повторить?

Я попятилась, боясь встревать между ними, когда вдруг электронная музыка прервалась. Все обернулись на Себастьяна, забравшегося на сцену и выключившего колонки.

– Закончили? – громко осведомился он и, оглядев каждого, отбарабанил на одном дыхании: – Итак, новости этой недели! Я не мертв. Мы с Флейтой вроде как вместе, да, colombe[17]? Криса Роуза целых двое, потому что один он – это тот, который основал ваш любимый МЗВ и которого вы все знаете, а второй – параноидальный шизик, любящий потрошить домашних животных. Джейми умеет проходить сквозь сны, а Флейта неплохо их ищет. Осталось найти Грейса, а затем можно выбираться отсюда. Из последних свежих новостей – это все. Спасибо за внимание! Увидимся в понедельник.

Себастьян спрыгнул со сцены и, прихватив с собой покрасневшую Флей и солодовый ликер в бутылке, покинул бар.

Вышли мы в долгожданной тишине. Крис закинул какую-то связку бутылок в кузов пикапа, пока Эшли обнимал меня, шепча на ухо, как гордится мной. Я не верила ему, но все равно улыбалась. Другой притих на скамейке у бара, а Флейта снова усердно пыталась что-то сыграть. Похоже, мелодия облегчала ей поиски снов.

– Кажется, я знаю, где искать Грейса! – вдруг выкрикнула Барби, осененная какой-то идеей. – Вы проезжали магазин комиксов по пути?

– Что-то такое было, да, – нахмурился Крис, потирая подбородок. – Думаешь, он там? Я подгоню машину. Это в другой стороне, надо развернуться.

Барби махнула рукой и решительно устремилась пешком, сокращая путь через лес. Крис растерялся, но поспешил забраться в пикап, как и те, кто не захотел топать на своих двоих. То есть все, кроме меня и Флейты.

Мы вдвоем нагнали ее уже почти у самого магазинчика – передвигалась Барби исключительно бегом.

– Почему ты думаешь, что он там? – спросила Флейта, пытаясь отдышаться.

Барби спряталась от ветра под капюшоном и пожала плечами, огибая магазин.

– После того как нас с Крисом и Джейми разделили тогда под Анкориджем, – начала она. – У костра Грейс рассказал мне, что «Я – легенда» с Уиллом Смитом его любимый фильм. Еще в школе он мечтал о зомби-апокалипсисе. Грейс бы заперся в магазине с видеоиграми и едой, целыми днями читал комиксы и бездельничал. А этот магазин – единственный, где есть отдел с Marvel, DC и Vertigo в одном месте.

– Хм, это может сработать, – подхватила я, и Барби посмотрела на меня с признательностью.

– Вот сейчас и проверим.

Барби внимательно изучила квадратную одноэтажку и подкралась к служебному входу, а затем бросила на меня заискивающий взгляд.

– Колдуй!

Я обреченно застонала, уже предвкушая ментальное сопротивление барьера. По ощущениям это напоминало иглу, которую вводят тебе прямо в мозг. Почти болезненно, но больше мерзко. Однако, приложившись к двери, я разорвала чары Шона одним слабым толчком. Барьер мгновенно растаял в воздухе, будто его и не было.

– У тебя выходит все лучше и лучше, – в сердцах похвалила меня Барби. – А теперь отойди.

Она первой юркнула внутрь, но неожиданно замедлила шаг. Остановившись в кладовой, Барб приложила к губам указательный палец, и мы с Флей прислушались.

– Получай! На тебе! – Клацанье по кнопкам джойстика. Бам! Открывшаяся банка газировки. – Эй, Дурашка, будешь еще мармеладку? Тебе зеленую или красную?

Послышался собачий лай. Грейс сидел посреди торгового зала на массивных подушках, разбросав вокруг стеллажи с комиксами. Все было застелено ими и мягкими покрывалами. Оборудовав себе компьютерный центр, он жевал попкорн и сладости, уничтожая вражеских солдат на экране. Фантиков здесь было столько, будто Грейс раскидал их нарочно, как мины.

Стараясь не наступать на них, Барби вышла из-за угла.

– А, наплевать! – фыркнула она, все-таки наступив на одну из оберток. – Эй, Грейс!

Что-то вызывающе щелкнуло, и это был уже не джойстик.

– Не приближайся!

– Грейс… – вздохнула Флейта, послушно поднимая руки вверх, когда на нас троих устремилось дуло его автомата.

Пальцы Грейса, перепачканные в шоколаде, предательски дрожали. Он смотрел на нас круглыми глазами, под которыми пролегли глубокие тени. Поднявшись с подушек, но чуть не упав, он снял автомат с предохранителя. Во сне нельзя было умереть, и, твердя это про себя, я робко приблизилась.

– Кажется, кто-то переиграл в шутеры, – пробормотала Флей, оставшись стоять рядом с Барби на месте.

– Этого не может быть, – забормотал Грейс. Внешне он походил на полоумного: растрепанные волосы, красные глаза, грязная одежда. – Я ведь последний… Эпидемия уничтожила всех. Выжили только я и Мадам Дурашка…

– Ух ты, – буркнула Флейта мрачно. – Его сон реально тот фильм плагиатит. Ну и что делать будем?

– Это все сон, Грейс, – нарочито мягко заговорила Барби и вытянула руку, перегораживая мне путь, чтобы подступиться самой. Кажется, даже во сне Грейс не забывал, что влюблен в нее, потому что его автомат тут же опустился вниз. – Ты помнишь Прайд? Мы были там вместе. Шон, Сара, Крис…

– Похоже, я выпил слишком много Red Bull, – сглотнул он. – Это какой-то бред…

Барби зарычала от раздражения и, подпрыгнув к нему так быстро, что Грейс даже вскрикнул, заткнула его поцелуем. Автомат сам вывалился у него из рук.

– Ого, – воскликнула Флейта. – Сегодня международный день поцелуев?

Барби отпрянула и потерла ладонью рот, пока Грейс глупо улыбался, вставая на ноги.

– Вспомнил, – признался он, пунцово-красный, но счастливый. – Хотя… Нет, не до конца. Может, еще разок?

– Похвастаешься хоть кому-нибудь – проломлю череп, – сказала Барби, спрыгивая с подушек.