Абонент доступен

Это было одновременно и хорошей, и плохой новостью. Хорошей потому, что в деле появились новые эпизоды. Значит, подтверждалась неоднозначность ситуации. Значит, подозрения с меня могут снять из-за отсутствующей улики. Оперативники, работавшие под руководством Кирьянова, относились к своему делу ответственно. Если было нужно, то рыли землю носом, но не пропускали ни одного сантиметра, который надо обыскать. И обнаружили-таки следы Воронцовой. А вот паршивой новость была из-за того, что тот телефон был мне интересен с точки зрения его содержимого, и я бы очень хотела с ним ознакомиться. Однако он просто исчез.

– Воронцова заходит в магазин, держа в руке деньги, – принялась перечислять я. – Она покупает жвачку и бутылку воды. Сдачу не берет. Мобильного телефона продавщица в ее руках не замечает. Воронцова покидает магазин, продавщица выходит следом и видит, что Воронцова садится в припаркованную рядом с магазином машину. Машина тут же уезжает. Так было дело?

Кирьянов кивал на каждом слове.

– Да, все верно, – ответил он.

– Воронцова управляла машиной?

– Нет, она села на пассажирское сиденье.

– Продавщица заметила того, кто был за рулем?

– Лица не видела, но сказала, что это был мужчина.

– А марку машины она не запомнила?

– Не запомнила. Сказала, что не разбирается, – хмыкнул Кирьянов. – Но обратила внимание на цвет. Серебристо-серый. А еще заметила, что машина была неновой.

– О, спасибо, – не выдержала я. – Марку назвать не смогла, но состояние автомобиля оценила с первого взгляда и в темное время суток.

Не знаю, что на меня вдруг нашло. Бедная женщина была ни при чем. Наоборот, даже очень помогла, дав ценные показания.

– Не злись, – примирительно сказал подполковник. – Каждый делает то, на что способен. И у каждого человека свой максимум. Помнишь, чьи слова?

– Мои? – предположила я.

– Мои, – отрезал Кирьянов. – Новую машину от покоцанной сможет отличить даже ребенок. А если тот, кто не шарит в тачках, в состоянии это сделать, значит, повреждения были видны невооруженным глазом. И теперь мы точно знаем, что Воронцова была не одна.

– Уже что-то. За рулем машины мог находиться ее таинственный возлюбленный, имя которого она тщательно скрывала даже от лучшей подруги.

– Кажется, мы на верном пути, – резюмировал подполковник.

– «Кажется» или «точно»?

– Иногда разницы нет, – ответил он. – Но лучше держать в голове оба варианта.

– Значит, ищем побитую временем машину серебристого оттенка.

– Значит, – утвердительно кивнул Кирьянов. – Ты все запомнила с первого раза. Горжусь тобой.

Пришло время моего доклада.

– Вов, у меня тоже новости. Вчера пришлось помотаться, но оно того стоило.

– Выкладывай.

Я рассказала Кирьянову о разговоре с Мельниковой и визите к Светлане Зайцевой, мужа которой сразил сердечный приступ прямо на работе. Кирьянов слушал очень внимательно, и когда я закончила, принялся барабанить пальцами по колену.

– Саша, Саша, Саша, – пытался вспомнить он. – Водитель, да еще и личный. Не помню такого. В списке свидетелей его не было. А фамилия?

– Никто не знает его фамилию. Но он существует, поверь мне, – сказала я. – Это прорыв, я считаю. В деле появился человек, который близко общался с Энио, но по какой-то причине избежал общения с полицией. Мало того, и ты о нем впервые слышишь. Как такое могло произойти?

– Да мало ли кто там сбежал от этого магического придурка! – взорвался Кирьянов. – Я их что, пасу?

– А если ты упустил важного свидетеля?

– Я бы знал. Не дави, Татьяна. Знаешь ведь, что не люблю.

Конечно, он был бы в курсе прежде меня, я в этом даже не сомневалась. Как и в том, что Кирьянов может достать нужного ему человека из-под земли. Если Саша избежал подобной участи, значит, ему было позволено это сделать. Не такой уж, видать, это был и важный свидетель.

– Дай адрес родителей Долгова, – попросила я. – Навещу их.

– А что за необходимость тревожить его родных? Без этого никак?

Вопрос меня удивил. Неожиданная реакция. Кирьянов что-то знал, а я нет? Однако. Если мы вместе работали над одним делом, то старались максимально честно и оперативно делиться любой информацией.

– Мне не нужно с ними общаться? – спросила я. – Хотела их расспросить. Вдруг они о чем-то умолчали? Вдруг сын все же не терял с ними связи и посвятил в свои планы? Про-шло полгода, они могли что-то вспомнить.

– Непохоже, чтобы сын с ними подолгу разговаривал.

– Почему ты так думаешь?


– Потому что ушел из дома и оборвал с ними все контакты. Правда, не подумал о том, что они тоже живые люди. Знаешь, как проходила процедура опознания? Они ее перенесли с огромным трудом, – сказал Кирьянов.

– Что тогда произошло, Вов?

– Его матери стало плохо, она даже в блок зайти не смогла. Пришлось отцу одному справляться. Люди в возрасте, единственный ребенок, с которым они не общались несколько лет. Об этом мне и рассказал потом его отец. Заметил, что сын о них даже не вспоминал. Он вычеркнул их из своей жизни. Для его родных это вселенская боль, помноженная на миллион.

Я вздохнула. Какой там миллион – бесконечность.

– Спасибо, Вов. Я все поняла. Но ты все же сбрось адрес, пожалуйста.

Теперь вздохнул Кирьянов. Тяжело, устало. Поднялся с дивана, подошел к подоконнику, на котором заряжался его телефон.

– Больше новостей у меня нет. Поеду на работу.

– Давай.

Как водится, только у двери я вспомнила, что не задала ему один важный вопрос.

– Скажи, а на теле убитой были какие-либо украшения? Интересует черный овальный камень, обрамленный серебром.

– Такой, какой носил Энио?

– Да.

– Нет, не было.

– Очень странно. Подруга сказала, что Мария никогда не снимала кулон.

– Не нашли мои парни никакого кулона, – пробормотал Кирьянов. – Значит, все-таки снимала.

– Или кто-то снял.

– Или так, – завершил мысль Кирьянов. – Погнал служить дальше.

Он стал спускаться по лестнице, и я закрыла дверь.

Значит, при Воронцовой кулона-талисмана не оказалось. Но тело все же принадлежало ей, это со всей уверенностью подтвердила ее лучшая подруга. Ну что же, будем искать дальше.





* * *


Сложив в уме все факты, я получила ответ, который на самом деле был давно известен: кто-то пытается меня подставить, намекая на мое прошлое знакомство с Энио. Очевидно, мне хотели отомстить за его смерть. Не Америку открыла, но хотя бы в чем-то утвердилась. Но кто убирает штат его сотрудников? По какой причине? И чем провинились Зайцев и Полунчак?

Кстати, насчет штата сотрудников. Результатом вчерашнего визита к Светлане Зайцевой стал номер телефона Саши, служившего личным водителем Энио. Парень по имени Александр успел пообщаться и с Зайцевым, и с его подельником Полунчаком. Оба также контактировали и с Энио. Все четверо, получается, знали друг друга. А Зайцев даже хотел предложить Саше работу.

Вот с этим самым Сашей мне и надо поговорить. А родителей Долгова можно навестить позже.

Номер, который я нашла в мобильнике Максима Зайцева, неожиданно оказался действующим. Это меня удивило. Обычно люди, попавшие в передрягу, подобную той, в которой оказался Саша, срочным образом меняют способы связи с миром. Покупаются новые сим-карты, меняется место жительства. Я не знала, где живет Саша, как и не знала, жив ли он вообще. Но у меня был его телефон. Если дозвонюсь до него, то это уже удача. Значит, до него неуловимый мститель еще не добрался.

Гудки в трубке все продолжались и продолжались. Связь была хорошей, абонент просто не слышал звонка. Либо слышал, но не хотел отвечать. И когда я уже было собралась положить трубку, мне вдруг ответили.

– Слушаю, – прозвучал из динамика молодой мужской голос.

– Простите, а с кем я разговариваю? – спросила я.

– А кто вам нужен?

– Я бы хотела поговорить с Александром.

– Это я.

Саша отвечал без запинки, не задумываясь, но напряжение в голосе все же ощущалось. Мне повезло – я нашла его. Только бы не сорвалось, иначе придется начинать все сначала.

– Меня зовут Татьяна, – представилась я.

– Мне ничего не нужно, – перебил он меня. – Ни выгодный тариф, ни новые стеклопакеты, ни бесплатное обследование в вашей клинике. И я не хочу проходить ваш чертов социальный опрос.

– Вы знаете, мне это тоже не нужно, – поспешила я с ответом. – Бесят такие звонки.

– Точно, – ответил он.