Богиня хаоса
Часть 24 из 72 Информация о книге
У меня отвисла челюсть. Я куда-то лечу?! – А ты думала, я оставлю тебя здесь? Нет уж, радость моя, ты в первый же день ввязалась в скандал. Едет весь третий курс. – Но мне ведь нельзя встречаться с темными существами… – Ты будешь старательно делать вид, что тебе очень сложно. Мужественно справишься с заданиями и получишь законную оценку. И, мне хочется верить, ни во что не вляпаешься. – Удачи, – хмыкнула я, подхватывая журнал. Я не могла избавиться от ощущения, что у Кроста было какое-то уж очень задумчивое лицо. Но с чего? Практика стояла в учебном плане, это точно. Перенести ее на начало года – тоже не самое плохое решение, хотя я бы отменила, ведь если мы улетим, то кто останется в школе? Этот вопрос и адресовала директору. – Арен Уотерторн побудет здесь. И ди Файр тоже. Бастиан и Катарина в школе? Бастиан и Лорелей?! – Не топорщи так возмущенно крылья, – усмехнулся Кейман, – похожа на голубя. Оглядевшись и удостоверившись, что рядом нет студентов, я больно ткнула ему под ребра острым коготком и рванула к кафедре темной магии. К счастью, Крост не стал меня догонять. А вот на пару я безнадежно опоздала, но магистр прорицаний редко злился на опоздания. То ли предвидел их, то ли не видел смысла нервничать из-за того, что не мог изменить. Проходя мимо лестницы, ведущей в подвал, тот самый, где на первом курсе я обнаружила шкаф с потайным ходом, вдруг услышала тихие всхлипы. Как будто кто-то прятался и рыдал. Перед глазами очень отчетливо возникла анекдотичная картинка: я стою посреди коридора, на одном плече сидит Деллин, одетая в форму горничной, истово шепчет: «Иди на пару! Нас и так все обижают, нельзя прогуливать!» А на втором подпиливает ногти Таара в черном платье Найтингрин, с гнездом на голове и густо подведенными черным глазами: «Пошли посмотрим. Вдруг Яся рыдает? Пнем и добавим». Тем временем всхлипы становились громче и надрывнее, так что я сдалась на милость Таары, впрочем вряд ли собираясь кого-то там пинать. У меня имелись некоторые подозрения относительно личности рыдающего, и я уж точно не ожидала увидеть на ступеньках, ведущих в подвал, Катарину. – Э-э-э… а я думала, это Аннабет. Что у тебя случилось? Ты не нашла аудиторию и паникуешь? – Нет. Все же принцесса оставалась принцессой, поэтому рыдала гордо и в одиночестве. Услышав меня, она поспешно вытерла глаза и умолкла. Правда, всхлипы никуда не делись и уже давно вышли за пределы возможностей для их контроля. – Рассказывай, – вздохнула я, усаживаясь рядом. – Иначе Крост меня повесит. А если я пропущу нервный срыв ценной заложницы, то они все скинутся на лопату и похоронят меня в клумбе. Что стряслось? – Ничего, – глухо отозвалась она. – Самостоятельная жизнь бывает непростой. – О да. И это не самый плохой вариант. В моем мире ты еще и готовила бы себе сама, и стирала, и никакой магии. – Никакой? – Неа. Вообще. Только техника… то есть артефакты с заданным набором умений, и все. – Ужасно. Хотя и здесь магия не слишком-то помогает. – Не приняли в группе? Она снова пожала плечами. – Можешь молчать, но тогда все станет еще хуже. Тот, кто тихонько рыдает в уголке, в этот уголок и врастает. – Я купила штормграм, – нехотя призналась Катарина. – Там… много всего. И они издевались перед парой. Порывшись в сумке, я извлекла тонкую пластинку штормграма, о существовании которого напрочь забыла. В полупрозрачном стекле пока виднелось только мое отражение, но, едва я позволила магии вырваться наружу, она впустила меня в сеть школы и наглядно продемонстрировала, чем сейчас живут адепты. – А они быстрые, – хмыкнула я, – только сегодня начались занятия, а уже купили штормграмы, разобрались и активно используют. Конечно, куча снимков имели отношение к Аннабет, и я даже не стала смотреть, что нам предлагают о ней узнать или обсудить. Быстро пролистав вал картинок сегодняшнего дня, нашла несколько изображений Катарины и поморщилась. Да, пожалуй, для принцессы, привыкшей к вниманию и любви, неудачные кадры – соль на рану от предательства отца. Это не Земля, СМИ здесь не способны добыть жареные кадры принцессы в туалете или ковыряющейся в носу, а потому Катарина впервые столкнулась с тем, что ее не посчитали идеальной. По крайней мере, в лицо. Надо сказать, ей не слишком-то шла школьная форма. Платья во дворце шились индивидуально, учитывали сильные и слабые стороны фигуры, да и вообще служили цели не уравнять, а подчеркнуть статус принцессы. В них она не смотрелась нескладной полной девчонкой, как сейчас. Короткое строгое платье, пожалуй, имело лишь одно достоинство: насыщенный голубой цвет, удивительно подходящий Катарине. А в остальном оно превращало ее в эдакую среднестатистическую офисную начальницу средней руки, причем какого-нибудь ужасно провинциального и крохотного городка. Пожалуй, если двадцать лет жил в уверенности, что красивее тебя нет никого во всем Штормхолде, сложно столкнуться с реальностью, где на всеобщую потеху вываливают твою неудачную фотку и на всю школу обзывают «жирухой». – Им плевать, кого травить, – вздохнула я. – Нужен только повод. – Всем?! – Не всем. Но многие молчат, потому что тогда травить начнут их. – Это высшая школа или лес с хищниками? – Однозначно лес. Я тоже периодически рыдала на первом курсе. – Ты? – Катарина посмотрела с сомнением. – Сложно поверить. – Ты отличаешься от них. И я отличалась. Тем, что была племянницей Кеймана, что сразу вступила в противостояние с Бастианом. Дело не во внешности, дело в том, кого назначают жертвой. И ты или позволишь ею быть, или нет. Я думала, ты привыкла к интригам и гадостям во дворце. – Я же единственная дочь. Мамы давно нет, а если какие-то служанки недобро смотрят, всегда можно их убрать. Во дворце почти не было других девушек, а папа боялся отпускать меня в среду сверстников. А сжечь не побоялся… – Отец года, однозначно. – Я не смогу отвечать им как ты, я не умею. – И не надо. Если отвечать им как я, то директор выдаст личную табуреточку в его кабинете. Но жить с этим придется научиться. И быстро, потому что через неделю у нас практика. Я уеду, Аннабет тоже, тебе придется как-то выживать самой. – Она кажется мне неплохой. – Дружи, раз кажется. Только не болтай лишнего, на нее не просто так взъелись за сливы репортерам. Пронюхает, что ты принцесса, все станет еще хуже. – Так что мне делать? – Для начала не прячься. Чем ты слабее – тем яростнее они нападают стаей. Им понравится, если будешь сидеть здесь в слезах. – А потом? Она уже не рыдала, только уныло водила пальцем по серой неровной стене. – А не будет никакого потом. Либо выживешь и станешь своей, либо нет, и какая разница, что тогда? Кейман говорит, все это от безысходности и магии, которую сложно контролировать. Хотя мне кажется, пара порций ремня окажут серьезное влияние на обстановку. Потом я, правда, вспоминаю, что получу этого ремня в первых рядах, так что рациональные предложения часто остаются невысказанными. Но у них у всех нет выбора, если они наделают ошибок, если попадутся на травле – их может ждать закрытая школа и, вероятно, смерть. А нам с тобой это не грозит. Продержись пару недель, когда вернемся с практики, сходим к моему знакомому, он… м-м-м… поможет подготовиться к главному репутационному мероприятию в школе. – К балу? Меня никто не пригласит. – Это необязательно. Я тоже пойду одна. – Потому что любишь Бастиана, а его не будет? – Потому что мне стоит идти на бал только в компании того, кого я НЕ люблю. Ибо он рискует встретиться с ревнивым богом. – Не так я представляла начало самостоятельной жизни. – Я тоже, знаешь ли, удивлена тем, как все обернулось. Но ты не можешь сбежать в другой мир и там спрятаться, поэтому придется жить в этом. Лучше воевать со всей школой, чем бесплотным духом летать за какой-то неадекватной бабой с крыльями. Как пытался все представить король. – Да, наверное. Ты опоздала на пару из-за меня? – Хуже, – усмехнулась, – я на нее не пришла. Идем посидим у меня. Большая комната – большие возможности. * * * Жизнь безвозвратно изменилась не только для Катарины, но и для меня. Хотя надо признать: принцессе было сложнее. Она сейчас напоминала меня двухлетней давности. Только-только прибывшая в школу, столкнувшаяся с местными порядками и звездами. Я – шипела и царапалась, принцесса – пряталась и, стиснув зубы, ползла к цели. За столиком в столовой царило преимущественно напряженное молчание, только Аннабет и Катарина изредка перебрасывались короткими диалогами. Надо думать, их напрягала и раздражала моя мрачность, но изображать всепрощающую и веселую девчонку не хотелось. Я ждала практики с робкой надеждой, что получится немного выдохнуть, сменить обстановку и в этой обстановке подумать над планом по спасению Брины. Потому что его до сих пор не было. – Насколько независим суд? – спросила я однажды за ужином, пока не пришла Аннабет. – В каком смысле? – нахмурилась принцесса. – Ну… как можно влиять на судью? Насколько весомо его решение? Если он выносит решение, неприятное королю, что будет и в какой срок король может все обратить? Катарина долго думала, прежде чем ответить. – Довольно весомо, но, как правило, нет людей, на которых нельзя влиять. Решения суда заверяются в присутствии членов Совета Магов, так что изменить его два пути: до начала заседания убедить судью в чем-то или после признать, что процесс прошел с нарушениями и отправить решение на пересмотр с лояльным судьей. – Насколько быстро это делается? – Если председатель Совета согласится, то быстро, буквально на следующий день. А если нет, то сначала пройдет заседание Совета Магов, где они рассмотрят ситуацию и тогда вынесут свое решение. Если король с ним не согласен, то… – Ладно, я поняла. Если Совет упрется, то все это растянется, но это маловероятно, раз Кеймана из него исключили. – А почему ты спрашиваешь? – Я в тупике. Я не знаю, как вытащить Брину. Кросту не нравится силовой вариант, а других нет. Да я и сама понимаю, что вломиться в зал суда и утащить Брину – тупик, пострадает Бастиан. Но мне бы хоть выиграть время… как-то ее умыкнуть из-под носа стражи, а там даже если ее все же захотят казнить, то пусть сначала найдут.