Большой куш нищей герцогини

– Странно, – изумилась я, – все ели из одного котла? Или Костя заказал себе нечто иное? Предпочел мясо?

– Нет, все угостились паэльей, – уточнил Фомин, – меня это не удивляет. Не так давно привезли к нам семью: бабушку, мать и дочь. Взрослые ели рыбу. А девочка не стала есть свою порцию. Капризница потребовала половину той, которой угощалась мать. Ей ее отдали. Результат: бабушка и мать в тяжелом состоянии, ребенок весел, как чижик. Порция матери оказалась испорченной наполовину, малышке досталась лучшая часть. Такое случается. Могу привести в пример двух студенток, они ели консервы из одной банки. Первая слопала верхнюю часть, вторая нижнюю. Одна умерла, другая даже не чихнула.





Глава 32




В квартире Петровых царил беспорядок. В прихожей на полу валялись бахилы, которые теперь надевают сотрудники «Скорой». В столовой я обнаружила грязные тарелки, большое блюдо, на котором, похоже, подавали паэлью, бутылки с минеральной водой. Я взяла Лауру, отнесла дрожащую собачку к нам домой, попросила Розу Леопольдовну приголубить ее, прихватила несколько чистых стеклянных банок, пластмассовые ложки, вернулась в квартиру Петровых и позвонила Вадиму, одному из наших экспертов.

Тот одобрил мои действия.

– Все правильно. Берешь пробу еды с каждой тарелки чистой ложкой, потом кладешь ее в отдельный пакет, не забудь подписать, где чья порция.

– Не знаю, кто из них на каком месте сидел, – пригорюнилась я.

– Сделай фото стола, – велел Вадик, – пометь тарелки – номер один, два и т. д. На банке укажи «взята с тарелки», ну… допустим, под номером четыре, то же самое с ложкой. Прихвати стаканы, рюмки, оформи их так же.

– Может, сам приедешь? – заканючила я.

– Не имею права без согласия хозяев брать материал, – возразил эксперт.

– А мне, значит, можно, да? – возмутилась я.

– Лампудель, – менторским тоном завел Вадик, – ты хоть и носишь при себе удостоверение, не являешься штатным сотрудником агентства. Ты частное лицо. Забеспокоилась, испугалась за подругу, притащила еду для исследования. Ни один суд результат такой экспертизы не примет. Неправильно взят, не по правилам в лабораторию доставлен. И мы дело возбудить не имеем права, а Петрова может поднять шум, телегу настрочить: «Без спроса эксперт в мою квартиру проник, я ему не разрешала в еде копаться».

Прикинь, сколько я неприятностей огребу? А на тебя она капать не станет.

Я поняла, что Вадик хочет, чтобы ответственность за доставку объедков лежала на мне. Пусть лучше меня в случае скандала отшлепают, и сказала:

– Ладно.

– Собирай материал, – обрадовался Вадик, – жаль, что у тебя пакетов для улик нет.

– Есть, – возразила я.

– Откуда? – удивился эксперт.

– Мне их Катя, лаборантка, дала целую коробку, – пояснила я.

– Да зачем? – удивился Вадим.

– Удобно Кисе еду в школу носить, – призналась я, – они герметично закрываются, не пропускают воздух. Девочка открывает упаковку с бутербродами, а их будто минуту назад сделали.

– Ну бабы, – пробурчал Вадик, – во дают! Чего только ни придумают.

– Мы такие, – согласилась я и принялась тщательно собирать все объедки.

В разгар нудной работы позвонил Костин.

– Ты где?

– Скоро приеду, – пообещала я, – привезу для исследования еду, которой полакомились Петровы. Есть новости?

Костин помолчал пару мгновений.

– Не радостные. Елизавета и Евгений очень плохи. Валентина в состоянии крайней тяжести.

– Она же вызвала «Скорую», беседовала с врачами, – ахнула я, – я с Фоминым пообщалась. У него по поводу невестки Анастасии никаких опасений не было. Стало известно, почему сама хозяйка не так сильно отравилась. Она небольшая любительница риса с морепродуктами, предпочитает овощи с обычной рыбой. Но ей не хотелось обидеть сына, который решил всех угостить ужином, поэтому она тоже демонстративно съела пару ложек паэльи, потом под каким-то предлогом ушла на кухню, хлопотала там. Думала, что никто из родных не поймет, что она лишь две ложки съела. На столе есть одна тарелка, по которой еда разбросана. Создается впечатление, что человек много слопал. Это старый трюк. Я им в детстве часто пользовалась. Мама положит мне кашу, я малую толику в себя запихну, остальное по краям тарелки размажу. Матери казалось, что я просто чуточку недоела. А что с Константином?

– У него гипертонический криз, – вздохнул Володя, – из токсикологии его перевели в кардиологию. Заканчивай и приезжай. Рамкин кое-что интересное нарыл.

Сегодня воистину был мой день. Опять миновав все пробки, я приехала в офис и, войдя в кабинет Костина, сразу осведомилась:

– Что нашел Захар?

– Ты видишь перед собой гения, – произнес за моей спиной Рамкин.

Я обернулась.


– Ты стоишь позади меня, я тебя не видела.

– Не стоит придираться к словам, главное, моя гениальность, – объявил парень, – я додумался до того, что вам в голову не пришло.

Я навострила уши.

– До чего?

Компьютерщик сел в кресло и поставил на стол ноутбук.

– Я нашел в архиве дело о пропавшей коллекции. В материалах есть список тех, кого подозревали в причастности к ее краже. Вот он. Читай.

Я посмотрела на фамилии.

– Ни одной знакомой.

Рамкин потер руки.

– Мне тоже так показалось. Там только мужчины. Все они испарились. Никаких сведений о парнях нет, следователи в то время сделали что могли, но у них не было моих возможностей, приходилось читать бумажные документы. Представляю, как они уставали. А эксперт! Изучал при помощи лупы все отпечатки с места преступления! Потом, опять же, взяв увеличительное стекло, сравнивал «пальчики» с картотекой. Рехнуться можно. То, на что я сегодня трачу от силы минут двадцать, бедолаги делали месяц. Жуть!

– Говори по делу, – попытался остановить Захара Костин.

Но нашего повелителя «мышки» нелегко сбить с толку.

– Все, что я сказал, имеет непосредственное отношение к Анастасии Егоровне, – заявил Захар, – разжевываю вам, почему специалисты тех лет не нашли то, что обнаружил я. У них не было компьютера!

– Отлично, мы это поняли, – кивнул Костин, – снял обертку, покажи конфетку.

– В списке подозреваемых трое, – завел Рамкин. – Огоньков Сергей Леонидович, отслужил в армии, стал охранником, женат, со всех сторон положительный. В момент его исчезновения супруга ждала ребенка. Алакин Николай Андреевич, тоже охранник, анкета идеальная, женат, есть дочь, внук. Морозов Игорь Петрович, научный сотрудник, безупречен во всех отношениях, вдовец, жена погибла в ДТП, у него сын. Я решил проверить, как складывалась судьба их родных. Огонькова умерла в родах, ребенок погиб. Алакина уволилась, стала воспитывать внука, дочь была вынуждена выйти на работу. Сейчас вдовы уже нет в живых, внук вырос, стал учителем. Живет скромно в той же квартире, куда его из роддома принесли.

Захар потер руки.

– Какой вывод можно сделать? Про Огонькова и Алакина нам надо забыть. Даже если они и принимали участие в похищении коллекции, их родня никакой выгоды от этого не получила. Точка. Обратимся к Морозову Игорю Петровичу.

Начнем с того, что он, будучи совсем молодым, сменил имя и отчество. Ранее его звали Иринарх Агапьевич.

– Заковыристо, – отметил Володя.

– Вот-вот, – согласился Рамкин, – Иринарх Морозов. Может, сейчас, когда стало модно обзывать детей по-всякому, это имечко и не вызовет смеха. Но во времена юности парня имя «Иринарх» вызывало оторопь. Наверное, он мечтал заполучить в паспорте Ивана, Петра, Михаила. И он осуществил свое желание – превратился в Морозова Игоря Петровича. Диплом об окончании вуза он получил уже на это имя, пошел работать в организацию, которая занималась проведением разных выставок, как советских, так и зарубежных. Морозов служил в отделе, который проводил экспертизу экспонатов, подтверждал их подлинность. Процедура формальная, у тех, кто предоставлял экспонаты, имелись все нужные документы. Игорь Петрович, как вы уже небось догадались, был искусствоведом. Обычный рядовой сотрудник. Женат. Его сына зовут Антоном. По какой причине я так подробно рассказываю о третьем пропавшем? Пойди он служить в военную структуру или в оборонный НИИ, вот тогда бы Игоря проверяли с особым пристрастием, выясняли, какого цвета носки предпочитал его прапрадедушка и не работала ли его бабка на немецкую разведку. Но кому нужно изучать под микроскопом простого дядю, который занят формальной проверкой экспонатов? При приеме на работу Морозов указал свои данные, сообщил, что он Игорь Петрович. Про Иринарха Агапьевича не упомянул.

– Стоп, – скомандовал Костин, – в советских, да и в нынешних анкетах всегда был и есть вопрос: меняли ли вы паспортные данные, если да, укажите прежние.

– Не спорю, ты прав, – согласился Рамкин, – но Морозов просто написал: «Нет». Похоже, он не хотел, чтобы Иринарх Агапьевич вылез из подполья.

– Если учесть, в какие годы мужик устраивался на работу, то он здорово рисковал, – протянул Костин.

– И опять ты прав, – кивнул Захар, – но риск – благородное дело. Игорь Петрович понимал, что станет последней спицей в колеснице, рассчитывал на формальность изучения своих документов и не прогадал. В отделе кадров он числился сиротой. Имени отца-матери не знал. А кадровики особенно заморачиваться изучением его анкеты не стали. Но я-то человек другого склада, знаю его настоящее имя-отчество, у меня есть компьютер! Имя Агапий – редкое даже в наше время, а тогда оно было уникальным. В базе нашелся лишь один мужчина, который мог быть отцом Игоря, – Агапий Парфеньевич Морозов. У него была жена – Воинова Марфа Ивановна.

Рамкин прервал рассказ и стал пить воду из бутылки.

– Продолжай, – поторопил его Костин.





Глава 33




– Заострите внимание, – велел Захар. – У Марфы брак с Агапием второй. В первый раз она вышла замуж за Рыбкина Григория Николаевича. Семейное счастье длилось недолго. Григория арестовали, судили, потом расстреляли. Только не подумайте, что он, как чаще всего происходило в тридцатые годы, был политическим заключенным. Рыбкин подстерегал женщин, которые шли домой с получкой в сумке, и убивал их. Заодно он забирал у жертв золотые украшения, еще какие-то ценные или привлекательные на его взгляд вещи. Для нормального отца зять серийный убийца самое страшное, что могло случиться с его дочерью. Но папаша Марфы не обычный отец. Иван Воинов вор в законе. Короновали его в давние времена, тогда это звание надо было заслужить и жить по правилам. А правила эти не позволяли авторитету заводить семью. Сейчас старые обычаи забыты, новое поколение воров ведет себя как хочет. Воров в законе много, кто им звание дал, непонятно. А Воинов был из патриархов. Он никогда не состоял в браке. Кто Ивану подарил дочь, родная ли она ему по крови, покрыто мраком неизвестности. С Рыбкиным Марфа прожила недолго, но успела родить близнецов Колю и Ваню. Когда приговор суда привели в исполнение, Марфа поменяла фамилию, стала опять Воиновой, детей она переписала на своего отца. До трех лет малыши носили отчество по деду, в метрике Иван Воинов указывался как их отец. От ребят решили скрыть правду о расстрелянном биологическом папаше. Потом Марфа встретила Морозова Агапия Парфеньевича. Вот он ни в чем дурном не был замечен, работал сапожником.

Захар оторвал взгляд от компьютера.

– Но, учитывая, чьим зятем стал Агапий, думаю, он просто ни разу не попал в руки милиции. Второй муж Марфы усыновил ее детей и переименовал их в Иринарха и Парфения. Документы у близнецов оказались чистыми. То, что их биологический папаша преступник, которого расстреляли по приговору суда, было надежно закопано. Мальчишки выросли, и оба поменяли в паспорте данные. Тогда Агапий Парфеньевич и Марфа Ивановна уже скончались. Никакого криминала, отчим умер от инфаркта, а мать заболела воспалением легких и не справилась с недугом. Юношам не пришлось объяснять родным, почему они исправили документы. Иринарх, как нам уже известно, превратился в Игоря Петровича Морозова. Он получает высшее образование, устраивается на работу в тихое место. Думаю, оклад у него был невелик. Игорь женится, на свет появляется мальчик Антон. Соответственно он Антон Игоревич Морозов. К сожалению, ребенок рано стал сиротой. Его мать Арину Молоканову сбил пьяный тракторист, она погибла на месте. Арине с самого детства не везло. Она была сиротой, которую взяла под опеку…

Захар прищурился.

– Кто из вас назовет мне имя благородной женщины, решившей приголубить сироту? Ну? Повторяю фамилию Арины. Мо-ло-ка-но-ва!

– Питирима! – подпрыгнула я. – Она же Татьяна.

– Молодец, конфетку заслужила, – похвалил меня Рамкин. – А теперь подробности про Арину. Когда Питирима закончила медучилище, ее мать забрала из приюта младенца. Дело давнее, я смог лишь установить, что у взрослой Питиримы появилась сестричка. Помните, я вам говорил: «Питирима пошла работать в двадцать один год, это странно, она точно родила кого-то и нянькалась с малышом». И сейчас я совершенно уверен, что Арина дочь знахарки. А почему вы не спрашиваете, какое имя выбрал себе Парфений?