Большой куш нищей герцогини

Татьяна замолчала.

– И родила девочку, – договорила за нее я, – которую ваша мать удочерила.

Молоканова взяла из коробки конфету.

– Трюфели люблю, самые вкусные они для меня. Ну был грех. Влюбилась не в того человека, а он мной попользовался да исчез. В гости к дачникам приезжал. Мама сразу поняла: дочь непраздная. Ругать не стала, сказала:

– Хорошо, что диплом медучилища получить успела.

И отправила меня в Тамбов к своей троюродной сестре – тете Кате. Я там у нее дома родила. Екатерина через пару месяцев младенца отвезла в Муркино. Я вернулась недели через три, а у меня сестра появилась. Как мама ухитрилась девочку на себя записать, я понятия не имела. Мамуля только незадолго до смерти рассказала, что она председателю колхоза условие выдвинула: или он помогает оформить Арину как удочеренного подкидыша, или мать расскажет его жене про кривые походы мужа направо и налево. Ну и все у нее получилось. Да, Арину родила я, но воспитывала ее моя мать. Я с ребенком пару лет провела, ждала, пока мамуле пенсию дадут. Как только это произошло, я на работу нанялась. Я очень хорошо к Арине относилась, но, наверное, у меня не было материнской любви. Девочка мне как сестра была. Я радовалась, когда она вышла замуж за Иринарха и когда Антоша родился. Иринарх тогда уже Игорем стал.

Татьяна оперлась ладонями о стол.

– Ладно, вытащу из тьмы на свет правду. Не знаю, о какой коллекции вы говорите, не слышала о ней никогда. А вот про клад, который Никита Шныркин спрятал от большевиков, я знаю. Все женщины в моей семье за сто лет прожили. Бабушка моя, Анастасия Макаровна, родилась в тысяча восемьсот девяносто девятом году, она хорошо знала Никиту, помнила день, когда он к ней прибежал и взмолился:

– Настя! Посиди в моей избе!

Она удивилась:

– Зачем?

Сосед зашептал:

– Елизавету Федоровну с младенцем в Москву везу. Если сегодня их не спрячу, завтра конец Радовым придет. Барыню убьют и крошку не пожалеют.

– Спрячь их скорей, – испугалась Настя.

– У меня переночуй, – попросил Никита, – Елизавета Федоровна не может все вещи с собой взять. Я ее багаж к себе занес, потом его ей переправлю. Сейчас, когда не известно, где она жить будет, неразумно с собой чемоданы таскать. На-ка тебе за помощь!

Сосед протянул Анастасии золотой браслет, она ахнула:

– Убери. Дорогая вещь. Не надо мне награды за услугу.

Никита оставил украшение на столе и убежал. Настя пошла к нему домой и увидела в спальне хозяина чемоданы, на их ручках висели ключи.

Татьяна пригладила волосы рукой.

– Анастасия тогда была юной девушкой. Честной, но любопытной, как кошка. Когда она заметила ключики, не смогла удержаться, открыла один кофр. А там!

Татьяна-Питирима протяжно вздохнула.

– Бабуля мне сказала, что внутри в коробочках хранились разные украшения. А кое-где просто драгоценные камни. Она очень испугалась, всю ночь не спала, тряслась, вдруг большевики в избу вломятся, ее убьют и сокровища украдут. Потом Никита вернулся и с новой просьбой обратился к Насте. Он ей рассказал, что в доме Радовых есть потайной ход, он ведет в храм, в подвал под алтарем. Никита чемоданы туда перетащит, а Настеньке надо постеречь в доме, большевики уехали, особняк разграбили, да вдруг вернутся в неподходящий момент. Анастасия честно ответила:

– Не хочу, страшно мне.

Никита у нее спросил:

– Когда Елизавета Федоровна тебе подарки делала, учиться определила, тогда ты ей кланялась, ручки целовала. А сейчас барыня в бегах, ничего доброго уже для тебя не сотворит. И что? Пусть все ею нажитое разграбят коммуняки? Ты теперь от Елизаветы Федоровны не зависишь и не станешь ей помогать?

Бабуле стало стыдно. Ночью они с Никитой отвезли на тележке чемоданы в господский дом. Верный слуга открыл тайный ход. Потом они спустили чемоданы, и Никита пошел проверить подвал под алтарем. Вернулся он расстроенный. Коридор, который вел из подвала дома в храм, был завален. И кофры они оставили в подземелье.

Татьяна подперла подбородок кулаком.

– Бабуля мне эту историю иногда на ночь рассказывала. И каждый раз добавляла к ней новые подробности. Я все воспринимала как сказку. Анастасия Макаровна была выдумщица да шутница. Любила она меня разыгрывать. Придет домой вся красная. Я к ней бегу.

– Бабуля, почему ты вспотела?

Она в ответ:

– Ой, внуча! Иду сейчас через лес, а из кустов… Змей Горыныч! Как закричит: «У-у-у!».

Я с визгом под кровать бросаюсь.

Рассказчица засмеялась.

– И ведь верила я ей. А когда повзрослела, перестала. Историю про чемоданы посчитала очередной сказкой от Анастасии. Но потом…

Питирима прикрыла глаза.

– Много лет прошло. И много чего за те годы случилось. Арина погибла по вине пьяного мужика. Иринарх тогда уже стал Игорем Петровичем, остался с крохотным сыном Антоном. Ребенка он сдал в круглосуточные ясли. Потом на лето взял да привез его в Муркино. Без предупреждения. Вошел в избу и говорит:

– Таня, посиди с малышом.

Вот здорово! Ответила я ему:


– О таком заранее договариваются, ко мне народ по записи ходит. Некогда с мальчиком тетешкаться. И он в ясли ходит.

Морозов давай меня упрашивать:

– В группе он с понедельника по пятницу. В выходные дома. Мне подработку предложили. Деньги позарез нужны. Ну, посиди, пожалуйста! Заберу Антона в воскресенье вечером, он смирный.

И что было делать? Пришлось согласиться. На дворе стоял ноябрь. Я Игорю строго сказала:

– Мне никто не помогает. Ни ты, ни братец твой. Никогда ничего не привезли, даже шоколадкой не угостили. Я не обижаюсь ни на кого, но раз вы со мной так, почему я должна вам помогать? Выручаю первый и последний раз. Не рассчитывай мне малыша на будущее лето спихнуть, с первого мая я в лагере «Ежик с фонариком» работать начну. Всегда на сезон к ним нанимаюсь.

Говорю, а сама думаю: а в этом году он откроется? В прошлом-то не работал, ремонт затеяли, не закончили, бросили. Раньше-то! Закроется сезон в сентябре, тут же рабочие придут, профилактику сделают, отопление проверят, газ, электричество, на зиму законсервируют. И с ноября топят помаленьку, чтобы не выстудилось здание. Оно старинное, бывший особняк, стены толстые, нельзя ему замерзать. Но советская власть закончилась, в стране наступил бардак, лагерь никому не нужен, его к зиме как надо не подготовили, и все! Лопнули трубы, денег на ремонт нет, летом дом закрытым стоял. Что на следующий сезон будет, неведомо. Прямо испереживалась я. Хоть и сказала Игорю, что клиенты косяком текут в мою избу, да это неправда. Люди приходят, но их мало. Обнищал народ, ему на хлеб не хватает.

Игорь мне в ответ:

– Арина давно мне сказала, что ты ее мать. Антон твой внук, имей совесть, помоги.

Я от злости онемела. Во! Теперь из меня бабку сделать хотят. Потом нашлись слова! Полаялись мы с парнем, устали, успокоились, сели чай пить. Игорь с Антоном у меня ночевать остались. Утром Морозов ушел, на пороге обнял меня.

– Тань! Если все удачно получится, я разбогатею, дам тебе денег. Много!

Я рассмеялась.

– Дай бог нашему теленку волка съесть. Не вляпайся в дерьмо. Время страшное, не лезь куда не надо. Ты научный сотрудник, вот и занимайся наукой.

– И сдохни с голоду вместе с ребенком! – буркнул он. – Ну, побежал я на станцию, а то опоздаю.

Он ушел, а я на кухню вернулась, в окно глянула и сильно удивилась. Чтобы на платформу попасть, надо налево свернуть. Игорь же направо потопал, а та тропинка только к лагерю вела. Стою, думаю: семь утра на часах. Электричка в шесть пятьдесят уже ушла. Следующая в семь сорок две. У нас не все поезда тормозят. До платформы черепашьим шагом минут десять, а бегом пять. Куда он опаздывает? Почему в «Ежик» направился?

Татьяна провела ладонью по лицу.

– Ну, а потом Игорь пропал. Я позвонила Парфению. Он тоже имя поменял, стал Алексеем. Мне это не понравилось. Как узнала про фокус-покус, тут же ему, как и его брату, заявила:

– Имя тебе отчим Агапий дал с любовью, заботился о тебе, хорошим отцом вам с братом стал. А вы его откинули. Негоже старших обижать. Неуважительно это.

Он рассмеялся.

– Кто бы говорил! Чего сама представляешься: «Я Татьяна!» Почему про Питириму молчишь?

Помнится, я здорово разозлилась, но объяснила:

– Выговорить трудно.

Он такую морду скорчил:

– А Парфений легче? А с отчеством вообще легко? Парфений Агапьевич?

Старуха сердито сдвинула брови.

– Я велела ему срочно ехать в Муркино.

Он примчался в обед.

– Что случилось?

Я на Антона показываю.

– Вот что. Игорь его оставил до вечера воскресенья. Сегодня среда. Где твой брат?

Парень в ответ:

– Понятия не имею. Мы с ним неделю не разговаривали.

Ну, я ему все и выложила про приезд близнеца, велела:

– Забирай ребенка. У тебя жена есть, вот пусть и присмотрит за ним. Я устала.

Он спорить не стал, увез Антона. В марте лагерь стали спешно ремонтировать. Уж где деньги взяли, не знаю. Сделали все тяп-ляп, открыли его, первая смена приехала. Я в начале сезона заболела, желудком маялась, температура высокая. Дней десять провалялась, еле-еле оклемалась, приплелась на работу. Наши бабы меня увидели, давай на все голоса звонить:

– Таня, у нас новый рабочий, Миша. Молодой, услужливый, воспитанный, аккуратный.

А мне все равно. Миша так Миша. Занялась делами, через час слышу знакомый голос.

– Добрый день, Татьяна, я Миша.