Большой куш нищей герцогини

Диалог продолжился:

– Не вижу почему-то вашего лица.

– Ой, неужели не узнали свою подружку?

– Не вижу вас.

– Так по голосу ясно. Это же я. Моя Лаурочка на днях вашей Фире ухо расцарапала.

– Анастасия Егоровна?

– Ну, конечно, откройте, дорогая.

Дверь распахнулась. На пороге стояла… я.

Макс взял меня за руку. А действо стало разворачиваться…

Сколько времени длилось видео? Не знаю. Мне оно показалось бесконечным. Когда зажглись люстры, я шепнула Максу:

– Посмотри, я, наверное, краснее помидора?

Вульф поцеловал меня в щеку.

– Все отлично. Это просто месть. Сделай вид, что тебе смешно.

На сцену снова вышел Стеклов. Он улыбался во всю физиономию.

– Макс, ну как? – спросил он.

– Супер, – ответил Вульф, – мы здорово повеселились!

– Да, да, да, – добавил Костин, – правда смешно. Лампа, как мы назвали это дело?

Я встала.

– Можно мне на сцену?

– Солнышко, я тебе все разрешаю, – сказал Григорий.

Я поднялась по ступенькам и встала у микрофона.

– Мы назвали это дело «Компот из овощей и фруктов». То, что невозможно превратить во вкусный напиток. Из всех щелей торчали уши! Зачем Питирима-Татьяна рассказала мне про ключника, а? Какое отношение эта история имела к расследованию?

Стеклов махнул рукой, из кулисы вышла бабка, которая на ходу заговорила:

– Ну, про ключника в сценарии не было ни слова. Я сама про него сочинила.

– Зачем? – усмехнулась я.

– Интересная такая байка, – ответила старушка.

Я посмотрела на Григория.

– Режиссер неплохо поработал с артистами. Можно их всех позвать? Но ему следовало объяснить им: «Люди, давайте без отсебятины, а то получится капустник». Так и вышло.

– Да они только этого и ждут, – потер руки Стеклов, – искупайте наших ребят в аплодисментах.

Из-за бархатного занавеса потянулась вереница людей. Когда на сцене выстроились все участники розыгрыша, я их похвалила:

– Вы молодцы. А где Рваный Лис, который подсказал нашему сотруднику имя князя Нуаре?

Стеклов ударил себя кулаком в грудь.

– Оцените мой ум. Восхититесь подготовительной работой. Мы узнали все про друзей ваших сотрудников. Но его тут нет.

– Потрясающе, – согласилась я, – хотя это совсем не трудно, вы зашли в соцсеть и получили что надо. Князь Нуаре!

– Да, мой ангел, – улыбнулся Альберт Алексеевич, – я был честен с вами. Все, что мы с Лукрецией сообщили про наших родителей, – правда.

– Только приврали насчет украденной коллекции американца, – подчеркнула я. – Зачем?

– Да его память подводит, – объяснила Лукреция, – он забыл про большой куш нищей герцогини, зато вспомнил про коллекцию камней. Ее и правда украли, но давно. У него склероз: то, что сегодня утром случилось, как ластиком стерло, а события пятидесятилетней давности он помнит. Накосячил брат, но все равно здорово сыграл.

– О! Роман Шныркин, – обрадовалась я, – вы сейчас не будете плакать?


– Нет, – улыбнулся парень, – но ведь я был хорош!

– Очень, – похвалила я, – все талантливы. Но маленький косячок! Тетушка у двери в клинику, куда я приехала к Роману, не участвовала в розыгрыше, она сказала врачу, который прекрасно исполнил свою роль: «В третьей палате не наш мужик сидит». И это подтвердило наши сомнения. Признаюсь, мы сначала поверили Анастасии, но чем дольше занимались этим делом, тем отчетливее понимали – что-то тут не так. Во-первых, у дочери Питиримы Арины огромная разница в возрасте с мужем Игорем. Она родилась, когда ему исполнилось 15 лет. Везде нестыковки во времени. А с лагерем вообще ерунда. Откуда там взялись скелеты, которые видели Рома и Паша, если Алексей с братом были там около года назад? Игорь, что так быстро разложился до костей? И много чего еще. Ну да ладно. Это было увлекательно. Спасибо. Единственное, что мне не понравилось, – это снотворное, которым меня угостила Питирима-Татьяна.

– Крошечку всего подсыпала, кто же знал, что тебя так унесет? – вздохнула Молоканова.

Я дернула Стеклова за рукав.

– Ваши актеры слишком любят импровизацию. Зачем семью Петровой-то отравили? А? Эта линия к чему?

– Лампулечка, это мне в голову пришло, – защебетала моя соседка, – действие разыгрывалось вяло, тягомотно. Вот мы с Тиной и решили внести яркие краски.

Зал захохотал.

Я посмотрела на счастливого Стеклова и незаметно, но больно ущипнула себя за запястье. Давай, Евлампия Романова, ты справишься, ты лучше тех, кто стоит сейчас на этой же сцене. Не знаю, каким образом Гриша вынудил всех этих людей участвовать в своем спектакле. Понятия не имею, как он расплачивался с ними: деньгами или услугами? Или заставил участвовать шантажом? Да мне это и неинтересно. Но я сейчас имею возможность испортить Стеклову его торжество. Надо только убедительно сыграть свою роль. Так, чтобы все поверили. Давай, Лампа, ты справишься.

Я весело улыбнулась.

– Прости, Гриша! Но мы знали, что являемся участниками твоего розыгрыша. Питирима угостила меня снотворным. Зачем?

– Я хотела… – начала старуха.

Я отмахнулась от нее, как от назойливой мухи.

– Ваш ответ мне не нужен и не интересен. Все поняли, что это спектакль. Итак, меня опоили зельем. Но я заснула не на сутки. Почему? Не важно. Питирима считала, что я дрыхну, и позвонила организатору. Конечно, Стеклов купил себе номер на чужое имя. Зачем Питирима ему звонила?

– Я хотела… – снова начала бабка.

– Ой, да ясно, – опять оборвала ее я, вытащила телефон, включила запись и приставила трубку к микрофону.

Зал затаил дыхание.

– Вам ясно? – засмеялась я. – Жадная Питирима, которая, кстати, и с нас потребовала холодильник и стиральную машину, испугалась, что ее надуют, не заплатят, и вызвала к себе Стеклова. Да, да, с ней говорил Гриша. Мы это сразу поняли, услышав его слова: «Зело зол однако». Спящая я стала гарантией получения денег Питиримой. Если ей не заплатят, она меня разбудит и выложит мне правду. Григорий это понимал, поэтому приехал и расплатился. Хрипел он потому, что простудился. Костин обработал запись с помощью компьютера, есть программа, восстанавливающая истинный голос того, кто говорит. Да, Володя?

Я посмотрела в зал. Ну, Костин, не подведи.

– Детский сад, – расхохотался Вовка, – за пять минут я все очистил и услышал голос Гриши. Анекдот просто! Да еще это его «зело зол». Он пару минут назад опять так выразился.

– Нам просто стало интересно, – продолжала я, – как Гриша закончит эту историю? Не зря же он нас позвал, премию вручает. Звонил, беспокоился, мне напоминал, слишком суетился. И вот мы здесь! Спасибо, Гриша, было весело! Правда, Макс? Иди сюда! Вова, ты тоже!

Вульф поднялся на сцену и взял у меня микрофон.

– Гриша, прости меня за тот глупый розыгрыш. С другой стороны, из-за него ты теперь женат на прекрасной Сонечке. Ну да, мы раскусили твой замысел благодаря Лампе, которая вовремя проснулась и сделала запись. Но дали тебе возможность завершить начатое. Почему? Мы с тобой оба гениальные создатели розыгрышей. Давай объединимся? Представляешь, каких дел мы вместе наворочаем?

– Только меня, ребята, не трогайте, – закричал кто-то из публики, – мне уже страшно!

Макс протянул руку Стеклову.

– Мы вместе, как раньше?

Гриша заставил себя улыбнуться и обнял Вульфа.

– Два идиота помирились. И это прекрасно. А приз мы отдадим Лампе! Сонечке корзину цветов. Что бы мы делали без наших жен?





Эпилог




Когда мы сели в машину, Вульф сказал:

– Ты была неподражаема.

– Мне очень хотелось стукнуть Григория по голове скалкой, – призналась я.

– Я подумаю о мести, – протянул Вульф.

– Ой, не надо, – попросила я, – заройте топор войны, хватит уже!

– Ладно, – неожиданно согласился Макс. – А ты умница, отлично выступила на сцене, вытащила нас из неприятной ситуации.