Черный Леопард, Рыжий Волк

– По-твоему, на дом чума напала.

– Или проклятие речного демона.

– Понимаю. Насколько он влиятелен, человек, что платит тебе за такие разговоры? – Он рассмеялся. И пояснил: – Ты заплатил мисс Уадада за трах.

– И я плачу тебе намного больше платы за разговор. Ты видел мой кошелек и знаешь, что есть в нем. Теперь говори.

Он опять уставился на меня. Оглянулся, словно в комнате кто-то еще был, потом завернулся в простыню.

– Идем со мной.

Он сдвинул в сторону кучу ящиков (верхний раскрылся, из него полезло белье) и отодвинул щеколду на двери не выше моего бедра. Я двинулся было за ним, но он кивнул на мою одежду:

– Ты в эту комнату уже не вернешься.

Он на корточках полез первым. Проход темный и жаркий, стены крошатся, пыль, потом твердый – дерево, потом еще тверже – раствор и штукатурка, постоянная темень – ничего не разглядеть. Зато наслушался я много. Из каждой комнаты неслись крики мужчин и звуки сношений любым способом и манером, зато девицы и мальчики все стонали одинаково, причитая: пхни меня своим большим, своим крепким, своим нинки-нанка, не знающим пощады тараном, и еще, и еще. Школа мисс Уадада. Дважды мелькала мысль, что это западня. Экоййе вылезает первым – и это знак убить выползающего за ним следом. Стоит, может, какой-нибудь гад с мечом нгулу, какой моей шеи дожидается… Впрочем, Экоййе не мешкал.

Ведь карабкались мы еще дольше, до того долго, что я уж подумывать начал, кто этот ход устроил, кто так долго добирался до постели Экоййе. Впереди него тьма замерцала звездами.

– Ты куда нас ведешь?

– К твоему палачу, – ответил он, потом рассмеялся. Мы вышли на пролет лестницы, что вела на крышу дома, мне не знакомого. Никакого запаха мускуса, никакого запаха мисс Уадада, никакого благовония или вони борделя.

– Нет, тут мисс Уадада и не пахнет, – произнес он.

– Ты слышишь слова, какие я не произносил.

– Коли ты ими так громко в голове гремишь, Следопыт.

– Это так ты вызнаешь тайны мужчин?

– То, что я слышу, никакая не тайна. Все девицы это тоже слышат.

Не сдержавшись, я засмеялся. Кому же еще быть знатоком мужских умов?

– Ты на крыше дома купца из квартала Ньембе.

– Обработчики металлов? Мы на север карабкались?

Экоййе кивнул.

– Одни говорят, мол, был убийца, другие говорят – монстры, – сказал он.

– Кто? Ты о чем сейчас говоришь?

– О том, что произошло с твоим другом Басу Фумангуру. Видел людей, что нынче кучкуются в нашем городе?

– Семикрылы.

– Они, их так называют. Люди в черном. Женщина, что живет рядом с Фумангуру, сказала, что видела много мужчин в черном в его доме. В окно она их видела.

– Семикрылы наемники, а не наемные убийцы. Совсем не похоже на них убивать всего одного, да еще и с семьей. Даже на войне.

– Не я называл их Семикрылами, а соседка. Может, они демонами были.

– Омолузу.

– Кто?

– Омолузу.

– Я такого не знаю.

Он подошел к краю крыши, и я за ним. Мы стояли на высоте трех этажей. Какой-то мужчина вертелся на улице, от его кожи сильно несло пальмовой водкой. Не считая его, улица была пуста.

– Какая ж свора людей, кому понадобилось, чтоб этот человек умер. Одни говорят про Семикрылов, другие про демонов, а кто и про войско комендантское.

– Потому как у всех у них любовь к черному?

– Ответы ты ищешь, волк. Вот что известно. Кто-то забрался в дом Басу Фумангуру и убил всех до единого. Никто не видел никаких тел, и не было никаких похорон. Вообрази старейшину города Конгора, что умер без почестей, без похорон, без процессии знати во главе с лицом королевской крови, никто даже о смерти его не объявил. А меж тем вокруг дома его в одну ночь вырос дикий колючий кустарник.

– Что ваши старейшины говорят?

– Ко мне ни один не приходил. Ты знаешь, что его убили в Ночь Черепов?


– Я тебе не верю.

– Что была Ночь Черепов?

– Что ни один из этих болтливых растлителей детей не приходил к тебе с тех пор.

– По-моему, Семикрылы собираются постоять за Короля.

– По-моему, ты увертываешься от вопроса.

– Не так, как ты думаешь.

– Нынче, похоже, низкому народу все известно, что творят Короли.

Экоййе хмыкнул:

– Хотя… вот что мне известно. В тот дом наведались люди, среди них один или два старейшины. И может, один-два из Семикрылов. Один нездешний, они называли его Белекуном Большим – так уж люди шутят в этих краях. Это он не умел свои дырки держать на замке, особливо свой рот. Он приходил к нам еще с одним старейшиной.

– Как это ты помнишь все после трех-то лет?

– Это в прошлом году было. Пока оба они по очереди имели глухую девицу, мисс Уадада тоже слышала. Как они говорили, что им нужно найти это. И нужно найти это незамедлительно, иначе им грозит меч палача.

– Найти что?

– Басу Фумангуру написал большую бумагу с обвинениями против Короля, они говорили.

– И где эта бумага?

– Народ то и дело вламывается к нему в дом и ничего не находит, выходит, видать, не там?

– Думаешь, Король убил его из-за какой-то бумаги?

– Я ничего не думаю. Король сюда приезжает. Его главный советник уже в городе.

– Его главный советник наведывается к мисс Уадада?

– Нет, глупый Следопыт. Хотя я его видел. Похож на Короля, но не Король, кожа темнее, чем у тебя, а волосы огненно-рыжие, как свежая рана.

– Может, он придет отведать твоих знаменитых услуг?

– Слишком благочестив. Самое святость. Как только я его увидел, так сразу забыл, когда видел его в первый раз, будто бы я всегда его видел. Я говорю как дурачок?

Темнокожий человек с рыжими волосами. Темный, рыжеволосый.

– Следопыт, ты, видно, отвлекся.

– Тут я, тут.

– Как я говорю, никто не в силах подумать о времени, когда он не был главным советником, но никто и не может вспомнить, когда он им стал или кем был прежде.

– Вчера он не был главным советником, зато стал им навсегда. В доме Фумангуру убили всех?

– Может, тебе лучше префекта спросить?

– Может, и спрошу.

Он повернулся, чтоб посмотреть на улицу внизу и закутал голову в ткань.

– И еще одно. Подойди поближе, одноглазый волк.

Он указал вниз, на улицу. Подойдя, я встал с ним рядом, и тут одежда спала с него. Экоййе выгнул спину, тело его говорило, что я могу прямо там поиметь его. Я повернулся к нему лицом, и он улыбнулся мне улыбкой, что была сплошь черной. Он дунул ею мне в лицо – черной пудрой. Пудрой из краски для век – громадное облако окутало мне глаза, нос и рот. Краска для век, смешанная со змеиным ядом, я его учуял. Экоййе вглядывался в меня, не со злобой, а с громадным интересом, словно ему рассказали, чего ждать дальше. Я двинул ему кулаком по шее, потом схватил за горло и сжал.

– Тебе должны были противоядие дать, – выговорил я. – Иначе ты был бы уже мертв.

Он закашлялся и застонал. Я давил на горло, пока у него глаза на лоб не полезли.

– Кто тебя послал? Кто дал тебе тушь для ресниц?

Он ухватился за мою руку, а я держал его у края крыши и толкал назад. Он с криком сделал кувырок и все еще кричал, когда я схватил его за лодыжку.

Он отбивался, и рубаха порвалась, но я успел схватить его за правую лодыжку. Рубаха облачком полетела вниз.

– Ради богов, Следопыт! Ради богов! Смилуйся!