Дикая весна

– Под Вадстеной?

– Нет, я хотела сказать, в Клокрике. Возле старой церкви Святой Троицы. Я была там у него.

– Так ты там была?

София Карлссон подносит руку ко рту, показывая, как курят косяк.

– Ясно, – произносит Свен. – А оружие у них там есть?

Его прямой вопрос заставляет Софию Карлссон вздрогнуть, широко раскрыть глаза; на секунду взгляд ее проясняется, и Малин опасается, что сейчас она начнет протестовать, вести себя, как и положено несговорчивой активистке. Но тут гашишный туман снова наваливается на нее, она становится сговорчивой, рассказывает то, что им важно знать.

– Ясное дело, у них есть оружие. Несколько пистолетов, парочка гранат. И еще Юнатан купил себе автомат «А4».

– Так много оружия? – переспрашивает Свен без удивления или возмущения в голосе.

София Карлсоон кивает, ее веки падают, и она произносит:

– А теперь уходите, я буду спать.

Тут Малин подскакивает к ней и залепляет ей две звонкие пощечины.

– Черта с два ты у меня поспишь! Ты покажешь нам дорогу.





Глава 23




– Вон там. За тем большим домом. В котором все окна черные.

София Карлссон указывает пальцем со своего места на заднем сиденье полицейской машины – между Малин и Заком.

Опьянение немного рассеялось, мозг не так затуманен, как раньше, остались только усталость и жажда. Она не в состоянии спорить и упрямиться и привела их на нужное место. Малин хочется спросить: «Почему? Почему ты предаешь своих?» Видимо, что-то такое между ними произошло – легко представить, что не так-то просто иметь дело с Юнатаном Людвигссоном.

– У них там есть взрывчатые вещества?

Это был последний вопрос, который Свен задал ей в квартире. София ответила, что не знает, и тут же попросила у Малин еще косяк, не демонстрируя ни малейшей обиды за пощечины.

Большое темное здание, видимо, принадлежавшее свободной церковной общине, слегка освещенное лунным светом, расположено на боковой улице в Клокрике – маленьком поселке, лежащем прямо посреди равнины, ничем не защищенном от ветра, морозов и летнего зноя.

Забытая богом дыра. Две-три сотни жителей, которых вполне устраивает простая жизнь в сельской местности. Но церковь кажется заброшенной – идиотские телепрограммы, игры онлайн и порнуха в Сети отняли у нее последних прихожан.

В этих домах, в которых по большей части уже погашен свет, наверняка до сих пор играют в лото.

Здание церковной общины, за которым должен находиться прицеп, возведено в гордом одиночестве на небольшой возвышенности, за которой начинается лес. Кажется, оно возвышается над маленьким поселком, словно говорит жителям: «Мы следим за вами!»

– Сколько их там может быть? – спросила Малин где-то на полпути.

– Может быть, он там один. Максимум четыре человека.

Карим Акбар, присоединившийся к ним, что-то пробурчал с пассажирского сиденья рядом со Свеном, потом добавил:

– Пошлем на захват униформированных полицейских.

Малин хотела было возмутиться, но потом вспомнила про Туве, оставшуюся дома в постели, и промолчала. Вместо нее слово взял Зак:

– Ясное дело, пойдем мы с Малин. У нас бронежилеты.

– Даже не обсуждается, – ответил Карим решительным тоном, и вопрос умер в темном салоне машины, пока фары метр за метром отмеряли дорогу, которая, возможно, приведет их к человеку, виновному в самом ужасном преступлении в истории города.

Свен не пользуется рацией, опасаясь перехвата. По мобильному со включенным динамиком он отдает команды наряду, подъехавшему вслед за ними, и некий Сундблум с сильным акцентом, характерным для шведов, живущих в Финляндии, ведет группу из десяти человек в полном защитном обмундировании, рапортуя по своей гарнитуре о приближении к зданию общины.

– Пока никаких прицепов не видно.

Малин пытается разглядеть полицейских возле дома. Они идут на расстоянии пять метров друг от друга, приседая, преодолевают фасад дома, делятся на группы по двое, и затем исчезают в темноте.

– Визуальный контакт с прицепом установлен. В окнах свет.

– Выполняйте приказ, – говорит Свен, и далее слышится глухой удар – наверное, вылетает выбитая дверь, думает Малин, и крики, но никакой перестрелки, снова крики, и громкий голос, который рычит:


– Лечь! Всем лежать смирно, черт подери! Теперь вы у нас в руках, чертовы засранцы!

И тут Малин видит темную фигуру, которая выбегает из-за угла дома, и успевает подумать, что это не полицейский, – прежде чем фигура кидается вниз по улице и выбегает на поле, которое колышется в лунном свете, как спокойное море.

– Проклятье! – восклицает Форс и через мгновение выскакивает из машины.

Она несется по улице, выбегает на поле и устремляется за фигурой, которая мелькает далеко впереди, как черный силуэт.

Кто бы это ни был, он явно пытается сбежать.

Сердце стучит в груди.

Не вынимать пистолет. Подобраться сзади, повалить. Многие часы, проведенные в тренажерном зале в подвале управления в этот трезвый год, мили на беговой дорожке, тысячи метров в бассейне «Тиннербексбадет», вся та физическая боль, которую она доставляла себе во время тренировок, чтобы победить тягу к алкоголю, чтобы справиться с неожиданными вспышками зависимости, – все это не прошло бесследно. Сердце колотится вовсю, но тело несется вперед, она чувствует это, а темный силуэт сбросил темп – возможно, его силы на пределе. Это и есть Юнатан Людвигссон?

В темноте это невозможно определить.

Слышит ли он мои шаги?

Он перешел на шаг.

Еще сто шагов – и я настигну его.

Она гонится за своей дичью, бежит навстречу луне, и две девочки без крыльев с белыми лицами и белыми волосами, развевающимися в свете луны, подгоняют ее вперед.





* * *


Беги, Малин, беги.

Кто бы там ни был в поле впереди тебя, тебе нужно его догнать, не так ли?

Повали его на землю.

Это зверь?

Очень увлекательно смотреть, как ты гонишься за ним, Малин, но это, похоже, не самое жуткое, что произойдет сегодня ночью.

Запертые дети спят. Они связаны с нами. Отвратительные ящерицы грызут решетку, дети слышат ящериц и злых дяденек в своих снах.

Ты чувствуешь ветер, Малин?

Холодный ветер, дующий над равниной и над городом.

В этом ветре – шепот смерти, Малин. И может быть, может быть, эта смерть ищет тебя.

Мы не знаем.





* * *


«Что вы говорите?

Чего вы хотите от меня? Мне сейчас не до вас». Малин чувствует, как молочная кислота взрывается в мышцах ног, пробирается по животу в легкие и сжимает сердце, как черные горячие щипцы-кусачки.

«Я не могу сейчас сдаться».

И тут черная фигура на поле перед ней останавливается. Оборачивается, роется в кармане.

«Вынимает оружие?

И если он вынимает оружие, он может оказаться быстрее меня. Я умру? Неужели это произойдет?»

Она собирает последние силы, пробегает зигзагом последние двадцать метров, отделяющие ее от этого человека.

Огонек.

«Из дула перед выстрелом, который убьет меня?