Дикая весна

– Малин, – произносит он. – Что ты тут делаешь?

– Просто проходила мимо, – говорит она. – Давно не виделись.

В следующую секунду она слышит голос – женский голос, который кажется ей знакомым, она часто его слышит, и чувствуется, что человек только что занимался сексом; голос звучит радостно, раздраженно и самоуверенно:

– Даниэль, какого черта? Закрой дверь и иди сюда!

И тут она понимает, кому принадлежит этот голос.

Диктор радио. Моя подруга.

Хелена Анеман. Они трахаются? Как она может?.. Я убью ее.

Спокойствие, спокойствие…

Даниэль улыбается Малин, а она собирает всю слюну у себя во рту и плюет ему в лицо. Слюна попадает ему в глаз, вид у него удивленный и совершенно невинный, будто он и вправду ни в чем не виноват. Как будто эта гребаная сучка в его спальне ни в чем не виновата.

– Какого черта, Малин? Ты совсем сбрендила?

Она снова плюет, и он кричит ей в ответ:

– Тебе всегда было на меня наплевать. И прошло уже, черт подери, сто лет с тех пор, как ты приходила сюда и использовала меня как крепкую дубинку, так что пошла на хрен отсюда!

Хелена появляется за спиной Даниэля. Ее светлые волосы взъерошены. Она смотрит на Малин такими глазами, словно впервые в жизни видит живого человека.

– Пошла вон, Малин! – говорит Даниэль, и Хелена берет его за правую руку, но ничего не говорит.

Слова ударяют в лицо Малин, как мощный порыв ветра, она слетает вниз по лестнице, прочь отсюда, вон – на улицу.

Солнце уже спряталось за деревьями парка Садового общества. Она вбегает в парк, находит скамейку под цветущей японской вишней, думая, что эти проклятые розовые цветочки – издевательство, и набирает телефон справочного.

– Дайте, пожалуйста, телефон Петера Хамсе из Линчёпинга.

– У меня есть мобильный номер. Вас соединить или послать вам номер эсэмэс-сообщением?

– И то, и другое, – говорит Малин и, держа перед собой телефон, видит, как набирается номер того, кого она сделала объектом своей физической страсти и спасательным кругом.

И тут ее охватывает страх.

Она боится всех остальных людей.

Никогда в жизни она больше не будет разговаривать ни с одним человеком, и Малин нажимает на кнопку отключения. Положив телефон в карман пиджака, она идет обратно к машине, которую припарковала у старого автобусного вокзала.

В тот момент, когда она открывает ворота, выходя из парка, звонит телефон.

«Должно быть, это он. Увидел, что я звонила…» И она хочет ответить, нажимает на кнопку, даже не посмотрев, кто звонит.

– Малин. Это Бритта Экхольм. Мы только что встречались.

«Нет. У меня нет сил. Но меня мучает тысяча вопросов».

– Я подумала – вдруг вы захотите узнать побольше о своем брате? Я глубоко понимаю ваше возмущение.

Малин минует черные чугунные ворота, направляется в сторону оживленной улицы, видит издалека свою машину в заднем ряду парковки.

– Захочу ли я? – спрашивает она.

– У него очень тяжелые нарушения, – говорит Бритта Экхольм. – Он почти полностью слеп, у него задержка в умственном развитии. Однако с ним можно вести беседу, у него есть свой язык, и он очень общителен.

У Малин включается рациональная половина мозга – так же инстинктивно, как она только что избила своего отца.

– Он может ходить?

– Нет, моторика сильно пострадала при рождении. Но вы его полюбите, я уверена.

Затем Бритта Экхольм рассказывает о Шёплугене – той деревне, где расположен интернат, и перед внутренним взором Малин встает большой белый замок, где сумасшедшие высовывают головы из окон и провожают прохожих радостными выкриками. Эти сумасшедшие не пугают ее, она видит, что они счастливы.

– Я хочу попросить прощения, – продолжает Бритта Экхольм, – за то, что я не связывалась с вами напрямую. Я полагалась на то, что говорила ваша мать, – что никто из вас не желает поддерживать отношения со Стефаном.

– Вы поступили правильно, как мне кажется. Ваша задача – заботиться о нем, и с какой стати вы должны были настаивать, чтобы он встречался с людьми, которые сами заявляют, что не желают иметь с ним дел?

– Это верно, но один раз я видела ваше фото в газете, – говорит Бритта Экхольм. – Тогда мне захотелось позвонить вам – у меня возникло ощущение, что вы как раз из тех, кто готов взять на себя такого рода ответственность.

– В каком смысле?


– Ответственность любви, – произносит Бритта Экхольм.





* * *


Малин поворачивает ключ в замке зажигания и выезжает с парковки. Вот она уже за пределами города, и вскоре машина пересекает плодородные равнины, а вдоль облачного горизонта качаются темные силуэты деревьев, наполовину скрывающие солнце. Руки ее спокойно лежат на руле, она направляется в Хельсингланд, в деревню Шёплуген.

Сколько одиночества!

Так мало времени.

Так много миль, которые надо преодолеть; к тому же легкий весенний дождь начинает бить по переднему стеклу… Она бросает взгляд в сторону, видит, как равнина открывается навстречу дождю, принимая влагу – ценнейший подарок, в котором заключены новые возможности.

Брызги дождя как бриллианты.

На мгновение она закрывает глаза, не смотрит на встречные машины, надеясь, что ничего не произойдет, а где-то рядом звучит голос, но она не хочет его слушать, хочет крикнуть ему, что ей надо заняться своими делами, сейчас у нее нет времени спасать других.

«Поймите это, оставьте меня в покое, дайте мне сделать то, что я должна сделать – немедленно, сейчас!»

Она открывает глаза, продолжает двигаться вперед.





* * *


Малин, послушай нас!

Речь ведь идет не только о нас – для нас надежда уже угасла.

Только ты можешь вернуть нам наших родителей. Мы слишком малы, чтобы быть одни, слишком малы, чтобы остаться без мамы и папы.

Мальчик с девочкой тоже малы, но для них все еще не поздно.

Так что послушай нас, Малин.

Останови машину.

Вернись.

Ты должна найти запертых детей. Мы завидуем им, мы более всего на свете хотели бы иметь то, что еще есть у них, а у нас этого уже никогда не будет.

Но никто не заслуживает такого страха, какой переживают они. Никто и никогда.

Вараны в длинных белых домах хотят выесть мясо из их ног.

Ты не можешь уехать сейчас, Малин.

Ты направляешься слишком далеко. Твой брат нуждается в тебе, но запертые дети нуждаются в тебе еще больше. Он одинок, но они и одиноки, и напуганы. Он, по крайней мере, не испытывает такого страха, Малин.





Глава 32




Кто-то нашептывал ей что-то в машине; ей показалось, кто-то сказал ей: «Не езди, не езди сейчас, сначала надо найти убийцу девочек!».

Проехав почти сто километров, Малин развернула машину, и когда она паркуется у полицейского управления, уже настал вечер, с севера налетела тонкая завеса облаков, и с нею вновь ощущение холода в воздухе.

Весеннее тепло ненадежно. Обманчиво. Как и весь этот сезон, как все эти события в истории города.

Малин делает глубокий вдох, собирает волю в кулак. Отбрасывает все мысли о том, что произошло сегодня. Вместо этого она направит все свои силы на расследование, на работу, которая ей поручена; она использует работу как огромный стакан проклятой текилы – будет вновь и вновь опрокидывать его в себя, не давая никаким другим мыслям завладеть сознанием.

Не думать о папе, маме или младшем брате. Сделать вид, что той женщины в конторе адвоката вообще не существует. Какое-то время это будет работать – да, мама, ты доказала, что отрицание возможно.