Дикая весна

Туве наверняка дома, сидит в квартире.

«Что я ей расскажу? Ничего. Сил нет…»

Перед ее внутренним взором встает образ брата на больничной койке, и она хочет поехать к нему, уже так много времени потеряно, но его ли она видит? Может быть, это Мария Мюрваль? Неужели эти двое – одно и то же лицо? Скрывается ли за тайнами еще более страшная тайна?

«Но я должна рассказать об этом Туве прямо сегодня. Все остальное – невозможно. Потому что она все равно узнает, и если она поймет, что я не рассказала ей сразу, то это повернется против меня, она утратит доверие ко мне – то доверие, которое и так слишком зыбкое, если оно у нее вообще сохранилось».

Стыд – как удар кулаком в солнечное сплетение. Стыдись, человек, стыдись, как собака!

Глухое урчание мотора.

Механика делает свое дело.

Огни Линчёпинга горят на ночном небе у нее перед глазами.

Скоро она будет дома.

Малин думает, не позвонить ли Петеру Хамсе – может, стоит допросить его по поводу новой информации о Ханне Вигерё? Однако время позднее – он наверняка занят чем-то другим. «В этом нет необходимости с точки зрения следствии, я показалась бы ему навязчивой». Тут Малин начинает ощущать всем телом вибрацию автомобиля, по коже пробегают мурашки, сладкая истома разливается по телу.

На перекресте улиц Дроттнинггатан и Святого Ларса она останавливается перед красным сигналом светофора и смотрит через лобовое стекло на праздную публику – красиво одетые, возбужденные, они предвкушают приятный вечер в баре или ресторане.

«Но – подождите-ка! Вот этот мужчина в синем костюме, под руку с блондинкой, гораздо моложе и красивее. Я узнаю его, но ведь не может он вот так просто идти… Что за чертовщина тут происходит, какого черта он тут делает?!»

Ей хочется выскочить из машины, подбежать к нему – к Янне, который переходит улицу, разговаривая с эффектной блондинкой, даже не глядя в сторону Малин. У нее сдавливает дыхание – мир, каким она его привыкла видеть, разрывается на куски.

Но она продолжает сидеть в машине.

Не может пошевелиться.

Красный сменяется зеленым.

А Янне и молодая женщина исчезают среди домов.

Малин видит их все меньше и меньше, не слышит гудков у себя за спиной, – задние машины раздраженно сигналят, требуя, чтобы она ехала вперед, дальше в незнакомый край этой весны.





Глава 34




«Держись, Малин!

Держись, Малин Форс, не наделай глупостей, наплюй на манящую бутылку, поднимись в квартиру, расскажи Туве о том, о чем ты должна рассказать, а потом ложись и попытайся уснуть, чтобы завтра не быть разбитой».

Но как он мог? Как он посмел? И сколько ей лет? Она чертовски хороша, и Малин хочется побежать туда, разыскать их. «Где они сидят? В “Афродите” – греческом ресторане с желтыми стенами и свечами на столиках? Голову даю на оттяп – они сидят там и воркуют, как два голубка».

Машину она припарковала возле церкви Святого Ларса, перед своей квартирой и прямо перед надписью над боковыми воротами: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят»[11].

Задница.

Янне. Вонючая свинья.

Малин захлопывает дверцу машины, и тут на нее наваливается грусть – она стоит одна в темноте весеннего вечера, все больше осознавая, что то, что она увидела, – начало чего-то нового. Как Янне бесповоротно и неумолимо удаляется от нее, а все, что их когда-то связывало, утекает навсегда – какой скорбью преисполнен мир!

«Раздавлена.

Сбита с толку.

В жизни я не была настолько сбита с толку, как сейчас».

Малин смотрит в сторону паба «Pull & Bear». Там наверняка полно народу. Ей слышатся слова Свена: «Алкоголь не поможет тебе решить твои проблемы». Кажется, он так сказал? Все ее тело кричит, что Свен ошибается, капитально ошибается; она хочет, хочет, хочет сесть за стойку бара и напиться так, чтобы унестись в иное измерение, где все мягкое и пушистое, где полная свобода от воспоминаний и будущего.

Однако в квартире горит свет.

«Даниэль Хёгфельдт.

Подлая свинья.

Все мужчины – свиньи и заслуживают того, чтобы им отрезали их члены. Они слушают только указания своего маленького командира».


Малин входит в подъезд и думает: «Строго говоря, я не имею права чего бы то ни было от них требовать, но это их гребаное поведение доводит меня до безумия».

Ревность.

Малин ненавидит это слово.

Но знает, что именно так называется то, что она сейчас испытывает.

«Я не должна так чувствовать.

Туве. Что тебе известно про эту красотку, с которой встречается Янне? Ты знала, но не рассказывала мне? В таком случае… и что тогда? Нет, сегодня – никаких конфронтаций! Ничего не говорить, ничего не делать.

Пускай Туве пойдет и купит пиццу.

Какую пиццу мне заказать? С ветчиной, креветками и салями. Может быть, еще пару артишоков. Артишоки в пицце – это очень вкусно».





* * *


Туве сидит на кухне в конусе света от лампы, которую Малин купила в «Руста» несколько месяцев назад, когда старая пришла в негодность.

Дочь склонилась над книгой. Она поднимает глаза, когда Малин входит в кухню, и произносит:

– Ты поздно приходишь.

– Ты даже не представляешь себе, какой у меня был денек.

Потом Малин ощущает, что не в силах сдерживаться, и она кричит на Туве так гневно, что сама удивляется:

– А ты, ты ни слова мне не сказала про папину новую любовницу! Да? Не подумала, что я все равно рано или поздно узнаю?!

Туве сидит, уставившись на нее, словно вырванная из своих литературных снов неожиданным сигналом тревоги, и Малин видит, как дочь приходит в себя, встает из-за стола и кричит в ответ:

– Прекрати орать! Что, папа встретил кого-то?

Малин замирает, хочет что-то сказать, но язык словно парализован.

Вместо этого Туве продолжает спокойным голосом, словно до нее только сейчас дошли слова мамы:

– Я ничего не знаю ни о какой любовнице. Он же ни с кем не встречается!

Малин подходит к Туве, обнимает ее, ощущая в своих объятиях ее тоненькое угловатое подростковое тело, обнимает ее еще крепче и шепчет: «Прости!», а затем они садятся по обе стороны стола, и Малин рассказывает о том, что она только что видела, и Туве слушает, немного рассеянно, словно в ее голове проносится тысяча разных мыслей, и потом спрашивает:

– Как она выглядела?

«Об этом ты думаешь в первую очередь? Как она выглядела?» Малин хочет задать этот вопрос Туве, бросить его ей в лицо, но сдерживается и отвечает:

– Красивая блондинка.

– Сколько ей лет?

– Лет двадцать пять, не больше.

– Но послушай, мама, у тебя нет оснований сердиться. Вы же с папой давно не вместе. Это ведь так хорошо, что он кого-то встретил и теперь не будет одинок. И тебе бы хорошо себе кого-нибудь найти, чтобы и ты не была одна.

«Одна? – хочет спросить Малин. – В каком смысле – одна?»

– Он ведь совсем не так одинок, – отвечает она. – Ведь ты живешь у него в доме. И у меня есть ты – никто из нас не одинок. Мне просто хотелось бы, чтобы он вел себя потише. Наверное, мне не хочется, чтобы что-нибудь случилось.

Туве улыбается; похоже, она что-то мысленно взвешивает. Затем принимает решение, и Малин видит нервный блеск в глазах дочери.

– Ты права, мама. Вы не одиноки. Но скоро вам придется привыкать к тому, что я не буду все время рядом.

Затем Малин видит, как Туве вынимает из своей книги конверт и кладет перед ней, широко улыбаясь, с сияющими от ожиданий и надежд глазами; по ее взгляду видно, что ей пришлось собраться с мужеством, чтобы исполнить то, что надлежит сделать.

– Я пока не сказала папе, – говорит она. – Хотела, чтобы ты узнала первой.

Малин кладет одну руку на конверт.

«Только не это, – думает она. – Неужели еще что-то? Я не выдержу, просто не выдержу!»