Дикие мальчики

Игра в кости на военно-транспортном судне. Парни рады оказаться подальше от жен в атмосфере грубого мужского товарищества. Высадка в Касе: красные ковры, духовой оркестр, мэр с ключами от города. Ужин для офицеров в доме мэра. Мэр держит речь через переводчика.

– Он говорит, он очень рад, что американцы пришли. Он говорит, дикие мальчики очень плохие, потому что много бед. Наша полиция не может что-то делать.

Пока переводчик говорит, на тарелки наваливают стейки, рыбу, индейку, картофельное пюре, ветчину и яйца, кукурузную кашу и кукурузные оладьи, свиные щечки и ботву репы – одно поверх другого без разбору. Камера выхватывает молодого капитана.

Молодой капитан думает: «Почему эти люди хорошие? Только потому что американцы хорошие? Я думаю, хорошие люди одинаковы во всем мире, вот как все просто!»

– Он говорит, что после обеда, когда дамы уйдут, он расскажет вам, что вытворяют дикие мальчики. Он говорит, пришло время для большой чистки. Он говорит, американцы навроде пылесоса.

Переводчик ревет, подражая главе ЦРУ Гуверу. Офицеры вежливо посмеиваются – все, кроме агента ЦРУ и двух его помощников, которые смотрят кисло и подозрительно. Дамы ушли.

– Он говорит…

Саунд-трек к немому фильму.

Музыка из «Послеполуденного отдыха фавна» Дягилева и Дебюсси. Голые юноши курят гашиш. Вводят убежавшего американского мальчика. Он оглядывается и густо краснеет. Голая рука протягивает ему трубку с гашишем. Он затягивается, кашляет, потом начинает смеяться. Одурев от гашиша, он срывает с себя рубашку. Расстегивает ремень.

– Довольно, – резко говорит генерал Гринфилд, теребя усы.

Офицеры переглядываются, потом отводят глаза, смущенно откашливаясь. Разом опрокидывают в себя бренди. Слуги торопятся наполнить бокалы, которые опустошаются снова и снова.

– Что ж, я полагаю, теперь ясно, с чем мы имеем дело, – хрипло произносит генерал. – Боже, подумайте только о порядочных американских детях… Да такое могло случиться с вашим ребенком или с моим!

Глубоко тронутый молодой капитан просит прощения и удаляется в сад. Он думает: «Я же горжусь тем, что я американец! Горжусь великой и порядочной американской миссией, которую исполняю. Тогда почему, когда я думаю об этих педиках и извращенцах-наркоманах…» Перед ним возникает голый юноша из фильма. Он бешено раскачивается на изгороди из бирючины и порезал себе руку до кости. Смотрит на окровавленную руку…

– Когда мы выдвигаемся к Марракешу, радостные толпы бросают нам под ноги цветы.

За спинами американцев радостные лица становятся холодными и пустыми. Радостные ребята из этого эпизода позднее появятся в роли диких мальчиков. Два английских офицера смотрят парад. Один из них буднично произносит:

– В жизни не видел худших вояк.

– По прибытии… нас встречал в Марракеше мэр, толстый улыбающийся итальянец.

– ЗОВИТЕ МЕНЯ ПРОСТО ДЖО, – ревет он.

– Он разместил офицерский состав на своей вилле. Мне не по себе от того, что на каждом шагу за нами наблюдают охранники с автоматами.

Охранники появляются на кадрах из гангстерских фильмов 1920-х годов, по улицам города носятся черные «Кадиллаки».

– А я все рассказываю ему про макаронников, с которыми мне довелось служить, и как их укокошили во Вьетнаме, и показываю ему все в лицах и умираю на полу, на руках у самого себя, играю за обе стороны, даже макаронники смутились, но вели себя уважительно, я же их переподхалимничал. Потом нам подают отменный обед со спагетти, и я рассказываю мэру про заведение Джо Гаравелли в Сент-Луисе со спагетти и сандвичами с ростбифом после катания на коньках.

Старое разрушенное место рождения – Сент-Луис штат Миссури. Марк и Джон, Фишка, Джимми Проныра, дикие мальчики катаются на роликах под старые шлягеры и вальсы. Звучат «Голубой Дунай», «Над волнами», «Мои голубые небеса», «Невинная маленькая ложь», «Звездная пыль, «Что мне делать, когда о тебе напоминает только фото», «Этой ночью ты принадлежишь мне», «Встретимся в Сент-Луисе». Вращающиеся разбрызгиватели на лужайке загородные клубы летние площадки для гольфа лягушки на шоссе 1920-х годов холодные подвальные туалеты подергивается ступня мальчишки «Учебная нагрузка» Олсона чай со льдом и жареный цыпленок в отеле «Грин-Инн» школьные кабинеты серебряные звезды заезженная семейная мыльная опера… «Когда спускается вечер»… темный город умирающее солнце голый мальчик прижавший к груди колени… «Я спешу к своей…» музыка по ту сторону площадки для гольфа полумесяц разрезает киношное небо… «Голубые небеса»… «В ту ночь ты мне сказала»… порядочные люди знают что правы… «Невинная маленькая ложь»… невинность и белизна… белизна до куда хватает глаз впереди слепящая вспышка белого по горло сыты безбожной анархией и моральным разложением в хижине воняет взорвавшимися звездами. Издал треск пулеметных очередей когда кончил… «Взгляни на Млечный Путь»… «Но то было давным-давно а теперь меня вдохновляет звездная пыль небес»… дрожащие тусклые звезды ящик стола заело его далекая рука тянется к моему плечу… «Что мне делать если ты далеко»… далекое бледное солнце цветная фотография расстегнул рубашку… «… и я грущу»… цветная фотография и на обороте что-то написано… «Что же мне делать, когда только фото твое»… Vuelvete у aganchete… «напоминает мне о тебе»… пытаясь сосредоточиться вспомнить лицо на грязной подушке… «Если бы фото могло говорить»… «Срочный вопрос привел меня, мистер»… «Я слушал бы ее, всякий раз, когда грущу»… тени улиц в его глазах… «Я устраивал бы по десять шоу в день»… Марк стаскивает трусы… «И полночный концерт»… стоя в темной комнате мальчик сказал: «Я проделал долгий путь»… «Ах! Я знаю, с рассветом ты уйдешь»… пыль юной руки расплываются мерцая ляжки и ягодицы… «Но сегодня ночью ты принадлежишь мне»… рассветная рубашка на кровати запах юных ночей моча в канаве вдалеке стук каблуков… «Встретимся в Сент-Луисе»… Разрушенное место рождения – Сент-Луис штат Миссури журналы с голыми парнями над цветочным магазином штаны долой грустная старая мыльная опера. Джонни входит в душевую. Двое парней оборачиваются понимающе улыбаются. От того что он видит лицо Джонни краснеет он чувствует красные позывы в паху закатные веснушки осенние листья солнце холод на худом пареньке с веснушками серебряная фольга на ветру истрепанные звуки далекого города. Мальчики снимают коньки. Они идут через улицу к заведению Джо Гаравелли. Далекие спагетти ростбиф сандвичи камера стоп-кадр серебряная улыбка Джо.

– Вам понравился бы Джо, – говорю я мэру.

Джо Гаравелли и мэр сидят за кухонным столом. Толстая улыбчивая жена Джо приносит из погреба бутылку красного вина.

– Мне не только от автоматов в коридоре не по себе. Дело в самом Джо. Я встречал его раньше.

Рим, Берлин, Неаполь, Сайгон, Бенгази…

– Вот заявляются немцы, американцы, англичане. Спешно меняем приветственные плакаты.

Willkommen Deutschen[71] спешно снимают, а на их место вешают «Привет, Джонни!».

– Продай свою сестру, свою дочь, свою бабушку.

Сигареты, шоколад и продуктовые пайки переходят из рук в руки.

У меня неприятное ощущение, будто я нахожусь на чужой старой съемочной площадке. Да, я видел Джо раньше.

Улыбающиеся губы, холодный вероломный взгляд.

– Мы выиграем эту войну, – тихонько говорю я французскому comte[72].

(Но достаточно громко, чтобы агент ЦРУ мог меня услышать.)

Le comte поднимает бокал.

– Я пью за славную победу наших бравых американских союзников над маленькими мальчиками, вооруженными рогатками и скаутскими ножами.

Я подумал, что это просто гадко, и объяснил ему, что Америка просто делает работу, которую, как мы все знаем, надо сделать, и мы знаем, что правы, и знаем, что победим, вот так все просто. Le comte разразился резким холодным, противным смехом. Информация о численности и расположении сил противника туманна и противоречива.

Офицеры раздают направо и налево шоколад и сигареты. Мальчики указывают то туда, то сюда. Позднее они появятся в роли диких мальчиков.


– Они где-то к югу. Все сходятся на том, что, стоит нам показаться, и мальчишки сдадутся радостными толпами, лишь бы избавиться от своих русских и китайских эксплуататоров. Это вполне логично. Тем не менее мы разрабатываем тщательный план военной операции. – Генерал Гринфилд изучает карты и показывает: – Вот тут старый форт Иностранного легиона. Там можно расположить базовый лагерь. В трех днях пути.

Мы выступаем в пятницу 23 апреля 1976 года. Солдаты маршируют, распевая «Хинки-динки парле-вю» и «Подводы с амуницией за нами ползут» – бравые песенки времен Первой мировой. Пение становится все менее и менее задорным и, наконец, смолкает вовсе. Очевидно, что солдаты далеко не в форме. У нас уходит шесть дней, чтобы добраться до форта. В трехстах ярдах от форта генерал поднимает руку и останавливает колонну. Офицеры выхватывают полевые бинокли. Ворота открыты, три песчаных лисы-фенька вынюхивают что-то на плацу. Они поднимают морды, видят нас и удирают за бархан.

Форт из «Красавчика Жеста»[73]. Пересохший колодец, чертополох во дворе. Офицеры проходят по пустым помещениям, их шаги приглушает песок. От стены тянет призрачным запахом застарелого пота.

– Вот эта сгодится для офицерской столовой.



«КИЛРОЙ ЗДЕСЬ ДРОЧИЛ»

«Б. ДЖ. МАРТИН»

«Д и Д»

BUEN LUGAR PARA FOLLAR QUIEN ES?[74]

«МАЛЫШ Н.Э.»

Фаллические рисунки… (Два арабских мальчика. Один двигает в кулаке палец взад-вперед. Второй кивает. Они снимают джеллабы.) Трое американских бойскаутов разглядывают рисунки…

– Поиграем, а?

– Ты о чем? – спрашивает третий, что помоложе.

– А мы тебе покажем.

Младший краснеет и облизывает губы, увидев то, чем они занимаются.

Фаллические тени на дальней стене. Камера поспешно перемещается, словно смущенно отводит взгляд. Генерал Гринфилд прокашливается, теребит усы.

– Сержант!

– Да, сэр.

– Назначьте наряд вычистить это место… и… э… побелите здесь стены.

– Есть, сэр.

Генерал планировал оставить половину отряда в форте, а с самыми молодыми и ловкими продолжить марш к югу и завязать бой с противником. Форт он окрестил Портленд-плейс в честь квартала в Сент-Луисе.

Через два часа после того, как мы выступили из форта, на бархане внезапно возникают несколько сотен мальчишек, которые, размахивая белыми флагами, бросаются к нам с криками на ломаном английском:

– Привет, Джонни!

– Ты очень хороший.

– Большое спасибо за одна сигарета.

– За шоколад.

– За тушенка.

– Американцы очень хорошие люди.

– Русские, китайцы очень плохие. – Тут они рычат и плюются.

– Мы вам покажем, где есть вода, где ставить лагерь.

– Какой угодно киф достанем.

– Моя сестра совсем рядом живет.

Молодой капитан думает: «Похоже, наши дела идут на лад. Мальчишки проведут нас к коммунистам-гверилльяс, которые сбили из них отряд, на том все и кончится. Мальчишки темнят насчет местонахождения партизан».

– Нам туда. – Они показывают на юг.

Воду они не находят, но требуют дополнительные пайки за поиски. Места для лагеря, которые они выбирают, похоже, всегда отличаются особыми неудобствами – то гнездо скорпионов, то пещера, полная змей. Мальчишки носятся вокруг, бьют палками змей, опрокидывая палатки, переворачивая котелки с едой, распугивая мулов.

– Мальцы день и ночь путаются под ногами, сдаются сотнями. Сейчас их уже, наверное, не меньше тысячи. Продовольствие превращается в проблему. Но с этими мальчишками что-то не так. У меня ощущение, что они не так уж юны.

Генерал Гринфилд, агент из ЦРУ и майор Брэдшинкль идут по лагерю. Мальчишки вскакивают, заступают им дорогу.