Дикие мальчики

Комната на чердаке, карта города на стене. Пятьдесят мальчиков с портативными магнитофонами записывают с телевизора звуки уличных беспорядков. Все в одинаковых серых фланелевых костюмах. Они привязывают магнитофоны под габардиновые пальто и слегка спрыскивают одежду слезоточивым газом. Потом врываются в толпу в час пик, включая на полную громкость записи пронзительных полицейских свистков, криков, хруста разбитого стекла. От их одежды веет слезоточивым газом. Они рассеиваются, нацепляют карточки корреспондентов и возвращаются, чтобы сделать репортаж «с места событий». Бородатые яппи мечутся по улице с молотками, колотя витрины и окна, вслед им несется пронзительный вой охранной сигнализации. Закончив, они срывают бороды, переворачивают воротнички и превращаются в полсотни чистеньких пасторов, которые швыряют зажигательные бомбы под все до единой машины, – БА-БАХ! – позади них квартал взлетает на воздух. Чтобы довершить начатое, являются с топорами и шлангами их соратники в униформе пожарных.

В Мексике, Южной и Центральной Америке партизанские отряды объединяются в армии, чтобы освободить Соединенные Штаты. Подобные же отряды в Северной Африке от Танжера до Тимбукту готовятся освобождать Западную Европу и Великобританию. Несмотря на разницу в целях и составе участников, подполье едино по основным вопросам. Мы намерены выступить против полицейской машины повсюду. Мы намерены уничтожить полицейскую машину и все ее архивы. Мы намерены уничтожить все догматические вербальные системы. Мы намерены искоренить семейную ячейку и метастазы, которые она запустила в племена, народы и страны. Мы не желаем больше слушать семейную болтовню, материнскую болтовню, отцовскую болтовню, полицейскую болтовню, пасторскую болтовню, провинциальную или светскую болтовню. Попросту говоря, мы достаточно наслушались дерьма.

Я – на пути из Лондона в Танжер. В Северной Африке я хочу установить контакт с группами диких мальчиков, оперирующих на территории от окраин Танжера до Тимбукту. Ротация и обмен – ключевые элементы подполья. Я везу им современное оружие: лазерные винтовки, инфразвуковые установки, «Оргонный луч смерти». Я обучу их особым навыкам и переброшу отряды диких мальчишек в города Западной Европы и Америки. Мы знаем, что Запад вторгнется в Африку и Южную Америку в масштабной попытке разбить партизанские отряды. В своем четырехтомном трактате о недуге авторитаризма доктор Курт Унру фон Штайнплатц предсказал эти новые крестовые походы. Мы готовы наносить удары в городах противника и оказывать сопротивление на территориях, которые в настоящий момент удерживаем. А пока мы наблюдаем, тренируемся и ждем. У меня тысяча лиц и тысяча имен. Я – никто, и я – все. Я – это я, и я – это вы. Я здесь, там, впереди, позади, внутри и снаружи. Я повсюду, и я нигде. Я есть, и меня нет.

Маскировка – это не фальшивая борода, крашеные волосы и пластические операции. Маскировка – это одежда, осанка и поведение, не вызывающие ни тени подозрений… Американский турист с женой, которую он называет «Мамочка»… Старый педик, жаждущий потрахаться… грязный битник… кинопродюсер-маргинал… Каждый предмет моей одежды и моего багажа тщательно продуман, чтобы производить определенное впечатление. Под таким прикрытием я могу какое-то время действовать без помех. Ровно сколько, сколько надо, и довольно долго. И потому я иду по бульвару Пастера, раздавая деньги проводникам, гидам и чистильщикам обуви. И вот лишь один из моих обыденных поступков. Я покупаю сувенирный мушкет с фитильным замком – из тех, которым явно предназначено висеть над фальшивым камином в Вест-Палм-бич во Флориде, и ношу его с собой в оберточной бумаге дулом наружу. Я навожу справки в консульстве.

– Послушайте, мы с Мамочкой желаем знать.

Это «Мы с Мамочкой желаем знать» открыло мне двери офиса «Америкэн Экспресс» и роскошного отеля «Минзах», где я достаю из кармана толстые пачки банкнот.

– Сколько им дать? – спрашиваю я у вице-консула, кивая на толпу проводников, притащившихся за мной в консульство. – Вы, случаем, не встречались с моим конгрессменом Джо Линком?

Будьте уверены, никто не раскроет мое прикрытие. Нет лучшего прикрытия, чем занудство. Увидев мою личину, вы допытываться не станете. Вы постараетесь поскорее отвести глаза. Когда ты на задании за границей, ничто так не выручает, как старые добрые фотоаппараты и экспонометры, которыми американский турист обвешан с ног до головы.

– Сколько ему дать, Мамочка?

Я могу пристроиться к любой старушенции, и она улыбнется и закивает, так ей все знакомо… «Наверное, с этим симпатичным человеком мы познакомились в самолете из Гибралтара». Капитан Кларк приветствует вас как старого знакомого и спрашивает:

– А это что за бланк? Я не читаю по-арабски. – Потом оборачивается ко мне: – Мне нужна помощь, Мамочка.

И я показываю ему, как заполнить бланк, а после этого он подойдет ко мне на улице – «ах этот миляга, его все норовят обмануть».

– Что он говорит, Мамочка?

– Думаю, он хочет денег.

– Все они хотят. – Он поворачивается к армии нищих, проводников, чистильщиков обуви и проституток обоего пола и делает тщетный жест. – Пошли прочь! Убирайтесь!

– Один дирхем, ми-и-истер.

– Одну сигарету.

– Хотите большой, ми-и-истер?

А те европейцы и американцы, кто давно тут живет, переходят поскорее на другую сторону улицы. Нет, им меня не расколоть. А на крайний случай у меня уйма особых трюков и личин.

Тип с дико вращающимися глазами и не менее диким взглядом утверждает, мол, трепанация лучшее средство, он вталкивает вас в гараж и пытается на месте проделать это электродрелью.

– А теперь будьте добры сесть сюда.

– Послушайте, что это?

– Одну минутку, и вы вырветесь из сковывающего вас черепа.

Так что слухом земля полнится, мол, от этого типа нужно держаться подальше. Он нужен вам, как дырка в голове.

В моем арсенале есть убийственные старосветские зануды, переводящие Коран на провансальский язык или творящие новую космологию, основанную на «мозговом дыхании». А есть еще любитель животных с экзотическими питомцами. Агент ЦРУ с мокрым от пота лбом подозрительно смотрит на зверька, сидящего у него на коленях. Крупный оцелот запустил в него когти, и всякий раз, как церэушник пытается его стряхнуть, зверек рычит и вцепляется сильнее. Залива Свиней мне, хвала небесам, больше не видать.

Итак, я даю себе неделю на укрепление моей легенды и налаживание связей. Полковник Брэдли знает диких мальчиков лучше любого другого в Африке. По сути, он всю свою жизнь посвятил местной молодежи и, кажется, получил что-то взамен. Поговаривают о сделке с дьяволом, и действительно для человека, которому за шестьдесят, он выглядит неприлично молодо. Сам полковник объясняет это с подкупающей искренностью:

– Этот мир не для нас. Увидев мальчиков, сами поймете.

Мы едим ланч на террасе его дома в горах. Тенистый сад с прудами и дорожками тянется вниз до утеса над морем. На ланч у нас палтус в сливочном соусе, куропатка, дикая спаржа, персики в вине. Совсем не то, что унылая кормежка кафетериев, которой мучили меня в западных городах, где я выдаю себя за безликого апатичного обывателя, которого на каждом углу задерживает и допрашивает полиция, грабят наглые бандиты, который, добравшись до обворованной квартиры, застает там бригаду наркоконтроля, в очередной раз роющуюся в домашней аптечке. Нам прислуживает гибкий молодой малаец с ярко-красными деснами. Полковник Брэдли указывает на него вилкой:

– Непросто было протащить это лакомство через миграционный контроль. От консульства вообще не было толку.

После обеда мы устраиваемся поудобнее, чтобы обсудить мое задание.

– Дикие мальчики, так сказать, «накипь» североафриканских городов. Процесс начался в шестьдесят девятом. Весна в Марракеше в тот год выдалась неспокойная. Весной в Марракеше всегда неспокойно, день ото дня становится все жарче, плюс сознание того, каково будет в августе. Той весной по мусорным свалкам, переулкам и площадям города рыскали так называемые бензиновые банды: они обливали встречных бензином и попросту поджигали. Они могли ворваться куда угодно. Вот, скажем, симпатичная молодая парочка сидит в своей мещанской гостиной и вдруг… «Эй, вы! Да, вы!» Откуда ни возьмись объявляются эти ребята и обливают их с головы до ног бензином из огнетушителя. Я сделал несколько хороших снимков из шкафа, где предусмотрительно спрятался. Фото мальчика, который зажег спичку. Он дождался, пока его шестерки обольют парочку, потом зажег спичку: лицо – юное, чистое, безжалостное, как очищающее пламя, – поднес спичку достаточно близко, чтобы уловить запашок дыма. Потом от той же спички прикурил сигарету «Плейер», затянулся и расплылся в улыбке. Он слушал крики, а я подумал, бог мой, какая реклама сигарет: пикник на пляже и там МАЛЬЧИК со спичкой. Он смотрит на двух девушек в бикини. Когда он чиркает спичкой, они наклоняются вперед с ЛАКИСТРАЙКЧЕСТЕРФИЛЬДОЛДГОЛДКЭМЕЛПЛЕЙЕРОМ и бойко так ему салютуют.

«МАЛЬЧИК» пошел в рекламе прямо как горячие пирожки. Загадочная улыбка на нежном юном лице. На что, собственно, МАЛЬЧИК смотрит? Мы же сигареты собрались продавать или что-там еще, за продажу чего нам платят. МАЛЬЧИК оказался жуть как крут, сущий двигатель продаж. МАЛЬЧИКУ храмы воздвигли, его лицо появилось на семидесятифутовых плакатах, и все подростки стали вести себя как МАЛЬЧИК, который глядит на вас мечтательным взглядом – рот приоткрыт в ожидании пшеничных хлопьев «Уитиз». Все они купили рубашки с МАЛЬЧИКОМ и ножи от МАЛЬЧИКА, стали рыскать повсюду, как стаи волков, поджигать, грабить, убивать. В то лето поветрие охватило весь Марракеш. По ночам город сиял и мерцал от человеческих факелов, отбрасывавших тени и блики на стены, деревья, фонтаны – довольно романтично. Можно было определить, какие районы наиболее опасны, просто попивая скотч под звездами у себя на балконе. Как-то я наблюдал, как турист на площади горел синим пламенем, – к тому времени мальчики раздобыли бензин, горевший самыми разными цветами… – Он включил прожектор и подошел к перилам балкона. – Взгляните вон на те маленькие фигурки, растворяющиеся в свете. Правда, похоже на сказочную страну? Если, конечно, забыть про запах бензина и паленого мяса.

Ну так вот, в конечном итоге вызвали военных, полковника Арахнида Бен Дрисса, его люди разъезжали по городу на грузовиках, отлавливали «бензиновых мальчиков», вывозили за городские стены, брили им головы и расстреливали из пулемета. Уцелевшие ушли в подполье или бежали в пустыни и горы, где создали себе новый образ жизни и освоили новые способы боевых действий.





Дикие мальчики


– Они невероятно выносливы. Банда диких мальчишек может проходить до пятидесяти миль в день. Чтобы преодолеть такое расстояние, им достаточно горстки фиников, кусочка сахара и кружки воды. Звуки, которые они издают перед атакой… Я видел, как от шума вдребезги разлетелись стекла оранжереи на расстоянии пятидесяти ярдов. Позвольте вам показать, как выглядит атака диких мальчишек. – Он повел меня в проекторную. – Разумеется, это документальные съемки, но я смонтировал материал в своего рода повествование. Как вам известно, я был в одном из первых экспедиционных отрядов, посланных против диких мальчишек. Позднее я перешел к ним. Я видел атаки с обеих сторон. Вот один из моих первых фильмов.


Полковник осаживает лошадь. Это скверное место. Склоны холмов круто спускаются к узкому руслу пересохшей речки. Он внимательно разглядывает склоны в полевой бинокль. Холмы поднимаются к черному плоскогорью, иссеченному жилами железной руды.

– С самого прибытия в означенный район наш полк обхаживало местное население, твердившее, дескать, они так рады, что храбрые английские солдаты пришли избавить их от диких мальчишек. Женщины и дети забрасывали нас на улицах цветами. Это попахивало вероломством, но мы были одурманены жутким бор-бором, который они подсыпали нам в еду и питье. Бор-бор – наркотик вызывающий женские образы, и говорят, что тот, кто принимает бор-бор, не увидит дикого мальчика, пока не станет уже слишком поздно.

Вот тут, видите, наш полк уже прошел полдолины. Все еще жаркий полдень, воздух угрюмо наэлектризован. И внезапно они возникают по обе стороны от нас, четко видимые на фоне черного плоскогорья. По долине проносится эхо их жуткого боевого клича, эдакого шипящего выдоха, вроде безбрежного: «ХТО-О-О!..» Глаза у них светятся, как у кошек, а волосы стоят дыбом. И они с невероятной скоростью несутся по склону, перепрыгивая с камня на камень. Мы палим, что есть мочи, а они все равно наступают. В них нет ничего человеческого, скорее уж они напоминают маленьких злобных духов. Они вооружены восемнадцатидюймовыми охотничьими ножами с кастетами на рукоятках. Целая их орда хлынула в пересохшее русло реки, они прыгают на нас со склонов, размахивая ножами. Если одного убивают, его тело оттаскивают в сторону, и место занимает другой. Полк выстроился в каре и протянул… Секунд тридцать.

Я предусмотрительно спрятал свое имущество в пересохшем колодце и залег рядом в зарослях чертополоха, чтобы наблюдать за резней. Я видел, как полковник разрядил револьвер в нападавших и исчез под десятком диких мальчишек. Мгновение спустя они подбросили в воздух его окровавленную голову и принялись играть ею в футбол. На закате дикие мальчишки собрались и побрели прочь. Трупы они раздели догола, у многих отрезали гениталии. Из человеческой мошонки дикие мальчики делают маленькие мешочки, в которых носят гашиш и листья и веточки ката[78]. Заходящее солнце залило искромсанные тела розовым светом. Я ходил, благополучно жуя сандвич с курицей и останавливаясь время от времени, чтобы осмотреть любопытный труп.

Существует множество групп, разбросанных на обширном пространстве от окрестностей Танжера до Голубой Пустыни Безмолвия… Мальчики на парапланах, вооруженные луками и лазерными винтовками, мальчики на роликовых коньках, их – отличительные черты голубые плавки, стальные шлемы и охотничьи ножи. Есть нагие мальчики с духовыми ружьями, эти носят длинные, до середины спины волосы и малайский крис на бедре. Есть мальчики с пращами, есть метатели ножей, есть лучники, есть такие, кто дерется голыми руками, есть мальчики-шаманы, оседлавшие ветер, и те, кто подчиняет себе змей и собак. Есть мальчики, наловчившиеся насылать проклятие, указав на врага костью, а есть такие, кто способен поразить врага, заколов его отражение в тыквенной бутыли с водой. Есть мальчики, умеющие призывать и насылать саранчу и блох, есть пустынные мальчики, пугливые, как лисы-феньки. Есть мальчики-сновидцы, которые умеют проникать в сны друг друга, и мальчики-молчальники из Голубой Пустыни. В каждой группе развились особые навыки, каждая обрела особое знание, пока не превратилась в подвид человечества. Один из самых впечатляющих отрядов – внушающие ужас Бойцовые Муравьи из мальчишек, потерявших в сражениях обе руки. Они носят сандалии и плавки из алюминия, их головы туго стягивают стальные шлемы. Им прислуживают музыканты и мальчики-танцоры, врачи и электронщики, которые носят за ними оружие, ввинчивающееся в их культи, закрепляют на них пряжками плавки, зашнуровывают сандалии, омывают и умащивают их тела мускусом из гениталий, роз, карболового мыла, гардений, жасмина, гвоздичного масла, амбры и слизи прямой кишки. Эта одуряющая вонь – первый признак их появления. Мальчики помладше экипированы острыми как бритва клешнями, которые могут отхватить палец или подрезать сухожилия на ноге. Бросаясь в атаку, они клацают клешнями. У мальчишек постарше к культям привинчены длинные обоюдоострые ножи, способные рассечь в воздухе шарф.

На экране – прежний полк, тот же каньон, тот же полковник. Полковник беспокойно принюхивается. Его конь встает на дыбы и ржет. Внезапно возникают вспышки серебристого света, солнце играет на шлемах, на ножах и сандалиях. Мальчики налетают на полк словно смерч, у самой земли «Муравьи» помладше подрезают сухожилия, ударные отряды старших обеими руками прорубают себе дорогу сквозь ряды солдат, за ними взлетают вверх отрубленные головы. Все заканчивается в считаные секунды. Из полка не уцелел никто. Дикие мальчики не берут пленных. А после первым делом заботятся о своих тяжелораненых, не имеющих шансов выжить.

Полковник сделал паузу и набил трубку кифом. Казалось, он всматривается в нечто очень далекое и давно прошедшее, и я поморщился, потому что в то время был придирчивым фулбрайтовским педиком, страшащимся вульгарно интимного опыта с эротическим призраком арабского мальчишки. Я думал, как же зануден полковник со своими аляповатыми побасенками в духе старины Лоуренса, на руках у которого умирают верные туземные юноши.

– Как я вам уже говорил, первые племена диких мальчишек возникли из тех, кому удалось спастись от террора полковника Арахнида бен Дрисса. Эти подростки были втянуты в водоворот беспорядков, воплей сжигаемых заживо и пулеметных очередей и выброшены из времени. Кочевые приматы в бензиновой трещине истории. Официальные лица отрицали, что за какими-то несуществующими беспорядками последовали какие-либо несуществующие репрессии. «В марокканской армии нет никакого полковника Арахнида, – заявил представитель министерства внутренних дел. – Не удалось найти свидетелей, которые заметили бы что-то из ряда вон выходящее, если не считать самого жаркого августа за много лет. И «бензиновые мальчики», и полковник Арахнид привиделись пьяному корреспонденту агентства «Рейтер», который лишился рассудка, когда его лакей ушел к англичанину-кондитеру». Как вы могли догадаться, «корреспондентом агентства «Рейтер» был ваш покорный слуга.

…Вот мальчики готовят еду на кострах… Тихая долина у речки, спокойные молодые лица омыты рассветом, предшествующим творению мира. Старые фаллические боги Греции и аламаутские убийцы все еще таятся среди марокканских холмов, подобно печальным пилотам, ждущим, чтобы подобрать уцелевших. Звуки флейты плывут по улице Сент-Луиса вместе с осенними листьями.

На экране старая книга с золотым обрезом. Заглавие золотым тиснением – «Дикие мальчики». Холодный весенний ветер треплет страницы.

Погодные мальчики с облаками, радугой и северным сиянием в глазах изучают небо.

Планирующие мальчики с розовыми и алыми крыльями парят на голубых сполохах заката, из золотых лазерных ружей рвутся стрелы света. Мальчики на роликовых коньках медленно кружатся по развалинам предместий, полумесяц цвета китайской лазури в утреннем небе.

Голубые вечерние тени на старом катке, запах пустых раздевалок и заношенных плавок. Мальчики сидят кружком на гимнастическом мате, обняв руками колени. На мальчиках только шлемы из голубой стали. Взгляд камеры медленно движется от паха к паху, безмолвно, напряженно, и останавливается на худом смуглом юнце, его лицо усеяно подростковыми прыщами. У него встает. Он выходит на середину и трижды поворачивается кругом. Садится, подтянув к груди колени, лицом к опустевшему месту, где только что сидел. Он медленно поворачивается на пятой точке, глядя по очереди на каждого мальчика. Его взгляд встречается со взглядом одного из них. Легкий щелчок, капля смазки появляется на кончике его фаллоса. Он откидывает голову на кожаную подушку. Избранный мальчик опускается перед ним на колени, внимательно рассматривает его гениталии. Он сжимает кончик, вглядывается внутрь сквозь линзу смазки. Играет тугими яйцами, осторожно пробегает медленным и точным движением пальца вверх и вниз по стволу, размазывая смазку вдоль разделительной линии, нащупывая чувствительные места головки. Мальчик, которого мастурбируют, откидывается назад, прижимая колени к груди. Мальчики в кружке сидят молча, рты приоткрыты, наблюдающие лица безмятежны, как лезвия бритвы. Мальчик содрогается, становясь прозрачным, он наполняется голубым светом, видны жемчужные железы и нежные коралловые очертания позвоночника.

Голый мальчик на хрупких крыльях парит над голубым ущельем. Воздух полон крыльев… планеры, запускаемые с лыж, санок и коньков, летучие велосипеды, небесно-голубые планеры разрисованы птицами, воздушная шхуна раздувает белые паруса, устойчивости ей придают пропеллеры. Мальчики карабкаются на снасти и машут руками с хрупких палуб.

Мальчик на крылатом велосипеде с пропеллерами-стабилизаторами слетает с обрыва и медленно спускается в юдоль мощеных улиц и темно-синих каналов. В песчаной яме на площадке для гольфа шипят змеиные мальчики, извиваясь, медленно совокупляются под охраной кольца из кобр.

Легенда о диких мальчиках разлетелась по планете, и по всему миру мальчики сбегали из дома, чтобы к ним присоединиться. Дикие мальчики появились в горах Мексики, в джунглях Южной Америки и Юго-Восточной Азии. Бандитские страны, партизанские страны – вот заповедники диких мальчишек. Сеть контактов у диких мальчиков охватывает весь мир, они обмениваются наркотиками, оружием и опытом. Некоторые племена диких мальчишек постоянно перемещаются: они доставляют отборные семена конопли в Амазонию и привозят оттуда черенки яхе для прививки на лианы в джунглях Южной Азии и Центральной Африки. Еще они обмениваются заговорами и зельями. Дикие мальчики говорят и пишут на общем языке, основанном на варьируемой транслитерации упрощенного иероглифического письма. В укромных местах, отведенных для мечтаний и отдыха, мальчики изготовляют такие иероглифы из дерева и металла, камня и керамики. Каждый мальчик создает свой собственный набор знаков-картинок. Моряцкий рундук в чердачной мансарде, парусные корабли на голубых обоях, экземпляры «Приключений» и «Поразительных историй», на стене духовое ружье 22-го калибра. Мальчик открывает рундук и по одному вынимает слова… Эрегированный фаллос в письме диких мальчишек, как и в древнеегипетском, означает «стоять перед» или «предстоять», «противостоять» и «внимательно разглядывать»… Фаллическая статуэтка эбенового дерева с сапфировыми звездами глаз, в кончик фаллоса вставлен маленький опал… две деревянные статуи смотрят друг на друга в кресле-качалке из желтого дуба. Статуи мальчишек обтянуты человеческой кожей, выдубленной в черной амбре, карболовом масле, лепестках роз, слизи прямой кишки, прокопченной в дыму гашиша и осенних листьев… светловолосый мальчик оседлал меднокожего мексиканца, ноги напряжены, мышцы сведены в оргазме… алебастровый мальчик светится изнутри голубым огнем, дудочник с музыкальной шкатулкой, мальчик цвета голубого сланца на роликовых коньках с охотничьим ножом в руке, открыточный мир речек и ручьев, веснушчатый мальчик, голубые отхожие места во дворе, увитые вьюнком и розами, где мальчики дрочат в июльские дни, мерцают на картине Гайсина[79]… короткие шоу калейдоскопов в галерее… мелькают серебряные титры… другие с цветом и запахом, и нагой плотью… тугие яйца свертываются осенними листьями… голубые ущелья… полет птиц. Эти объекты/слова путешествуют по тайным торговым путям, передаваясь из рук в руки. Дикие мальчики видят, трогают, пробуют на вкус, нюхают слова. Ссохшаяся голова агента ЦРУ… маленький скрюченный часовой с синим от цианида лицом… (Высокопоставленный чиновник наркоконтроля докладывает мрачному президенту: «Феномен диких мальчиков – это культ, выросший из наркотиков, извращений и насилия, он опаснее водородной бомбы».)

У длинного верстака в мастерской при катке мальчики мастерят маленькие ракетные двигатели для коньков. Они куют и шлифуют восемнадцатидюймовые охотничьи клинки, прикрепляя их к рукояткам эбенового и железного дерева из Южной Америки, которое надо обрабатывать металлическими инструментами…

Мальчики на роликах резко сворачивают на широкую, обсаженную пальмами улицу, прямиком в метель пулеметных очередей, солнце сверкает на их ножах и шлемах, рты приоткрыты, глаза горят. Они косят полицейский патруль, выхватывая оружие на лету.

Верстак в джунглях под тростниковой крышей… десятифутовое духовое ружье с телескопическим прицелом, работающее от сжатого воздуха… крошечные духовые ружья с дротиками не больше комариного жала, смазанными сывороткой, разносящей желтуху и диковинные лихорадки…

В плавучих домах и в подвалах, в палатках и в шалашах на деревьях, в пещерах и на чердаках дикие мальчики изготовляют оружие… Короткий обоюдоострый нож, закрепленный на мощной пружине, режет до кости, если повести пружиной из стороны в сторону… крис с вибратором на батарейках в рукояти… нунчаки… штыри из железного дерева выступают между большим и указательным пальцем и по обеим сторонам кулака… утяжеленные перчатки и кастеты… арбалеты и ружья с толстой резинкой, скрытой во внутренней трубке. Эти ружья стреляют свинцовыми пулями из магазина над спусковым затвором. Высокая точность, дальность стрельбы до двадцати ярдов… Шприц с цианистым калием в форме пистолета. Игла отвинчивается с конца ствола, пистолет взводится пружиной, прикрепленной к поршню. Когда губка, пропитанная раствором цианистого калия, вставлена, игла навинчивается обратно. Курок отпускает пружину, и большая доза цианида впрыскивается в тело, вызывая мгновенную смерть. Когда оружием не пользуются, на игле – колпачок луча смерти Бака Роджерса[80]… цианидные дротики и ножи с полыми перфорированными лезвиями… кремневые пистолеты заряжены толченым стеклом и кристаллами цианистого калия…

Мальчики-коты мастерят когти, которые вшивают в тяжелые кожаные рукавицы, крепящиеся на запястье и на предплечье, в углубление под изгибом когтя набивают пасту из цианистого калия. Притаившись в кроне деревьев, мальчики в зеленых плавках ждут, когда по джунглям пройдет патруль. Они прыгают на солдат, смертоносные когти рвут кожу, вонзаются в тела. Мальчики выдергивают оружие из скрюченных посиневших рук. Смыв кровь и яд в реке, они пускают по кругу трубку с кифом.

Змеиные мальчики в набедренных повязках из рыбьей кожи выходят из вод залива. У каждого вокруг руки обвилась ядовитая морская змея. Неслышно они прибираются через кустарник и пальмовую рощу к находящемуся под током забору офицерского клуба. Сквозь цветущие заросли видны фыркающие и отдувающиеся в бассейне американцы. Мальчики просовывают руки в отверстия в заборе, вытягивают указательные пальцы. Змеи стекают на землю и скользят к бассейну.

Патруль в джунглях Анголы… Внезапно по обеим сторонам тропы с деревьев стремительно сползают, разинув пасти, черные мамбы, ядовитые зубы вонзаются в шеи и руки. Черные, как обсидиан, мальчики-мамбы в повязках из змеиной кожи и с крисами кидаются вперед.

Пять голых мальчиков выпускают кобр на полицейский пост. Пока змеи тихонько скользят вниз, мальчики вертят головами из стороны в сторону. Качаются и напрягаются фаллосы. Вытянув шеи и раскрыв рты, мальчики эякулируют. Из полицейской будки раздаются приглушенные крики. С бесстрастными лицами мальчики ждут, пока не опадет эрекция.

Мальчики забрасывают на вражеский лагерь облако зараженных бубонной чумой блох, – словно сеть с крошечными черными узелками.

Черный рынок младенцев и спермы процветает в коррумпированных пограничных городах, и младенцев мужского пола мы рекрутируем с момента рождения. Можно отнести сперму своего дружка на рынок, связаться с брокером, который позаботится о том, чтобы осеменить женщин, прошедших медицинский контроль. Девять месяцев спустя мужской приплод забирают в какую-нибудь отдаленную мирную общину за линией фронта. Выросло целое поколение, которое никогда не видело женского лица и не слышало женского голоса. В подпольных клиниках беглые специалисты-технари экспериментируют с детьми из пробирок и образцами тканей. Брэд и Грег едва-едва ускользнули от приказа «уничтожить с крайним предубеждением»… И вот у них уже клиника во французском квартале Танжера. Они смеются, сравнивают мальчишек, шеренгой дрочащих в пробирки…

Вот мальчик на пути в операционную. Брэд и Грег объясняют мальчику, что собираются иссечь часть ткани из его ануса, совсем маленький срез, совершенно безболезненно, и чем больше он возбудится во время операции, тем больше шансов, что кусочек ткани «сотворит». Они укладывают мальчика на стол, сгибают ему ноги, заводят под колени резиновые стропы, чтобы ноги оставались раздвинутыми, и накладывают оргоновую воронку на его ягодицы и гениталии. Затем Брэд вводит режущую трубку-вибратор. Прибор из твердой резины и пластмассы с перфорацией в виде крошечных отверстий. Внутри вращающийся нож, приводимый в движение рукоятью. Раскрываясь, сфинктер прижимает ткани к резине, вдавливает их в отверстие, а там их частицы срезает нож. Брэд включает вибратор. Волосы на лобке мальчика потрескивают голубыми искрами, тугие шары выбрасывают в воздух миры, голубоватые, как белок сваренного вкрутую яйца. Некоторые мальчики извергают розово-красные капли оттенка нежной морской раковины, кончают радугой и северным сиянием… Вот в палате пятьдесят мальчишек стоят, нагнувшись и уперев руки в коленях, стоят на четвереньках, лежат, задрав ноги. Грег включает рубильник. Мальчики корчатся и извиваются, скачут, как лемуры, глаза сверкают голубыми безднами, семя ритмично извергается искрами света. Маленькие призрачные фигурки пляшут на их телах, скользят вверх и вниз по их пульсирующим членам, садятся верхом на трубки для срезов…

Маленький мальчик без пупка в классной комнате 1920-х годов. Он кладет яблоко на учительский стол.

– Возвращаю вам ваше яблоко, учитель.

Он подходит к доске и стирает слово «МАТЬ».

С Брэдом и Грегом по бокам он выходит к рампе и отвешивает поклон аудитории из довольных мальчиков, которые грызут арахис и мастурбируют.

Вот уже и в резекции отпала нужда. Мальчики сами создают потомство, известное, как зимбу. Брэд и Грег перебрались в поселение христианской молодежной ассоциации в дальнем захолустье. Зимбу создаются после сражения, когда силы зла отступают…

В первую очередь уделяли внимание тем, кто был так серьезно ранен, что не имел шансов выжить… Рыжего мальчишку с простреленной печенью живо освободили от плавок и сандалий и прислонили в сидячем положении к камню. Поскольку дикие мальчики верят, что дух покидает тело через затылок, умирать лежа считается неблагоприятным. Племя образовало живой круг вокруг умирающего парня, и техник ловко снял шлем. Тогда я увидел, что шлем представляет собой сложнейший образчик электронного оборудования. Техник извлек из кожаного корпуса восемнадцатидюймовый цилиндр. Цилиндр сделан из чередующихся слоев тонкого железа и человеческой кожи, взятой из гениталий убитых. В центре цилиндра – железная трубка, слегка выступающая с одного конца. Трубку поместили в нескольких дюймах от раны парня. Это уменьшает боль или способствует заживлению ран, поддающихся излечению. Болеутоляющие препараты никогда не применяются, так как эффект подавления клеток мешает душе покинуть тело. На плечи мальчику водрузили хомут, а на голову надели нечто вроде водолазного шлема. Этот покрытый кожей шлем состоит из двух частей, одна прикрывает лоб, а другая – затылок. Техник что-то отрегулировал, и вдруг заднюю секцию отстрелило назад к оконечности хомута, где ее подхватили металлические зажимы. Обе секции сделаны из намагниченного железа, и техник задает направление магнитному потоку таким образом, что, разделяясь, секции выталкивают душу через затылок. После этого поток получает обратное направление, так что обе секции сближаются, но остаются разделенными. Это позволяет душе выйти. Было видно, как из головы мальчика вытекает светящаяся дымка, схожая с маревом на жаре. Пока дымка поднималась в вечернее небо, танцующие мальчики, собравшиеся вокруг умирающего, принялись наигрывать на флейтах Пана завораживающую мелодию… свистки паровозов… запасные пути. Тело обмякло, и мальчик умер. Я видел повторение этого ритуала множество раз. После того, как посредством этих прибора и ритуала умирающих освобождали от их тел, приступали к лечению тех, чьи раны поддавались исцелению. К ране на расстояние дюйма подносили цилиндр, а после водили им вверх-вниз. Я был свидетелем чудесного, почти мгновенного исцеления. Мальчик с рваной раной на бедре уже скоро ковылял по лагерю, а сама рана выглядела так, будто была получена несколько недель назад.

Огнестрельное оружие распределили среди танцующих мальчишек и помощников. Мальчики стали сдирать кожу с гениталий убитых солдат, растягивали ее для просушки или растирали на мази для лекарств. Они потрошили солдат помоложе, извлекая сердце, печень и кости для готовки, а трупы отвозили подальше от лагеря. Закончив с рутинными делами, мальчики расстелили коврики и разожгли трубки с гашишем. Помощники раздевали бойцов, массировали и натирали мускусом их тела. Заходящее солнце обливало их жилистые тела красным заревом, когда мальчики предались похоти. По двое мальчишки занимали места в центре коврика и принимались совокупляться под бой барабанов в окружении безмолвных голых зрителей. Я насчитал пятнадцать или двадцать таких кружков, где пары совокуплялись, стоя или на коленях, или на четвереньках, с лицами отрешенными и пустыми. Запах спермы и анальной слизи наполнил воздух. Когда кончала одна пара, ее место занимала другая. Не было произнесено ни единого слова, слышались только судорожные вздохи и барабанный бой. Над содрогающимися телами нависла желтая дымка – это растворялась, превращаясь в свет, обезумевшая плоть. Я обратил внимание на большой голубой шатер, в который уходили некоторые избранные техниками мальчики, не участвуя в оргии. Когда зашло солнце, выдохшиеся мальчики заснули голыми кучами, привалившись друг к другу.

Взошла луна, и мальчики зашевелились и стали разжигать костры. Здесь и там тихонько тлели трубки с гашишем. В воздухе витал запах готовящегося мяса, пока мальчики поджаривали печень и сердца убитых солдат и готовили бульон из костей. Пустынный чертополох отливал серебром в лунном свете. Мальчики образовали круг в природном амфитеатре, спускавшемся к песчаной платформе. На этой платформе они разостлали круглый голубой ковер около восьми футов в диаметре. На ковре стрелками были обозначены четыре стороны света, и их положение выверили по компасу. Ковер всех оттенков синего – от нежно-голубого до иссиня-черного – походил на карту, исчерченную белыми линиями. Музыканты образовали внутреннее кольцо вокруг ковра и наигрывали на флейтах ту же печальную и жутковатую мелодию, что сопровождала умиравших в их последний путь. Затем на ковер ступил мальчик, не принимавший участия в недавней оргии. Он стоял обнаженный, втягивая носом воздух и вздрагивая, запрокинув голову и обратив лицо к ночному небу. Потом сделал шаг в сторону севера и призывно взмахнул руками. Тот же жест он повторил в точках юга, востока и запада. Я заметил, что на каждой ягодице у него была вытатуирована крошечная голубая копия ковра. Он опустился на колени в центре ковра, изучая линии и узоры, переводя взгляд с ковра на свои гениталии. Его фаллос начал шевелиться и твердеть. Он откинулся назад, обратив лицо к небу, потом медленно поднял ладони, и его руки извлекли из ковра голубую дымку. Он перевернул руки ладонями вниз и плавно их опустил, притягивая к земле синеву с небес. Вокруг его ляжек заклубилось цветовое пятно. Пятно приобретало смутные очертания, меняя свою окраску с синей на жемчужную и серо-розовою и, наконец, красную. Теперь можно было различить красное существо, лежащее на спине, согнув прозрачные ноги в коленях. Мальчик опустился на колени, изучая красную фигуру, его глаза вылепливали тело рыжего мальчишки. Медленно он завел руки под колени, поддавшиеся под его прикосновением, и подвел их к подрагивающим ушам из красного дыма. Красный мальчик лежал с раздвинутыми ягодицами, анус – словно трепещущая роза, казалось, она дышит, тело ясно очерченное, но все еще прозрачное. Мальчик медленно вошел в призрачное тело, я видел его пенис внутри другого тела, и пока он двигался взад и вперед, мягкая красная студенистая масса обволакивала его член, ляжки и ягодицы, юная кожа обретала форму, ноги судорожно дергались в воздухе, красное лицо на ковре, губы раздвинуты, тело становилось все тверже. Мальчик наклонился вперед и прижался губами к его рту, изверг струю спермы, внезапно красный мальчик обрел форму, его ягодицы трепетали, прижатые к чреслам партнера, пока легкие обоих дышали одним воздухом, тела слились, и красный мальчик стал материальным и зримым от ягодиц и пениса до дергающихся ног. Так они подрагивали в унисон с полминуты. Красная дымка поднималась от тела красного мальчика. Мне были видны веснушки и волоски на ногах. Первый мальчик медленно оторвался от него. Рыжий лежал, глубоко дыша, с закрытыми глазами. Первый извлек пенис, распрямил натертые колени и уложил новорожденного зимбу на спину. Тут же появились двое помощников с носилками из мягкой кожи. Они бережно подняли зимбу на носилки и понесли к голубому шатру.

На ковер ступил другой мальчик. Встав в центре ковра, он нагнулся, уперев руки в колени и не сводя глаз с узоров и линий. Его пенис затвердел. Мальчик выпрямился, сделал по шагу в каждую из четырех сторон света, при каждом шаге вздымая руки и произнося одно слово, которое я не разобрал. Занялся легкий ветерок, всколыхнувший волосы у него на лобке и пробежавший по телу. Мальчик начал танцевать под звуки флейт и барабанов, и по мере его танца нечто голубое и смутное все больше обретало очертания перед ним, перемещаясь с одной стороны ковра на другую. Мальчик раскинул руки. Блуждающий призрак попытался улизнуть, но мальчик поймал его и, сцепив руки, прижал к себе голубой силуэт. Цвет перешел от голубого к жемчужно-серому в разводах коричневого. Руки ласкали обнаженный бок и гладили пенис, как бы вылепливая его из воздуха, ягодицы прижимались к его телу, пока он плавно вращал тазом, его рот был приоткрыт, зубы обнажены. Обретшее очертания смуглое тело начало судорожно эякулировать, а сперма, попадая на ковер, оставляла белые полосы и пятна, которые впитывались в пересечение белых линий. Мальчик не выпускал зимбу, надавливал ему на грудь в ритм с собственным дыханием, от которого подрагивала голубая татуировка. Зимбу вздрогнул и снова стал эякулировать. Потом обмяк в объятиях мальчишки. Появились помощники с носилками. Зимбу унесли в голубой шатер.

На ковер ступил мальчик с монголоидными чертами лица и стал играть на флейте, поворачиваясь к каждой из четырех сторон света. Он играл, а вокруг вились призрачные фигуры, складываясь из лунного света, лагерных костров и теней. Вот он опускается на колени в центре ковра, играет все быстрее и быстрее. Перед ним вырисовываются очертания мальчика, стоящего на четвереньках. Он откладывает флейту. Руки начинают формовать и месить находящееся перед ним тело, привлекая его к себе поглаживающими движениями, проникающими в жемчужно-серые очертания, лаская их изнутри. Тело дрожит и трепещет, прижимаясь к нему, пока он формирует ягодицы вокруг своего пениса, поглаживая серебристые гениталии, возникающие из лунного света, сперва серые, затем розовые и, наконец, красные, рот раззявлен в судорожном вздохе, вздрагивают гениталии из лунной дымки, бледный светловолосый мальчик мгновенно обретает ягодицы, ляжки и юную кожу. Флейтист опускается на колени, тесно обвив руками грудную клетку зимбу и глубоко дыша, пока зимбу не начинает дышать сам. Появляются помощники и уносят светловолосого зимбу в голубой шатер.

На ковер ступает высокий мальчик, черный, как эбеновое дерево. Он обводит взглядом небо. Трижды обходит ковер по кругу. Возвращается в центр ковра. Опускает руки и качает головой. Музыка затихает. Мальчики по одному расходятся.