До последнего вздоха

Я побежала наверх, перепрыгивая через ступеньки и напевая по пути к своей комнате. Вентиляционное отверстие в моей спальне выходило на кухню. Я улеглась на него и стала подглядывать. Я видела не все, но достаточно.

Ни ты, ни отец не сдвинулись с места. Вы уставились друг на друга. Я думала, что вы оба будете радоваться, но над вами что-то нависло, и мне вдруг стало совсем не по себе. Я перестала отбивать ногами ритм и напевать.

– Горы, значит?

– Абель, мы просто фантазировали. Просто замечтались, пока шли домой.

Отец потянулся к стакану с виски – я даже не заметила, что он стоял на столе, – и опустошил его.

Я посмотрела на тебя; ты со всей силы зажмурилась.

Отец встал, его стул, поскрипывая, покатился по полу.

Пощечина была подобна удару грома.

Отец нависал над тобой. Ты прижимала ладонь к щеке. Твои плечи дрожали от частого дыхания, а потом твой взгляд взметнулся вверх, к потолку, и ты посмотрела на меня сквозь вентиляционное отверстие. Я уже поднималась на колени, чтобы побежать на первый этаж, проверить, все ли с тобой в порядке. Но ты едва заметно качнула головой, и я поняла, что мне нужно оставаться на месте. Мне пришлось просто смотреть – я ничего не могла сделать. Я затаила дыхание.

Отец взял тебя за волосы и уткнулся носом в твою шею.

– Не думай, что я не знаю тебя, Регина. Ты уже однажды бросила меня. Больше ты от меня не уйдешь.

Ты закрыла глаза и слабо кивнула. Он понизил голос:

– А если ты попытаешься, Регина, клянусь, если только попробуешь погнаться за горами или за мечтами… я отправлюсь за тобой. Я найду тебя. И ты пожалеешь, что ступила за порог этого дома.

Потом он тебя поцеловал с тем лишь, чтобы, оторвавшись от твоих губ, сказать:

– Ты моя, и ты никуда от меня не денешься.

И мы никуда не поехали. В тот день ты впервые нарисовала себе кукольное лицо. Насилие тайком прокралось в наш дом, и все, что мне оставалось, – это отводить взгляд и прятаться. Захват. Пощечина. Толчок в стену. Он избивал тебя, а после того, как ты закрывалась в ванной, включала душ, чтобы тебя никто не слышал, и пыталась перестать задыхаться от слез, он возвращался и гладил тебя по волосам. Он нашептывал извинения и тыкался носом в твою шею. Он давал обещания, которые никогда не сдерживал, а ты фыркала, но все равно слушала его, чтобы он подольше гладил твои волосы.

Отдать себя всю легко. Ты делаешь это постепенно, день за днем, пока у тебя в руках не остаются лишь собственные кости. И ты спрашиваешь себя, как так вышло, что у тебя все забрали, а ты даже не заметила. Ты красила свое лицо, потому что это помогало тебе притворяться. Ты красила свое лицо, чтобы из зеркала на тебя не смотрела ложь.

– Мама, почему я не могу уйти? – спросила я однажды из-под одеяла. Ты гладила меня по голове.

Ты остановилась и глубоко вдохнула.

– Однажды ты сможешь. Я обещаю. – Ты говорила вполголоса, а увидев выражение моего лица, ты продолжила шептать: – Когда я впервые встретила твоего отца, я влюбилась в него. Я и не думала, что он способен обидеть меня. Но когда я забеременела тобой… он изменился. Он стал жестоким. Он стал… все контролировать. Он напугал меня, и я сбежала. Но я не знала, что он будет меня преследовать. Преследовать нас. Куда бы мы ни поехали, он следовал за нами по пятам. А когда он наконец нашел нас здесь, мне показалось, что он изменился. Но я ошиблась. Ужасно ошиблась. Когда мы будем уходить, мы должны быть готовы. Готовы к тому, что бежать придется далеко. Я даже боюсь представить, что он сделает, если найдет нас снова.





* * *


Я теряю равновесие. Нить воспоминаний опутывает мое сердце и затягивается вокруг него так сильно, что, кажется, остаются порезы. Сейчас я не могу дотронуться до твоей щеки, но помню, как ты гладила мою, когда я засыпала тем самым вечером. Вечером, когда среди тьмы загорелось твое обещание.

Это была всего лишь колыбельная, чтобы успокоить меня. Но вот засыпаешь ты, часто и неглубоко дыша, и некому тебя успокоить. Я слышу, как скрипит дверь в мою комнату и заходит отец. Мне хочется выставить его, бить кулаками в его грудь, но он беспрепятственно подходит к моей кровати, берет тебя на руки и несет по коридору в вашу спальню.

Ты либо не просыпаешься, либо притворяешься спящей. Боль следовала за нами, как тень. А теперь я, подобно тени, следую за своей жизнью.





10




Слова,



вспоминаю первый раз, когда я подумала, что смогу изменить наши жизни, – и это случилось благодаря вам.

Вы не всегда легко слетали с моего языка. Когда я была маленькой, я меняла местами буквы и неправильно произносила слоги. Во втором классе я в порыве бурлящей ярости с грохотом захлопнула книгу, потому что у меня не получилось прочитать вас. Я сидела в школьной библиотеке – по расписанию час в день мы должны были проводить за чтением. Это был худший час в школе, и мне не нравилось чувствовать себя глупой и неполноценной.

Библиотекарь заметила мой враждебный настрой по отношению к одной из ее любимых книг, подошла и села рядом со мной. У нее было узкое лицо и мощная челюсть, идеально подходящие для человека, который постоянно всех отчитывает. Я приготовилась к худшему. Но она всего лишь постучала пальцем по книге и сказала:

– Когда я была маленькой, мне было сложно читать.


– Правда?

Я не ожидала такого признания. Я посмотрела на нее снизу вверх. Ее взгляд был мягким и открытым, а ее грубые черты преобразились и даже стали казаться нежными. Она кивнула.

– Я постоянно забывала звуки, которые дают буквы, становясь рядом друг с другом, и ненавидела книги.

Я моргнула.

– Но… но вы же библиотекарь.

– Да, – улыбнулась она. – И знаешь почему?

Я отрицательно покачала головой.

– Потому что я разгадала секрет слов.

– Какой секрет? – Я подалась вперед в ожидании.

Она улыбнулась, будто заговорщицки, и нагнулась поближе.

– Они волшебные.





11




Август,



на следующий день я прихожу к твоему дому. Я стою на улице и знаю, что ты внутри. Из открытого окна твоей спальни доносится музыка. Я никогда не слышала такой нежной музыки. Она похожа на падение, словно ноты могут плакать и затягивать тебя с собой на дно.

Я хочу упасть к тебе в объятия, Август. Я хочу, чтобы воспоминания, до которых я не могу дотянуться, приблизили меня к тебе. Чтобы я смогла понять. Потому что если все, что у меня осталось, – это тонкий ручеек воспоминаний, за медленным течением которого я следую вперед, я знаю, что наше общее прошлое станет для меня твердой опорой.

Я закрываю глаза и наслаждаюсь музыкой, и слышу в ней тебя, твое спокойствие, умиротворение и мягкость. Через несколько мгновений я узнаю мелодию. Меня и раньше уносило медленное течение этих нот. В место для фантазий и мечтателей.

И тут я вспоминаю, что именно я показала тебе это место. Наше место.





* * *


Нам было по семь лет. Я нашла его, когда решила срезать путь через двор Бритни и попыталась залезть на самое высокое дерево, растущее неподалеку от стоящих в ряд домов. И заметила укромный уголок с фиолетовыми цветами и низко спускающимися ветками, по которым можно было лазить. Вокруг лежали поваленные бревна, напоминающие военные блиндажи. Место было идеальным.

Как только оно попалось мне на глаза, я поняла, что хочу показать его тебе.

Я держала тебя за узкую ладошку, на которой не было мозолей, и тащила за собой. Ты очень вытянулся и еще не научился управляться со своими конечностями, поэтому спотыкался о каждую попавшуюся веточку или кустик. Когда ты падал, я смеялась, и ты всякий раз смотрел на меня притворно-свирепым взглядом.

– Давай скорее! – дразнила я.

Твои огромные глаза-блюдца ничуть меня не разочаровали. Как только мы вышли на поляну, они стали в пять раз больше.

– Ого, Элли! Это же идеально!

Я отпустила твою руку и с разбегу запрыгнула на бревно.

– Я же тебе говорила! – Я прошла по бревну, вытянув руки в стороны для баланса. – Это может быть нашим тайным местом. Мы можем тут править.

– Как король и королева? – спросил ты, обходя по кругу полянку и восхищаясь ею.

– Нет, как воины. – Я прыгнула прямо на тебя и повалила. – Элли Уокер отправляет в нокаут Августа Мэттьюса всего одним… – Но я не успела закончить, потому что ты сбросил меня на землю и, сев сверху, схватил за руки и стал лупить моими же кулаками.

Ты продолжил говорить за меня:

– Но вдруг Элли, обезумев от отравления вызывающим мутации ядом, начинает наносить удары себе в…

– Почему в твоих историях всегда есть вызывающий мутации яд? – сказала я, сопротивляясь что было мочи, чтобы не хлестать себя по щекам.