Доминион

— Наверняка, нет, учитель?



— А теперь возбуждайся, — приказал Сервантес.



Как и Рама, Сервантес не был мужчиной привлекательным для Матео. Он вспомнил, что пил мочу из его члена, его жестокость и уничижительное отношение вплоть до этого момента. Правда ли Сервантес пытается помочь ему, или же он просто в очередной раз демонстрирует свое превосходство? Как бы там ни было, но в одном учитель был прав, это выживание. Юноша закрыл глаза и подумал о том, что побуждало его тело к непривычным для него реакциям.



Об Элое.



Янтарные глаза Элоя обжигали его. Могучее тело бога прижималось к его телу. Рука Элоя ласкала его плоть так, как он хотел, и голос бога звучал у него над ухом. Эта ночь могла подарить так много откровений, если бы он не разгневал бога, или, возможно, если бы Элой не был столь вспыльчив. Матео начал ощущать покалывание в своем теле, проходящее сквозь него и устремляющееся к члену, и с его губ сорвался стон.



— Вот, хорошо. О чем ты сейчас думаешь? — спросил Сервантес, продолжая дрочить Матео.



Матео застонал, когда его накрыло волной блаженства.



— Об Элое, учитель, — выдохнул он, не замечая, что назвал бога просто по имени.



— Ясненько, — сказал Сервантес, продолжая гладить член юноши, размазывая капли предэякулята, выступившие на кончике, по головке. — Вот так, смочи его. Тебе хорошо сейчас?



Матео кивнул, стараясь держать глаза закрытыми, чтобы фантазия не ускользнула от него.



— Да, учитель.



Его дыхание участилось, когда он ощутил приближение оргазма. В последний раз он испытывал его еще до того, как был похищен, и то благодаря стараниям собственной руки. Это был первый раз, когда его подарил ему другой мужчина.



— Теперь ты мужчина, так кончай как подобает и помни, кто привел тебя к оргазму, — прорычал Сервантес.



Матео кивнул, а его грудь ходила ходуном. Он застонал и вцепился учителю в плечи.



— О-о-о, черт, да, — выдохнул он.



— Да, вот так хорошо… не сдерживая себя. Кончай, — подстегивал его Сервантес.



Дыхание Матео учащалось по мере того, как движения Сервантеса становились интенсивнее. Яйца юноши начало покалывать, когда они подтянулись, готовые выплеснуть свой груз.



— Ух, о-оу, я кончаю, — простонал он, словно обескураженный происходящим.



Сервантес ухмыльнулся, наблюдая за тем, как тело Матео содрогнулось, и почувствовал, как горячее семя расплескивалось по его пальцам, пока он продолжал доить юношу. Подобное он проделывал с каждым из гладиаторов, который появлялся в этих стенах, и этому служило несколько причин. Как бы там ни было, некоторые из мужчин показывали себя на арене лучше, сбросив напряжение перед этим.




Он просто отводил их в сторону и дрочил им, когда это было нужно. Другим он просто помогал таким образом избавиться от душевной тревоги. А порой Сервантес просто хотел видеть, как они кончают от его руки, как их лица искажает удовольствие от его ласк. Матео же он хотел научить выживать. Сервантес понимал, что этому юноше не симпатичен ни он, ни их господин. Но если тот еще хоть раз облажается перед доминусом, это могло привести к тому, что ему придется применить к Матео физическое наказание за то, что он оскорбил Раму. И Сервантес сделает это, если потребуется, но подобное снова заставит приостановить тренировки до полного исцеления. Помимо этого он просто хотел видеть красивое лицо Матео в момент сексуальной разрядки.



— Теперь тебе лучше? — поинтересовался Сервантес у Матео, вытирая сперму со своей руки о его набедренную повязку.



Матео открыл глаза и кивнул:



— Да, учитель.



— Как бы тяжело тебе это ни давалось, не облажайся в следующий раз, когда господин захочет поиметь твое очко, иначе ты будешь наказан за оскорбление, — предупредил Сервантес, и Матео пришел в себя.



— Хорошо, учитель, — ответил Матео, осознав, к чему был этот урок.



— Ты не сможешь вечно прикрываться усталостью, когда он зовет тебя к себе.



С этими словами Сервантес жестом приказал юноше следовать дальше, мимо его камеры, к казармам гладиаторов, где они отдыхали и спали.



— Я больше не буду спать в камере, учитель? — поинтересовался Матео.



Сервантес отрицательно замотал головой:



— Может, ты и не заслужил клейма гладиатора, но будешь спать вместе с остальными. Если продержишься достойно, то они станут твоими братьями по арене.



Матео посмотрел на спящих мужчин и направился к свободной койке в углу. Он лег, натянув на себя простыню. Юноша все еще ощущал семя Рамы в заднице, но удовлетворение от разрядки было настолько сильным, что он не хотел ни о чем думать. Сервантес еще раз окинул помещение взглядом и оставил бойцов отдыхать. И Матео уснул.



Глава 10

Спустя несколько недель Матео начал неплохо обращаться со своим оружием. Сервантес не щадил его во время тренировок, но, по крайней мере, старые раны практически не давали о себе знать. Гладиаторы стали относиться к нему слегка уважительнее, так как являлись свидетелями его успехов и самоотверженности, которую он вкладывал в них. Юноша чередовал сталь и дерево, поэтому приноровился и к тому, и к другому, как в отражении атак, так и в других оборонительных и наступательных маневрах.



Как-то в перерыве Фейлог поведал ему о происхождении стиля боя, в котором он тренировался, рассказав, что это было искусство владения мечом кэндзюцу родом из Японии. Конечно, Япония как страна уже давно была разрушена Великим потопом 2012 года, как и большая часть мира. Но некоторые знания никуда не исчезали, а передавались из поколения в поколения. Матео вдохновляло это. Мысль о том, что в этом стиле сражались великие самураи, его очаровывала.



За три недели общения в кругу гладиаторов Матео узнал их имена, откуда они пришли и как долго пробыли здесь. Некоторые, как например, Григорий, находились в этих стенах с детства и воспитывались в лудусе. Бориса захватили в пустошах Сории неподалеку от небесного города.



Исходя из разговоров, мужчины уже отчаялись когда-либо обрести свободу, и единственным освобождением, о котором они теперь грезили, была достойная смерть на арене, как случилось с одним из гладиаторов на крайних Играх. Матео особо не был знаком с Сондером, но все равно был опечален его гибелью. Однако возлюбленный Сондера уже перекочевал в постель к другому гладиатору. Матео не осуждал его, так как, возможно, для Лиама это был способ справиться с утратой, так как смерть могла настигнуть каждого в любой момент, в том числе и его самого.



За три недели Матео многое понял, например, почему в этом доме используется только свечи, а не электрические лампы. Их доминус был достаточно богат, чтобы содержать лудус, но недостаточно поднялся по статусу в сравнении с другими мужчинами и женщинами, которым боги оказывали свою благосклонность. С теми, кто занимался законотворческой деятельностью и держал людей в узде. Теми, кто стоял у власти. Только они могли позволить себе подобную роскошь. Матео дали понять, что Рама мечтает однажды достигнуть таких же вершин, благодаря славе своего лудуса.



С каждой победой Рама становился на шаг ближе к своей цели, поэтому его гладиаторы просто обязаны быть лучшими. Теперь, будучи осведомленным, Матео понимал, почему он был отдан Элою для утех. Юноша гадал, какую пользу принесла его девственная задница их мерзкому господину. Мысли об этом заставляли его возненавидеть Раму еще сильнее.