Доминион

— А ты знаешь, ради чего я так упорно борюсь?



— Ради прославления этого дома и благосклонности богов? — преположил Матео.



Титус пожал плечами.



— Это само собой. Я сражаюсь, потому что хочу войти в историю как один из величайших гладиаторов, когда-либо живших на земле. Я хочу, чтобы мой памятник стоял за пределами этой арены вместе с другими достойными, и чтобы люди, глядя на него, стремились достичь таких же вершин, как я. История создается теми, кто достаточно храбр для того, чтобы рассказать свою собственную.



Слова, сказанные Титусом, тронули Матео до глубины души и вдохновили его. Хотя он мечтал войти в историю, как один из гладиаторов, который сумел получить свободу. Эта была именно та историю, которую он хотел рассказать.



Юноша снова улыбнулся Титусу:



— Еще раз спасибо.



— Пора, — объявил Сервантес.



Матео глубоко вздохнул и последовал за Титусом во внутренний двор, где уже собрались все гладиаторы, выстроившись в круг. Матео прошел в центр круга и остановился перед Сервантесом.



— Настало время посмотреть, насколько тобой были усвоены мои уроки, — сказал Сервантес и жестом пригласил присоединиться к ним Бориса.



Словно неотесанный огромный зверь, гладиатор вышел на середину круга и улыбнулся Матео.



— Я обещаю не особо усердствовать, если ты пообещаешь отдаться мне.



— Это недостойно, Борис, — отметил Сервантес.



— Так мне щадить его жизнь, а? — спросил Борис, глядя на Сервантеса, который лишь помотал головой.



— Это я сохраню тебе жизнь, если ты прекратишь с вопросами, — произнес Матео.



Сервантес не смог сдержать смех и жестом велел обоим мужчинам повернуться лицом к лудусу, где на балконе стоял их доминус, наблюдая за происходящим.



— Засвидетельствуйте свое почтение вашему доминусу.



Все гладиаторы повернулись к Раме, хором скандируя его имя. Матео присоединился к ним, хотя и не уважал этого человека, который продолжал относиться к нему уничижительно. Рама улыбался, упиваясь тем, как его рабы славят его. Он поднял руку в воздух, побуждая их замолчать.



— Сегодня вечером мы увидим, стоишь ли ты тех рубио, что я отдал за тебя, раб. Если ты сможешь пережить сегодняшнее испытание, но потерпишь неудачу, я продам тебя в первый подвернувшийся бордель, — заявил Рама, обращаясь к Матео.




Матео склонил голову:



— Я не подведу, господин.



Мотивации, чтобы победить, было предостаточно, но перспектива быть проданным в бордель послужила мощным дополнительным стимулом.



— Что ж, посмотрим, — сказал Рама и дал сигнал Сервантесу продолжать.



— Оружие, — объявил Сервантес, и двое рабов подбежали к соперникам, протягивая им их боевое снаряжение.

Борис взялся за рукоять огромного меча. Матео достаточно наблюдал за тем, как верзила владеет им, и понимал, о какой слабости Бориса говорил ему Титус, которая наверняка должна проявиться и в грядущей схватке. Глядя на них со стороны, могло показаться, что силы в поединке неравноценны, так как внушительный меч Бориса выглядел куда смертоноснее, чем мечи Матео, но каждый из гладиаторов был обучен владению своим индивидуальным оружием. Считалось, что не имеет значения, кто сойдется в схватке, даже если у одного противника меч, а у другого только рапира или сай. Не имела значения и комплекция противников и даже пол. Все гладиаторы считались равными, если они были обучены должным образом.



Матео крепко сжал рукояти своих мечей и повернулся к Борису. Его сердце колотилось с бешеной скоростью, так как он давал себе отчет, что настал момент истины. Если ему не удастся выстоять, то он предпочел бы умереть от меча Бориса, нежели чтобы его тело было продано. В своей голове он держал каждый урок, который ему преподали, потому что не хотел совершить ни одной ошибки, которая могла бы сыграть злую шутку с его судьбой.



Взгляд Бориса, устремленный на Матео, был пропитан похотью и местью. Возможно, он и был бы готов использовать свой меч, чтобы наказать Матео за все те разы, что оказался отвергнут. Но если же юноше все же удастся выжить, он собирался получить от него то, чего так долго жаждал. Если Матео будет продан в бордель, это сделает его еще более низшим рабом, и тогда даже Титус не сможет защитить его. Эта мысль заставила Бориса ухмыльнуться.



Сервантес отступил в сторону, когда двое рабов пролили горючим круг вокруг двух мужчин. Один из гладиаторов протянул учителю пылающий факел.



— Правила крайне просты. Двое мужчин в круге, тот из них, кто падает в огонь, проигрывает. Если одному из них удастся убить другого, он также выигрывает. — На этих словах он поджег горючее, и вокруг Матео и Бориса образовалось огненное кольцо. — Пусть испытание начнется!



Когда пламя разгорелось и затрещало, все остальные гладиаторы отступили назад. Матео и Борис сверлили друг друга взглядом, выжидая лучшего момента для атаки. Ладони Матео вспотели, но кожаные полоски, обмотанные вокруг них, не давали выронить мечи из рук. Их глаза встретились, и Матео подмигнул, приводя тем самым Бориса в ярость.



Верзила-гладиатор бросился в наступление, размахивая мечом, длина которого практически была равна его росту. Чтобы управляться с этой штуковиной, Борис был вынужден задействовать все свои мускулы, и Матео, будучи меньшего роста и гораздо проворнее, с легкостью увернулся от первого удара. Борис снова атаковал замахом сверху, который Матео заблокировал, сложив оба своих оружия крест-накрест и толкая их от себя вверх, чем заставил Бориса отступить.



— Скоро ты примешь этот член, — пригрозил Борис, обхватив свободной рукой свою промежность и демонстрируя Матео.



Матео не стал тратить время на ответную колкость, не считая нужным отвлекаться на такую ерунду. Это был его второй поединок со смертью, и на этот раз Элоя не было рядом, так что он полагался только на свои навыки и собственную смекалку.



Их мечи снова схлестнулись, и Матео пришлось приложить все усилия, когда Борис напирал, стремясь разрубить его пополам. Оба мужчины рычали, а их грудь тяжело вздымалась. Поединок уже длился дольше, чем многие могли ожидать.



Матео нанес Борису удар по лицу, отбросив гладиатора назад, и этого времени было достаточно, чтобы принять наступательную позицию. Его плечо немного кровоточило от удара меча противника. Пришло время Матео сменить тактику с оборонительной на атакующую, чтобы выбить Бориса из игры. Если преимуществами Бориса являлись грубая сила и комплекция, то на стороне юноши были скорость и ловкость.



Матео сосредоточился на слабости Бориса и атаковал с левой стороны, блокируя катаной меч гладиатора, одновременно используя вакидзаси для нанесения удара. Некоторые гладиаторы подбадривали Матео, радуясь, что у него получилось нанести урон. Среди них был и Титус. Борис вновь взмахнул мечом, но Матео успел пригнуться, чтобы не лишиться головы. Заметив, что Борис оставил свою грудь незащищенной, Матео резко развернулся, рассекая своим мечом грудную клетку верзилы, оставляя на ней глубокую рану.



— Черт! — взвыл Борис, схватившись за кровоточащую рану и отступая назад. Он одарил Матео еще более свирепым взглядом, и юноша рассчитывал использовать его гнев в свою пользу.



— Теперь я понимаю, почему тебя не допустили до крайних двух Игр, — подстегивал противника Матео, бросив следом еще несколько оскорблений, чтобы еще сильнее разозлить Бориса.