Дурная кровь

– Что Марго убил Крид? Думаю, я знаю, каким будет значок на этой коробке с пленкой, потому что…

В дверь кабинета опять постучала Пат.

– Да чтоб тебя… – пробормотал Страйк; в горле у него начиналось нешуточное жжение. – Что там?

– Как мило, – холодно отреагировала Пат. – Вам звонит мистер Штырь. Звонок перенаправлен с вашего мобильного. Он говорит, что вы хотите…

– Да, хочу, – сказал Страйк. – Перенаправьте обратно на мой мобильный… пожалуйста, – добавил он и, повернувшись к Робин, попросил: – Извини, дашь мне минутку?

Робин вышла из кабинета, закрыв за собой дверь, а Страйк вытащил свой мобильник:

– Штырь, здорóво, спасибо, что отзвонился.

Они со Штырем, чье настоящее имя он мог бы вспомнить только с колоссальным трудом, познакомились еще подростками. Уже тогда они двигались по жизни в диаметрально противоположных направлениях: Страйк поступил в университет, отслужил в армии, начал сыскную деятельность, а Штырь за это время далеко ушел по криминальной стезе. Тем не менее их по-прежнему объединяло странное чувство родства, и время от времени они оказывались друг другу полезными; при этом Страйк платил Штырю наличными за любые сведения или услуги, которые не мог получить иным способом.

– Ну, что там у тебя, Бунзен?

– Хотел проставиться и показать одну фотку, – ответил Страйк.

– Скоро как раз буду в твоем районе. Еду в игрушечный магаз. Не ту, мать ее ети, купил куклу «Монстр Хай» для Захары.

Вторая часть сообщения прозвучала для Страйка тарабарщиной.

– Ладно, набери меня, когда будешь готов освежиться.

– Я в доле.

Связь прервалась. Штырь не озабочивался вежливыми прощаниями.

Вернулась Робин с двумя кружками свежего чая в руках и захлопнула дверь ногой.

– Извини. – Страйк рассеянно стер пот с верхней губы. – Так на чем мы остановились?

– На том, что ты догадываешься, какой знак стоит на коробке Тэлбота со старой пленкой.

– Да, точно. Знак Козерога. Я пробовал расшифровать эти записи, – добавил Страйк и, постучав по лежащей рядом с ним толстой тетради в кожаном переплете, объяснил Робин, отчего Билл Тэлбот уверовал, что Марго похитил человек, рожденный под знаком козла.

– Тэлбот мог снять с человека подозрения лишь потому, что тот не Козерог? – недоверчиво спросила Робин.

– Вот именно, – ответил Страйк, нахмурившись. В горле у него саднило хуже, чем прежде. Он отхлебнул чая. – При этом Рой Фиппс – Козерог, а Тэлбот исключил его тоже.

– Почему?

– Я все еще пытаюсь расшифровать записи, но он использовал для Фиппса какой-то странный знак. Ни на одном из астрологических сайтов я до сих пор не нашел ничего похожего… Зато у него в тетради есть объяснение тому, что он столько раз опрашивал Дженис. По гороскопу она Рак. Рак – это знак «в оппозиции» Козерогу, а рожденные под знаком Рака, судя по записям Тэлбота, обладают экстрасенсорными способностями и интуицией. Тэлбот пришел к выводу, что Дженис, рожденная под знаком Рака, была природной противницей демона Бафомета и сверхъестественным образом могла прозревать его глубинную сущность – отсюда и дневник снов. А еще важнее в его представлении было то, что Сатурн, управитель Козерога…

Робин скрыла улыбку за своей кружкой. Пока Страйк толковал эти астрологические феномены, у него было такое лицо, будто его пичкали тухлыми моллюсками.

– …в день исчезновения Марго был в Раке. Отсюда Тэлбот заключил, что Дженис знала Бафомета или имела с ним контакт. Отсюда и просьба составить список ее сексуальных партнеров.

– Ух ты, – вполголоса сказала Робин.

– Я излагаю только отдельные штрихи всей этой шизы, но там ее гораздо больше. Важные моменты перешлю тебе по мейлу, когда закончу расшифровку. Но что интересно: там проступают черты профессионального сыщика, который борется с собственной болезнью. Как и я, он предполагал, что Марго могли куда-нибудь заманить просьбами о медицинской помощи, хотя у него все это облечено в бредятину: некий стеллиум в шестом доме – а это дом здоровья – означает, как он решил, опасность, связанную с болезнью.

– Что такое стеллиум?

– Группа из трех и более планет. Полиция все-таки проверила пациентов, с которыми Марго контактировала перед исчезновением. К ним, естественно, относились Даутвейт; чокнутая старуха с Гопсолл-стрит, от нечего делать обрывавшая телефон в амбулатории; плюс жившая на Гербал-Хилл семья, в которой ребенок выдал реакцию на прививку от полиомиелита.

– Врачам, – сказала Робин, – приходится контактировать с огромным количеством людей.

– Да уж, – согласился Страйк, – и сдается мне, именно в этом направлении что-то пошло не так. Тэлбот собрал безумный объем информации, но не сумел отсеять лишнее. В то же время вполне вероятно, что ее заманили в дом под предлогом оказания медицинской помощи или что на нее напал обозленный пациент. Медики в одиночку заходят к самым разным людям… взять того же Даутвейта, который, по мнению Лоусона, похитил или убил Марго, а до этого и Тэлбот очень им интересовался. Хотя Даутвейт был Рыбами, Тэлбот пытался сделать из него Козерога. У него сказано: «Шмидт полагает, что на самом деле Даутвейт – Козерог…»

– Что еще за Шмидт?

– Не имею представления, – сказал Страйк, – но он или она упоминается тут на каждом шагу – и вечно с поправками по знакам.

– Шансы откопать что-нибудь достоверное таяли, – тихо заметила Робин, – а Тэлбот в это время копался в гороскопах.

– Именно. Все это было бы смешно, когда бы не было столь серьезно. Но все равно его интерес к Даутвейту выдает здоровые полицейские инстинкты. Да мне и самому кажется, что Даутвейт – тот еще угорь.

– Ха-ха, – сказала Робин.

Страйк не понял.


– Рыбы, – напомнила она ему.

– А-а. Да. – Страйк не улыбнулся. Пульсирующая боль где-то позади глаз усилилась, горло взывало о пощаде при каждом глотке, но грипповать было никак нельзя. Просто невозможно. – Я прочел тот кусок, который ты отметила в книге Оукдена, – продолжил он. – Как Даутвейт сменил имя, когда поехал в Клэктон, чтобы петь в кемпинге. Но никаких следов Стива, Стивена или Стиви Джекса после семьдесят шестого года найти не удалось. Поменять имя один раз, когда у тебя на хвосте полиция, – это понятно. А два раза – многовато.

– Ты так думаешь? – спросила Робин. – Мы знаем, что он был типом нервным, судя по медицинской карте. Не спугнул ли его Оукден, появившись в «Батлинсе»?

– Но книжку Оукдена пустили под нож. В «Батлинсе» никто, кроме пары аниматоров, не знал, что Стиви Джекса допрашивали по делу Марго Бамборо.

– Быть может, уехал за границу, – предположила Робин. – И там умер. Я начинаю думать, что это же случилось и с Полом Сетчуэллом. Ты ведь помнишь: бывший сосед Сетчуэлла сказал, что тот уехал путешествовать?

– Помню, – сказал Страйк. – А по Глории Конти удалось что-нибудь найти?

– Ничего, – вздохнула Робин. – Если не считать пары деталей, – уточнила она, открывая свою записную книжку. – Не то чтобы они сильно продвинули нас вперед, но все же… Я только что переговорила с живущей в Испании вдовой Чарли Рэмиджа. Миллионера, поднявшегося на саунах и джакузи, которому показалось, что он видел Марго на кладбище в Лемингтон-Спа.

Страйк покивал, радуясь возможности дать передышку своему горлу.

– Я думаю, что у миссис Рэмидж либо был инсульт, либо есть привычка за обедом выпить. Язык у нее заплетался, но она подтвердила, что Чарли просто померещилась Марго, бродившая по кладбищу, и что он впоследствии обсуждал это со своим другом-полицейским, чье имя вдова так и не припомнила. Потом она вдруг сказала: «Нет, погодите. Это же он про Мэри Флэнаган подумал, что видел ее на кладбище». Я напомнила ей тот эпизод с самого начала, и она сказала: да, мол, все правильно, только он про Мэри Флэнаган подумал, что видел ее, а не про Марго Бамборо. Я подняла материалы по Мэри Флэнаган, – продолжила Робин. – Она пропала без вести в пятьдесят девятом году. Это самое долгое в Британии следствие по пропавшему без вести человеку.

– Ну и кто из них, по-твоему, больше напутал? – спросил Страйк. – Миссис Рэмидж или Дженис?

– Однозначно миссис Рэмидж, – ответила Робин. – Дженис уж точно не допустила бы здесь ошибки, так ведь? А миссис Рэмидж могла. У нее не было личной заинтересованности: для нее это были две пропавшие без вести женщины, которых звали на букву «М».

Страйк с хмурым видом обдумал эти сведения, превозмогая саднящую боль в горле.

– Если Рэмидж обычно нес всякие небылицы, его приятеля-полицейского, отмахнувшегося от этих россказней, можно понять. Они подтверждают лишь то, что Рэмидж вообразил себе встречу с пропавшей без вести женщиной.

Он так сильно хмурился, что Робин спросила:

– Болит?

– Нет. Я вот что думаю: не стоит ли попытаться разговорить Айрин и Дженис по отдельности? Хотя была надежда, что мне никогда больше не придется беседовать с Айрин Хиксон. Как минимум надо отследить связь между Марго и Лемингтон-Спа. Ты говорила, что нашла еще одну зацепку?

– Не ахти какую. На мое электронное обращение откликнулась Аманда Лоуз, она же в прошлом Аманда Уайт, предположительно видевшая Марго за окном на Кларкенуэлл-роуд. Если хочешь, перенаправлю тебе ее ответ, но она, по сути, хочет выцыганить деньги.

– Неужели?

– Пытается хоть как-то это обставить. Говорит, что рассказала все полиции – и никто ей не поверил, рассказала Оукдену – тот не дал ей ни гроша, и сколько можно, дескать, от нее отмахиваться: если мы хотим, чтобы она выложила нам все, что знает, то должны гарантировать вознаграждение. На нее якобы было вылито немало грязи как на лгунью и выдумщицу, и она больше не намерена это терпеть, да еще даром.

Страйк сделал еще одну пометку.

– Скажи ей, что агентство не практикует выплаты свидетелям за их сотрудничество, – сказал Страйк. – Апеллируй к ее лучшим качествам. Ну а если и это не сработает, придется посулить ей сотню фунтов.

– Мне кажется, она мечтает о тысячах.

– А я мечтаю о Рождестве на Багамах, – заявил Страйк под стук дождевых струй в оконное стекло. – У тебя все?

– Да. – Робин отодвинула записную книжку.

– Ну а у меня Эпплторп – подсевший на «бенни» пациент, который заявлял, что убил Марго, – оказался пустышкой. Я отработал все варианты написания, какие пришли в голову, но без толку. Видно, все-таки придется позвонить Айрин. Хотя сначала попытаюсь разговорить Дженис.

– Ты мне не сказал, что думаешь о книжке Оукдена.

– Типичный конъюнктурщик, – сказал Страйк. – Исхитрился высосать из пальца десять глав. Но хотелось бы его разыскать, если получится.

– Попробую, – вздохнула Робин, – но он тоже как сквозь землю провалился. Похоже, основным источником сведений была для него мать, верно? Вряд ли он опрашивал тех, кто действительно знал Марго.

– Конечно нет, – сказал Страйк. – Ты выделила почти все интересное.

– Почти? – встрепенулась Робин.

– Все, – поправился Страйк.

– Ты обнаружил что-то еще?

– Нет, – сказал Страйк, но, увидев, что это ее не убедило, добавил: – Просто я подумал, что ее могли заказать.

– Собственный муж? – поразилась Робин.

– Не исключено, – сказал Страйк.

– Или ты имеешь в виду мужа уборщицы? Джулза Бейлисса с его предполагаемыми криминальными связями?

– Вообще-то, нет.

– Почему тогда?…