Дверь в подвал

Я с глухим стуком опускаю молот.

- Это было наше место.

Люк самостоятельно заполняет пробелы.

- В такое время. После работы. Вот куда вы отправились, чтобы быть вместе.

Я тяжело дышу, кровь несется по венам, ведь я не привыкла задействовать определенные мышцы. Но я методично опускаю молот вниз. Кости хрустят уже не так сильно. Почти стерты в порошок.

- Да.

- В ту ночь была гроза, - говорит он. - Как долго ты вела расследование в отношении Лауры на тот момент? Шесть месяцев?

Я киваю.

- И Хадсон пытался помешать этому расследованию, не так ли? Он отвез тебя к себе в ту ночь, когда небо разверзлось, и под покровом проливного дождя и темноты он тебя подставил.

Инструмент накренился на моем плече, когда я повернулась к нему лицом.

- Ты сошел с ума. Не пытайся втиснуть свой искореженный мир в мою жизнь.

Глаза Люка превращаются в лед. Они такие холодные... но неземная синева его взгляда держит меня в плену. Все прочее, кроме его глаз, которые видят меня насквозь, кажется искаженным и неправильным.

- Я думал об этом последние несколько дней, - произносит он. – О том, что ты здесь, и том факте, что ты не помнишь часть того, что произошло.

Я не смогла сдержать издевательского смеха.

- Какой-то сумасшедший мститель ударил меня по голове. Возможно, именно это является причиной провалов в моей памяти.

Его ничем не смущает мой ответ.

- Или она избирательна, - он встает передо мной, заставляя меня запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо. - Подумай хорошенько, Макенна. Что вы там делали? И что произошло до того, как тебя сбросили с насыпи?

Гнев опаляет мои и так взвинченные нервы. Это приводит в бешенство, когда кто-то совсем посторонний пытается выудить фрагменты твоей жизни, которые ты не можешь вспомнить.

- Я трахалась со своим парнем, - я выплевываю это со всем презрением, которое испытываю к нему.

Люк не колеблется, он не отступает. Это еще не все... когда я думаю о прошлом, это все равно, что пытаться смотреть сквозь снежную бурю. Память словно туннель, и я вижу только самый центр. А то, что вокруг, кажется темными размытыми пятнами. Я быстро моргаю, пытаясь сосредоточиться на мелькающих в памяти кусочках событий.

- Он трахнул тебя, прежде чем попытался убить.

Его слова вытягивают меня из туннеля, и легкие начинают гореть от шока. Я пытаюсь дышать сквозь нарастающую панику.

- Пошел к черту!

- У сторожевого пса была своя работа. До этого момента он пытался защитить тебя, пытался заставить бросить это дело. Вот почему мне не попадалось твое имя. Он пытался защитить тебя, но через шесть месяцев понял, что это должно закончиться. Или ты, или он.

- Заткнись, к чертовой матери, - я крепче сжимаю рукоять, представляя себе, что всаживаю ему в висок заострённый конец молота. Я зажмуриваюсь, прогоняя этот образ прочь. Я снова в овраге, глаза застилает дождь.

Я не вернусь туда, и я не вернусь в эту проклятую подвальную комнату. Я взваливаю кувалду на плечо и проскальзываю мимо него, дверь подвала всего в нескольких футах от меня. Я беру молоток и направляюсь прямо к ней, каждый удар причиняет сокрушительную боль моим рукам. Грудную клетку и спину сводит спазмом, будто у меня сердечный приступ. Возможно, так и есть. Но я продолжаю опускать молот, разламывая дверь.

Я чувствую, как он обнимает меня со спины и обхватывает рукоять.

- Остановись.

Я борюсь с ним, зная, что это бесполезно. Но я хочу уничтожить эту чертову дверь. Я хочу разбить вдребезги каждый стеклянный шар, каждую безумную скульптуру. Все, что имеет его отпечаток.

Он с трудом перехватывает из моих рук кувалду, а я слишком измучена болью, чтобы пошевелиться. Мое тело обвисает рядом с ним, дыхание становится прерывистым, слишком много боли, чтобы сделать вдох. Мои руки горят, и мне не нужно смотреть на них, чтобы понять, что раны снова открылись. Я чувствую тепло крови, покрывающей мои ладони.

- В ту ночь ты была не одна, - говорит он, прижимая мою спину к своей твердой груди. Я ненавижу его грудь. Я ненавижу его проницательные глаза. Я ненавижу то, что не могу пошевелиться, и то, что я не хочу этого делать, ведь его сила -единственное, что удерживает меня на ногах.

- А кто еще там был? - он хочет знать правду.

- Ты.

Кто же еще!

Фигуры двигаются в темноте. Вспышка. Я помню, как рассказывала Хадсону, насколько странно выглядит молния, прорезающая небо. Было так сексуально и эротично заниматься любовью в машине без включенных фар и прямо посреди бури.

Я качаю головой, и внутренности словно стягивает в тугой комок.

- Я могу рассказать тебе, что случилось, - говорит Люк. - Но ты мне не поверишь. Ты должна это вспомнить сама.

Как я могу ему доверять?


- Ты просто лжец.

- Пора возвращаться в подвал.

- Нет, не надо!

Перед глазами вспыхивает лицо Хадсона и его тихое «Прости, Мак».

Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Это воспоминание захватывает меня целиком.

- Пусть это прекратится. Меня сейчас стошнит.

Я лежу мертвым грузом в руках Люка, пока он проносит мое тело через дверь. Эта чертова дверь. Я закрываю глаза, я не хочу видеть эту комнату. Запах сырой земли и бетона заполняет мои легкие - он повсюду вокруг меня.

Люк не опускает меня на кровать с разбросанной одеждой поверх. Я жду, когда он сделает это, чтобы использовать свой последний запас энергии и пробиться наружу. Я не могу оставаться в этом месте наедине с собой, с этими воспоминаниями.

- Пожалуйста…

Он перестает двигаться, его руки - единственное, что удерживает меня и не позволяет соскользнуть в омут прошлого.

Я не могу дышать и вцепляюсь в его рубашку окровавленными руками.

- Пусть это прекратится.

И он решает сесть вместе со мной у стены.

- Это будет больно... но поможет, - его руки сжимаются вокруг меня тисками, и удушающая боль становится почти невыносимой, но паника ослабевает. Он отключает мою нервную систему. Я уже видела, как это делают с детьми в участке. Когда они слишком расстроены, чтобы справиться с ужасными событиями, разрушившими их мир.

- Зачем ты это делаешь?

- Это поможет, - снова говорит он.

Я качаю головой, упираясь затылком в его грудь, ненавидя его чертовски мужественный аромат, который приносит мне утешение. Я чувствую головокружение.

- Зачем ты трахаешь мне мозги? Недостаточно того, что ты держишь меня здесь, в ловушке, пытаясь сломить. Нужно еще и мозги мои поиметь?

Его вздох перерастает в тяжелый стон, будто поиск ответа причиняет ему боль.

- Прежде чем посвятить себя мести, ты должна знать, кто твой враг.

Я тяжело сглатываю, в горле пересохло.

- А почему тебя это волнует? И какое, собственно, это имеет значение? Либо я больная, бредящая женщина со скрытыми воспоминаниями, либо просто была неправа, фатально неправа в отношении Хадсона... ничто из этого не меняет того, что должно произойти между нами.

Это тот самый монстр, который притащил меня в свое логово.

Тот самый злодей, который убил моего напарника на моих глазах.

Ничто не изменит этих фактов.

А факты - это то, что имеет значение, то, что можно доказать.

Воспоминания о произошедшем той ночью лишь причинит еще больше боли. Теперь я чувствую, как она буквально ползет по моей коже. С каждой вспышкой, с каждым проблеском прошлого меня накрывает еще одним слоем страданий, и я начинаю раскапывать этот туннель.

- Я скажу, что мы почти квиты.

Его руки все еще крепко обнимают меня, и я утыкаюсь головой ему в грудь, не в силах смотреть на него.

- В этом нет никакого смысла.

Он не отвечает на мой вопрос.

-Ты ворвалась в тот переулок, ведомая свирепой, неистовой силой, и я должен был избавиться от тебя. Но я уже давно не видел ничего более прекрасного. Меня окружали только мерзкие уродливые вещи... а потом появилась ты, вся промокшая, сломленная и прекрасная. Ты украла мое дыхание, заставила меня остановиться... сделать паузу. Я никогда не сомневался в своем следующем шаге.

Я замедляю дыхание, стараясь не двигаться. Мое сердце отчаянно бьется в груди, и я боюсь, что он может услышать это или почувствовать мой учащенный пульс, и он ошибется в том, что я ощущаю.

- Итак, я говорю, что мы квиты, - продолжает он. - Ты проникла в мою голову, ты заразила меня. Ты заставляешь меня думать о другой жизни, когда я уже похоронил эту жизнь. Это очень больно.

Я сглатываю.

- Я причиняю тебе боль. Необходимую боль.

Наконец, он опускает взгляд и убирает волосы с лица.