Если ангелы падут

— Но вы же сами сказали: с прошлой проверки могло влиться много новой информации, — напомнила Тарджен.

— Правда, — сказал Рэд, улавливая со стороны Сидовски малозаметный кивок.

С писком компьютера на экране высветилось: «1».

Сердце Тарджен чутко екнуло.

— Обалдеть! — подскочил Рэд.

— Звоним ему, — сказал Сидовски.



ПЕРРИ УИЛЬЯМ КИНДХАРТ.





Вместе с именем на экране появилось и описание: белый, тридцать девять лет, рост метр восемьдесят, телосложение среднее, волосы рыжие, глаза голубые. На левом плече татуировка в виде черепа.

Осужденный растлитель. Фотоснимок недавний. С фотороботом Бет сходства нет.

— Последний известный адрес? — осведомился Сидовски.

— Смотрим. — Рэд напечатал. Компьютер, пискнув, выдал ответ.

— Сома. К югу от Маркет-стрит. Адрес сейчас распечатаю. Похоже, не липовый.

— Учетная запись? — спросил Сидовски.

Рэд зарядил запрос в компьютер, попутно похвалив Тарджен за ее догадку.

— Ума не приложу, как мы пропустили этого парня в прошлом году, — пожал он плечами.

На экране появилось криминальное досье Киндхарта. Сидел срок в той же виргинской тюрьме, что и Франклин Уоллес, и примерно в одно с ним время. Так что гипотетически они могли повстречаться.

Киндхарт был осужден в Ричмонде за фотографирование детей в непристойных позах и отсидел один год. За последние десять лет его федеральное досье содержало обвинения и оправдательные приговоры в полудюжине штатов Среднего Запада. Впечатление такое, что он упорно кочевал на запад. Последний раз его видели в Сан-Франциско. Все подробности его дела лишь недавно были внесены в систему, что в принципе объясняло, почему он оказался пропущен в первый раз.

— Глазам не верю. — Тарджен быстро бежала глазами по тексту.

Примерно в то время, когда была похищена и убита Танита Доннер, Киндхарт обвинялся в возбуждении похоти у детей в Сан-Франциско. Он якобы делал непристойные снимки двух пятилетних девочек, которых заманил к себе на квартиру в районе Мишн. Доказательства были шаткими, поэтому судья дал Киндхарту два года испытательного срока на условии, что обвиняемый будет держаться подальше от детей, прекратит пользоваться камерами и не будет хранить у себя никакую порнографию.

— Жесть. — Тарджен потребовала распечатку.

Сидовски ничего не сказал. Дыхание его участилось, а живот напрягся так, как он напрягается у копа из отдела убийств, когда он пустотой в животе, всем своим усталым нутром чувствует, что находится на грани решающего прорыва.

Сидовски изучал глаза Киндхарта.

«Он знает». Сидовски это чувствовал. Он что-то знает о Таните Доннер. О ее убийстве. А может, и про Дэнни. Ему что-то известно. Никто, кроме родителей Дэнни и Таниты, не вложился в это право знать больше, чем Сидовски. Близится время получать отдачу от вложений.

Радость хлынула в него, окрыляя на борьбу.

— Что ж, неплохо, — бодро произнес он.





22




Лу Дженсен наполнила водой кофейник размером с кафетерий и поцокала языком на доктора Кейт Мартин, которая уже в третий раз подлетала к ассорти из фруктов, сыров и крекеров и что-то там нервно подправляла.

— Да не мечись ты, Кейт. Все будет нормально.

Кейт приостановилась, закусив губу.

— Да? Мне нужна письменная гарантия, Лу.

Весь год, на протяжении которого собиралась группа, она всегда была примером самообладания. Боль, обнажавшаяся в этом продуваемом сквозняками старом кабинете кампуса, оставалась здесь и в конце концов испарялась, как и слезы, что ее сопровождали. Но этому суждено было измениться. Кейт поступилась тем, чем дорожила, ради спасения своего детища. Сегодня они с Лу приехали пораньше, чтобы приготовить закуски. Обе были одеты строже, чем обычно, — Лу в персиковом свитере и белой юбке, Кейт Мартин в шелковой блузке, блейзере в клетку и юбке в тон.


— Лу, как ты думаешь, мы поступаем правильно?

— Мы? Конечно, правильно. У нас всех все шло хорошо. Даже у Келлера. Он, кстати, придет? И знает, что здесь будет корреспондент «Стар»?

— Я не смогла до него дозвониться. Номер, который он мне дал, не отвечает. Хотя он не пропустил ни одной сессии. О репортере я его предупрежу на входе.

— Большинство из нас поддержали этот шаг, Кейт. Он необходим. В худшем случае ты достучишься до других нуждающихся в помощи, а их немало. Особенно теперь, когда похищен еще один ребенок.

— Только знаешь, я опасаюсь возможного раскола. Кое-кто из группы не захотел сегодня приходить. И мне боязно.

— Каждая из нас лишилась ребенка. И рассказать об этом репортеру не такое уж преступление. А если тебя снимут с должности, ты всегда можешь создать свою лавочку. Для нее даже рекламы не потребуется. Я буду твоей первой клиенткой.

Они еще не отсмеялись, когда в комнату вошел Том Рид, а с ним еще один мужчина с камерой на шее и сумкой на плече.

— Ну вы прямо вовремя, Том, — поприветствовала вошедших Кейт Мартин.

— Доктор Мартин, это Генри Кэйн, фотограф из «Стар».

Мартин, в свою очередь, представила Лу Дженсен. Они присели и повели разговор за кофе; тем временем подтягивались остальные. Когда все более-менее собрались, Мартин отвела Рида в сторонку.

— Четверо решили не приходить, — тихо сообщила она. — Еще трое придут, но говорить не будут. Шестеро, наоборот, выступят и согласны, чтобы вы использовали их имена и фотографии.

— Включая Анджелу Доннер?

— Да.

— Это она? — Рид исподтишка указал на молодую женщину в тесных коричневых слаксах и белой блузке с большим вырезом на шее. В ее жидковатых мелированных волосах виднелись две розовые заколки, показавшиеся Риду знакомыми. Она сидела за столом с закусками.

— Как у нее дела?

— По-всякому. То нормально, то не очень. Похищение Беккера — большая неудача. Приходится как раз на годовщину смерти Таниты. Открывает множество ран. Особенно когда эти дела увязывает меж собой пресса. По-прежнему живет с отцом.

Рид оглядел Анджелу Доннер. Если напечатать ее историю в газете, это могло бы разжалобить сердце города. Дело Таниты по-прежнему выжимало слезу: дедушка ребенка умирает от рака, мать на пособии кое-как сводит концы с концами, а убийца разгуливает на свободе.

— Бедная Анджела. — Мартин сморгнула. — Драматизм такой, что мог бы позавидовать Толстой. Хотя есть еще Эдвард Келлер…

— А он…

— Дозвониться до него я не смогла. О вашем приходе он не в курсе. И как он себя поведет, я не знаю, потому что… — Кейт Мартин сделала паузу. — Можно неофициально?

— Конечно.

— Человек он, как бы это сказать… со странностями.

— Еще бы. Это ж Сан-Франциско.

— Своеобразный настолько, что не с кем и сравнить.

— Понятно.

— Ой, вон он. Извините.

Рид через комнату посмотрел на Келлера. Мужчина лет пятидесяти или чуть больше, рост примерно метр восемьдесят, поджарого телосложения. Борода и волосы с перечной проседью не скрывали на лице сетку морщин. В линялых джинсах, синей рубахе внапуск и поношенной ветровке, Келлер источал необузданность, как будто внутри его ярился темный пламень. В то же время у подозреваемого в похищении Дэнни Беккера волосы и борода были светлые, а сложение (если верить полицейским фотороботам, готовым к распространению) как у доходяги.

Рид остановил себя предупреждением: «Больше в эти игры ты не ввязываешься».

Слушая Мартин, Келлер насторожился и посмотрел прямиком на Рида. Затем он кивнул и произнес несколько слов.

Мартин вернулась.

— Эдвард не хочет, чтобы его имя указывали для статьи.

— Хорошо, не буду.

Келлер сел, поглядывая на Рида с подозрением.

— Ну что, пора начинать, — с обреченным вздохом сказала Мартин.

Она представила Рида и Кэйна, напомнив всем об их присутствии, и предложила тем, кто в последнюю минуту усомнился или оробел, сесть подальше. Рид и Кэйн, в свою очередь, попросили тех, кто согласился участвовать, сесть поближе друг к другу. Рид набросал их имена и фамилии.

— Лу, ты, кажется, вызвалась выступать первой.

Лу кивнула, а затем неуверенно спросила: