Фагоцит. Покой нам только снится

– Спасибо за доверие, Леонид Ильич! Приложу все силы, чтобы его достойно оправдать.

Или, если перевести на нормальный русский, я пообещал Лене особо не наглеть и придерживаться в рамках хотя бы минимальных приличий.

Когда мы с Верой вернулись в Центр управления, то увидели, что лунная ночь все-таки сказалась на нашей электронно-механической компании. Во-первых, у всех без исключения, в том числе и у базы, емкость аккумуляторов упала процентов на десять-пятнадцать. А во-вторых, поврежденный передний двигатель «четверки» вообще замкнул накоротко, его пришлось отключить. Да и работающих элементов на солнечных батареях у моего лунохода оставалось чуть больше половины.

«Профессор» тоже повел себя как почтенный ученый весьма и весьма преклонных лет, то есть окончательно впал в маразм. Кое-как ездить он еще мог, а вот проводить хоть какие-то исследования – уже нет.

«Доцент» оставался практически исправным, и «Мальчик-два» тоже. В общем, вся команда была готова к дальнейшим подвигам на ниве пиара, поэтому новый лунный день начался с хорового исполнения песни «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля».

В общем, второй день почти до самого лунного вечера шел, как задумывалось. «Мальчики» веселили советский народ и часть прогрессивного человечества, «Доцент» что-то там потихоньку исследовал, а «Профессор» потерянно слонялся по лагерю с таким видом, будто и он занят чем-то полезным для науки. Однако за двое суток до окончания лунного дня в Центр управления явился Келдыш.

– Принято решение о форсированной подготовке второй лунной экспедиции, – сообщил он мне. – Старт ориентировочно в конце декабря. Главная задача – исследование кратера, уже полученные результаты чрезвычайно интересны. Сделайте, пожалуйста, все, что от вас зависит, чтобы этот полет состоялся и увенчался успехом. И на Земле, и на Луне.

Ну, на Земле-то более или менее ясно, что надо будет сделать. А на Луне? Наверное, лучше загнать все луноходы в спячку. Пусть днем они только подзаряжают батареи и отправляют короткие сообщения о своем состоянии, но больше ничего не делают и никуда не ездят. Тогда есть вероятность, что они все-таки дождутся прилета своих собратьев с Земли. Хотя, пожалуй, кое-что можно сделать и сейчас, а именно – наделать побольше снимков того участка, на котором теоретически можно съехать в кратер, а потом выехать обратно. Чтобы на Земле можно было составить более подробный план спуска.



Мы с Верой поехали потихоньку, чтобы зря не нагружать мой и без того охромевший на одно колесо луноход, поэтому дорога заняла часа два.

– Подставляй спину, – сказала Вера, – как тогда, заберусь здесь, а потом ты подъедешь поближе.

Вот только, как раньше, у нас, к сожалению, не получилось.

Верин луноход взгромоздился на спину моему с первого раза, я ввел набор и стал ждать, когда появится картинка после его завершения. Она и появилась, но совсем не такая, как ожидалось.

Горизонт был завален, то есть «Мальчик-четыре» лежал почти на боку, упираясь в лунный грунт манипуляторами. А гребень склона кратера исчез, и на месте выступа, ранее заслонявшего нам часть вида, оседала лунная пыль. Теперь кратер был виден почти весь. В центре – куча камней, которой раньше не было, а в ней – «Мальчик-два» вверх колесами.

Я прокрутил запись и понял, что случилось. Обвалился кусок гребня. Из-за более чем двухсекундной задержки прохождения сигнала туда и обратно я не только не мог ничего сделать, но и заметить тоже ничего не успевал. Но зато успел ходовой контроллер «четверки». Почувствовав резкое изменение своего пространственного положения, он, не ожидая команд, сделал то, что полагалось по зашитой в память программе – уперся растопыренными манипуляторами в грунт. Это его и спасло. А Вериному луноходу упираться было некуда, и теперь он валялся на дне кратера.

– Вить, я ничего не вижу, – зашептала Вера. – И у меня что-то с руками…

Я схватил ее за запястья, но тут же понял, что она говорила о луноходе. На ее пульте ярко горела красная лампочка, что означало – давление в гидросистеме упало ниже минимального допустимого.

– Переключаю на себя, – сказал я. – Снимай шлем, иди в наши комнатки, я скоро подойду.

– Что… все? – потерянно прошептала Вера.

– Да. Иди, дорогая.

И рявкнул по громкой связи:

– Вася, Гарик, проводите!

Сам же попытался оценить, что там с «двойкой».

Увы, картина была совершенно безрадостной. Сигнал не шел ни от одной из камер – наверное, при падении луноход свернул шею. Давления в гидросистеме вообще нет, то есть где-то не просто утечка, а здоровая дыра. Заряда осталось тридцать процентов, и он продолжает падать. Только передатчик с процессором уцелели, отчего я продолжаю получать сведения.

Ситуация была совершенно безнадежной. Но прежде чем подать сигнал о самоликвидации, я переключился на свой луноход и поточнее сфокусировал его камеры на уже почти погибшем собрате. Пусть последние секунды короткой, но очень насыщенной жизни «Мальчика-два» будут достойно запечатлены для истории.

Все, возвращаюсь к «двойке». Набор кода, клавиша «ввод». Короткий писк пульта, и на Луне стало одним погибшим роботом больше. На картинках с моего лунохода видно, как из щелей в корпусе «двойки» ударили струи дыма. На пульте управления «2» замигало табло «потеря связи», и я его выключил. Потом аккуратно отодвинул свой луноход от края осыпи. Все, можно ехать домой, в лагерь, но с этим справятся и Вася с Гариком, а мне надо идти успокаивать жену, а то ведь как бы чего не вышло. Да и у самого, честно говоря, на душе довольно погано.





Глава 8




Еще когда я сразу после гибели «двойки» вытирал слезы Вере, мне пришло в голову, что она ведь не одна такая. Даже в Центре управления многие относились к луноходам хоть и не как к живым существам, но уж и не как к программируемым самоходным игрушкам. Ближайшими аналогами, как ни странно, были роботы из сборника Азимова «Я, робот». Книгу перевели на русский язык недавно, и она пользовалась популярностью. А так как в Центре мне делать было в общем-то нечего, все оставшиеся луноходы уткнулись в базу и впали в спячку, я позвонил Брежневу, сообщил о произошедшем на Луне и сказал, что у меня есть мысли о том, как это правильно подать в средствах массовой информации.

– Уж не «двойка» ли в ту яму упала? – спросил Брежнев.

– Да.

– Тогда тебе надо подумать еще и о том, как эту новость подать у меня дома. Вика реветь будет, хоть и почти взрослая. Она нам с Викторией Петровной все уши прожужжала, не отрываясь от телевизора. «Мальчик-два» такой, «Мальчик-два» этакий, а как его наградят, когда он домой вернется? Тьфу! Даже неудобно было говорить, что он там и останется, а тут вообще вон оно как получилось. В общем, езжай к Демичеву и объясни ему, что ты хочешь, я сейчас позвоню. А вечером – к нам, Вике расскажешь, чтобы она от тебя все услышала, а не от телевизора. Ну, а пока не откладывай, двигай на Старую площадь.



Поначалу Демичев не оценил моей идеи относительно некролога о героически погибшем луноходе, несмотря на недавний звонок Брежнева.

– Это же просто механизм с руками! – начал было возражать Демичев.


– Спорить не буду, но позволю себе уточнить, что этот, как вы его назвали, «механизм» уже сделал для пропаганды советского образа жизни больше, чем весь идеологический отдел ЦК.

– Что вы себе позволяете?!

– Говорить правду. Или здесь для нее не место? Тогда я сегодня же вечером сообщу Леониду Ильичу, что он ошибся, направив меня сюда.

– С-слушаю, – процедил Демичев, сразу сбавив накал.

– Так вот, какие мысли еще три недели назад посещали простого советского человека, увидевшего плакат «Слава КПСС!»? В лучшем случае никакие, он смотрел, но в мозгу чаще всего ничего не откладывалось. А в худшем – начинало копиться раздражение. И что теперь? Видя этот лозунг, люди вспоминают луноходик с транспарантом и улыбаются. Еще один пример. Недавно тут по телевизору выступала какая-то харя поперек себя шире, в экран еле влезшая, насчет того, что, мол, наша цель – коммунизм. Рассказать, как на это народ по кухням реагировал? Цензурных комментариев было мало, а основной смысл – «Да у вас по закрытым дачам и так давно полный, мля, коммунизм»! А когда то же самое говорит луноход с Луны, после опасной экспедиции, в которой он получил тяжелую травму правого переднего колеса, но остался в строю, реакция совсем другая. Надо же, и эти в коммунизм хотят! Может, действительно возьмем? Ведь стараются же!

– Да я вас не про достижения луноходов просил рассказывать! А про ваши предложения.

– Повторяю еще раз. Нужен некролог в «Правде». Пусть оформленный не совсем так, как на человека, но все равно на первой странице. Вот текст. Вот фото погибшего. Траурная рамка, как видите, совсем тоненькая, но убирать ее не надо, как и наклонную полосу в правом углу.

Это был фотомонтаж, подходящего по всем параметрам снимка не нашлось. «Двойка» с красным галстуком на шее вскинула манипулятор в пионерском салюте, это фото было сделано в актовом зале. И при помощи фотошопа вставлено в лунный пейзаж с Землей на заднем плане. Тень я рисовал сам, вроде получилось неплохо.

– Но у центральных газет нет цветной печати! – не унимался Демичев.

– И что, идеологический отдел считает нормальным, когда главная партийная газета не способна отобразить достижения советского народа в цвете? Мне это странно слышать. Но раз вопреки здравому смыслу и решениям октябрьского пленума оно все же так, печатайте в черно-белом варианте, а потом в цвете – в каком-нибудь «Огоньке». В «Технике – молодежи» тоже, обязательно. И поймите – это никакие не примитивные механизмы. У них есть искусственный интеллект, правда, пока довольно ограниченный, но у многих членов партии естественный и то хуже. Есть даже эмоции. И есть вера в светлое будущее, я ее сам программировал. Когда во имя означенного будущего гибнет робот – это трагедия. Пусть и не столь сильная, как при гибели человека, но уж всяко сильнее, чем при поломке мясорубки или пылесоса.



– Думаешь, поверит? – усомнился Антонов, внимательно слушавший нашу беседу. – У него же техническое образование, он Менделеевку закончил.

– Ерунда, когда это было. Да и не читали ему там ничего по электронике, а вот Азимова он, может, и читал. А если нет, то теперь уж точно прочтет. Слушай дальше.

– Э… не знал, – растерялся Демичев. – Мне почему-то не докладывали. Простите, а когда вы собираетесь к Леониду Ильичу?

– Вечером, часов в девять.

– Можете перед визитом заехать в редакцию и посмотреть гранки, они наверняка уже будут готовы.

Я ответил не сразу, потому что как раз в это время перевоплощался в Антонова. Он попросил дать ему испытать один новый прием воздействия, который недавно придумал, но еще не применял.

– Нет, – холодно заявил Антонов. – Не вижу смысла. Если уж не верить главному идеологу, то кому тогда?

А я с интересом смотрел на ежившегося под взглядом моего духовного брата Демичева. Помирать он явно не собирался, но ему было очень страшно. Аж побледнел бедный, и пот на лбу выступил. Наверное, причину такого немотивированного ужаса он потом придумает сам.

Антонов встал и направился к выходу из кабинета. В приемную вышел уже я, Скворцов.

– Здорово у тебя получилось, – заметил я своему духовному брату. – Научишь?

– Как будешь в двадцать первом веке, так и напомни. Конечно, научу. Тут никакого кода доступа не нужно, но действует только в упор. Расстояние я пока не уточнял, но оно небольшое. До Демичева еле дотянулся.

– Хорошо, а почему ты выбрал именно его? Чем он перед тобой провинился?

– Вот нечего было к Ефремову приставать со всякими дурацкими памятниками, – мстительно сказал Антонов.



А тем временем в «Мечту» прибыло шасси пятого медийного лунохода. «Единицу» отправлять на Луну было опасно, она порядком износилась за время испытаний. «Тройке» заменили ходовой контроллер, и теперь она нареканий не вызывала. «Аспиранта» наконец-то набили исследовательской аппаратурой, причем привязанной именно к программе изучения кратера. Кроме того, на его корпусе появились проушины для крепления тросов, а «Мальчики», кроме них, обзавелись лебедками спереди, как у джипов. Вере за оставшиеся до отлета две недели предстояло обкатать «пятерку» и научиться пользоваться лебедкой. Так что она вставала в половине пятого утра, бежала в институт, а потом дядя Миша вез ее в МГУ. Вернувшись оттуда, она снова до восьми вечера возилась со своим новым луноходом. В девять тридцать донельзя уставшая Вера валилась спать. Причем, что меня удивило, такой режим дня на ее здоровье никак не сказался, хотя я был готов в любой момент применить свои способности. Однако не пришлось.



Во вторую экспедицию отправлялись всего три лунохода – «тройка», «пятерка» и «Аспирант». Плюс вторая база и мощная лебедка на колесах. Из-за спешки оборудовать ее двигателями и ходовой электроникой мы не успели, так что луноходам придется буксировать ее к месту работы.

– Ничего, дотащим, – успокоила меня Вера. – Даже одна моя «пятерка» справится.



Из всей этой партии только «Мальчики» имели литиевые аккумуляторы. Я их предпочел не столько из-за экономии веса, она получалась незначительной, сколько из-за в пять раз большего, чем у серебряно-цинковых, количества циклов заряд-разряд. Однако для базы и «Аспиранта» это было не очень критично, зато Антонов просто не успевал за обозначенные сроки перекинуть в прошлое нужное количество литиевых банок. Поэтому малоподвижный «Аспирант» и вовсе неподвижная вторая база комплектовались местными серебряно-цинковыми аккумуляторами. Заодно и сравним их в условиях реальной Луны, такая информация лишней не будет.



Пока весь наш институт в едином порыве пытался успеть к назначенной дате запуска и при этом не напортачить, в верхах происходила какая-то подковерная возня. Похоже, команда Косыгина – Брежнева – Шелепина пыталась переиграть последнюю силу, способную ей противостоять – военно-промышленный комплекс в союзе с высшим генералитетом. Вроде там не наблюдалось особо весомых фигур, самым влиятельным был Устинов, но они давили массой. И кроме того, единством.

Со мной никто не обсуждал этого вопроса, поэтому я мог представить себе перипетии борьбы только по запросам на подборки в Интернете, исходящие от Косыгина и Семичастного. Ну и путем самостоятельного анализа того, что мне все-таки становилось известно.

То есть с моей колокольни ситуация выглядела так.

Летом уходящего года у нас, как и в антоновском прошлом, началась арабо-израильская война. Но не совсем так, как тогда.

Рано утром четвертого июня арабы перешли в наступление. В той истории они тоже хотели, но не смогли. По слухам, им запретил лично Брежнев. Впрочем, многие придерживались той точки зрения, что им помешал самый обычный бардак, цветший там куда более пышным цветом, чем в Советском Союзе. Однако теперь никаких запретов, похоже, не было, и арабы рванули в атаку. И естественно, тут же огребли, потому что бардак-то никуда не делся.