Горячее лето пятьдесят третьего

Спасибо за чай, товарищ Поскребышев, раздайте пожалуйста из папки "Тринадцать-два-четыре" и на всякий случай распорядитесь чего-нибудь покрепче чая.

Ознакомились, товарищи? Как видите, я стал допускать слишком много ошибок. Последствий этих ошибок нам удалось каким-то чудом избежать, но вечно нам так везти не будет. Товарищи, я принял твердое решение уйти на покой. Не спорьте, вы меня ничем не переубедите, и не испугаете. Если для Дела будет нужен мой уход из Партии, я из нее выйду не смотря на все ваши запреты. Я уже слишком стар для такой нагрузки, и просто с ней не справляюсь. Ничего, товарищ Маленков, если вам понадобится меня показать как иконку китайцам, или корейцам, покажусь, не рассыплюсь.

Закончили прения?

Товарищи, предлагаю избрать Генеральным секретарем ЦК КПСС Константина Константиновича Рокоссовского. Кто за? Единогласно. Спасибо, товарищи! Горжусь тем, что был вашим вожаком.

Ну, мне пора на радио, а вы еще поработайте. До свидания, товарищи!



Иосиф Виссарионович Сталин на стал дожидаться ответных речей, кивнул Поскребышеву на Рокоссовского, развернулся и… вышел на пенсию. Тишина провисела минуты три, наконец Рокоссовский очнулся и заметил замершего с какой-то папкой Поскребышева.

— Что у вас, Александр Николаевич?

— План предстоящей работы товарища Сталина. И мой рапорт, товарищ маршал.

— Рапорт отставить как минимум на три месяца. Без вас мне будет сложнее, чем без рук. Кабинет товарища Сталина предлагаю сделать музеем, а пока просто опечатать, перебирайтесь ко мне, Александр Николаевич. И распорядитесь пожалуйста насчет "чего покрепче", товарищ Сталин был прав, действительно не помешает.

Поскребышев внимательно поглядел Рокоссовскому в глаза, что-то там разглядел, и отреагировал в итоге как на приказ самого Сталина, молча кивнул и неслышно отправился исполнять. Опять повисла тишина. Молча выпили не чокаясь. Брежнев почти сразу налил себе вторую. Вторая сработала, Леонид Ильич нарушил тишину.

— Товарищи! Предлагаю включить в состав Бюро ЦК Сталина-младшего.

Рокоссовский глубоко вздохнул и тоже повторил "чего покрепче". Наконец попустило и его.

— Хорошо бы, но он точно откажется. Будем настаивать — откажется со скандалом. Он бредит космосом, и мечтает туда слетать внутри той штуки, которую мы сегодня обсуждали.

На это отозвался Королев.

— О том, что человек выживет в космическом полете, мы знаем только со слов… Старшего.

— Он тоже. И он Ему верит. И я верю. Давайте на этом сегодня закончим, товарищи. Пойдемте слушать радио. Заявление сделаем завтра.

Павел Анатольевич, прошу ко мне, обсудим график товарища Сталина, ему ведь нужно безопасность обеспечить каким-то образом.





* * *


16 мая 1953 года. Филадельфия, Офис председателя правления Пенсильвания Инвест Финанс Холдинг.



Майкл О Лири давно перестал опасаться своего коммерческого партнера. Нет, совсем не от того, что О Лири возрос из простого бандитского пахана до председателя правления крупнейшего банка штата Пенсильвания, тертый жизнью ирландец прекрасно сознавал, что собственно его заслуг в этом не было никаких. Захотел бы мистер Родригес увидеть в этом кресле придурка О Салливана, который подает в пабе пиво — быть придурку председателем. Майкл О Лири просто перестал воспринимать своего компаньона в качестве живого человека, которого можно просто убрать, решив проблему. Теперь мистер Родригес воспринимался им как функция, от которой невозможно избавиться, да и не хотелось, откровенно говоря…

Чуть больше двух недель прошло с момента их знакомства, и это, казалось бы, ничтожно малый срок, но жизнь ирландца успела перемениться кардинально. Не только внешне, он и внутренне стал другим, он смирился и признал себя частью чужой системы. И страх сразу ушел. Да, наверняка это комми, только они могут так равнодушно и даже брезгливо относиться к самому святому что есть у американцев — к деньгам. Да нет, это не наверняка, а точно комми, и это у них заразное. Майкл О Лири прервал равнодушное наблюдение за разгружающимся во дворе банка очередным грузовиком "ЮПиэС". Малыш О Брайен доложил, что сегодня привезли "Джексонов"[5], а значит судя по грузовику, миллионов тридцать-тридцать пять..

Без одной минуты одиннадцать Майкл О Лири поднялся из кресла и направился к дверям своего огромного кабинета. Ровно в одиннадцать он приветствовал вошедшего в кабинет компаньона крепким рукопожатием. Присели к журнальному столику, очаровательная секретарша подала кофе.

— Я вижу, что вы чем-то озабочены, мой друг. Могу я вам чем-то помочь?

Майкл О Лири протянул компаньону утренний выпуск Фаладельфия Бизнес Ньюс, с главной мировой сенсацией на всю первую полосу. Сталин ушел в отставку!

— У нас не начнутся проблемы, vashe blagorodie?

Блеснул прозорливостью и остроумием Майкл О Лири, специально выученной фразой. Комми посмотрел на него с таким искренним изумлением, как будто вдруг заговорило полено и совершенно невежливым образом заржал.

— Извините, сеньор! У вас такой забавный акцент, что я даже не сразу понял. Во-первых — vysokoblagorodie, а во-вторых — это устаревшая форма обращения. Теперь я tovarisch podpolkovnik.

К делу. Это никак ни на что не повлияет. У нас не такая идиотская форма правления, где у власти специально меняют партии, чтобы потом не исполнять данных народу обещаний. Действуем по плану. У политиков свои резоны, наше дело бизнес, дорогой сеньор О Лири.

Разве у вас есть причина считать себя обделенным? По-моему, вам принадлежит уже половина промышленных активов Пенсильвании.

— Это так, мистер Родригес. Просто я хочу заострить ваше внимание, как бизнес партнера, что половина промышленных активов Пенсильвании приносят и половину чертовых убытков чертовой промышленности чертовой Пенсильвании. Если бы сегодня не пришел ваш "ЮПиэС", послезавтра нам пришлось бы банкротиться.

— А почему бы он вдруг не пришел? Неужели я дал вам повод сомневаться в моих словах, сеньор О Лири?

— Нет, ни разу ни тени повода. И верите-нет, я нисколько не переживал. По-моему, ваш коммунизм заразен. Но я ответственный партнер и докладываю вам истинное состояние дел холдинга.

— Продолжайте покупать, сеньор. Только промышленные активы, добыча и производство. Об убытках не беспокойтесь, они предусмотрены и просчитаны компетентными людьми, пусть у них голова и болит. Наше дело — делать Наше дело.


Я выражаю полное и искреннее довольство всеми вашими действиями в качестве партнера. У меня тоже нет ни тени повода усомниться в вашей профессиональной пригодности и честности. Могу я перейти к тому делу, по которому сегодня к вам пришел?

— Извините, мистер Родригес! Я весь внимание.

— Благодарю вас, что учли мои пожелания, и не использовали своих людей в решении скользких вопросов. Мы привлекали итальянских бандитов вовсе не для того, чтобы истратить лишние деньги, которые могли сэкономить, а чтобы уберечь борцов за свободу Ирландии от сомнительных пятен в репутации.

Сегодня пришел их день. Мне нужны четыре машины, с водителями и наблюдателями. Всего восемь человек, но это должны быть ваши лучшие люди.

— Лучшие для чего, мистер Родригес? Лучшие — это понятие несколько расплывчатое.

— Ваши люди попарно поступят в распоряжение моих и будут беспрекословно исполнять их приказы. Никаких геройств! Никаких следов!

Майкл О Лири задумался всего на пару минут.

— Есть у меня такие люди.





* * *


21 мая 1953 года. Чукотка, бухта Провидения, пос. Урелики, Штаб 14-й ударной армии "Десантной армии вторжения".



Полная боевая готовность Четырнадцатой ударной армии была объявлена еще восемнадцатого мая и за истекшие двое суток ее командующему, Герою Советского Союза, генерал-полковнику Олешеву Николаю Николаевичу так и не удалось выкроить время на сон.

Да и в целом неделька выдалась та еще. Началась все с отставки Сталина, о которой он сам же и объявил на всю страну по радио. Речь товарища Сталина Олешеву очень понравилась. Сталин рассказал всему миру о своей работе на посту руководителя страны. Рассказ подкупал самоиронией и честным признанием ошибок. В том числе и вину на неожиданное нападение гитлеровской Германии признал своей лично. Не ожидал именно он, остальные вполне себе ожидали. Объяснил Сталин и почему именно он не ожидал, заострил внимание на схожести нынешней обстановки с сорок первым годом. И именно этим обосновал свою отставку. Пообещал регулярно приходить на радио, где он будет делиться своими идеями в области социального развития. Ведь совсем не далек тот момент, когда люди в производственных процессах будут не нужны. Роботы будут добывать сырье, делать изделия, водить поезда и самолеты, а даже лечить людей будут роботы. К чему это приведет человечество?

Но и эта, буквально взорвавшая привычный миропорядок, новость не долго оставалась главной. Семнадцатого мая, когда на Дальнем Востоке СССР уже занималось утро восемнадцатого, пришло известии о гибели президента США Эйзенхауэра.

Четвертой ударной объявили полную боевую, с тех пор генерал-полковник Олешев из штаба совсем не выходил. Новости шли потоком. Его и начальника штаба армии, генерала-майора Дружинина подключили к недавно созданному каналу "ЧК", объединенной ленты донесений ГРУ Генштаба и УВР МГБ. Какой умник додумался до создания этого чрезвычайного канала Олешев не знал, но от души пожелал ему доброго здоровья и карьерного роста. Оно того стоило, командующий армией как будто прозрел и "игра" для него пошла уже не вслепую.

Многого они конечно не понимали, всякие там Смит-двенадцатый-красный, или Уоллес-третий-желтый-тяжелый, что-то значили лишь для тех, кто понимал эти коды, но и без этого картина открывалась довольно ясная.

Почти сразу после гибели президента директор ЦРУ Аллен Даллес потребовал ареста вице-президента Никсона за измену Родине и свержение законно избранной власти. Даллес признавал свою вину в организации незаконной слежки за Никсоном и готов был ответить перед комиссией Сената, но это после, сначала он требовал ареста Никсона и всех британских агентов. Требование Аллена Даллеса поддержали министр обороны Дуглас Макартур и государственный секретарь Джон Даллес. Никсон не удивил, и поддержанный генеральным прокурором и председателями обеих законодательных палат, объявил их в мятеже против своей законной власти.

Потом пошли сообщения о беспорядках, постепенно перерастающими в городские бои, к вечеру двадцатого стало понятно, что второй гражданской войны в САСШ уже не избежать.

Прилег командарм только в начале третьих суток от объявления полной боеготовности своей армии. Через три часа его поднял сигнал воздушной тревоги.

— Цель одиночная, предположительно Дуглас Ц-54.

— Военный, или гражданский?

— Пока не понятно, он изменил курс и идет вдоль границы, по-моему, он демонстрирует мирные намерения и ждет наших истребителей.

— Как скоро они его перехватят?

— Через полторы минуты, товарищ генерал-полковник.

Олешев принял у адъютанта стакан, с наслаждением втянул носом аромат крепкого индийского чая, немножко отхлебнул, и посмотрел сквозь стакан на свет.

— У нас новый чай?

— Так точно, товарищ генерал-полковник. Чай у нас теперь из самой Индии, со "стодевятого" вчера разгрузили. Еще кофе есть, вроде арабский. Заварить, Николай Николаевич?

— Не нужно, Вадим. Чай великолепный, ты мне, пожалуй, сахар больше совсем не клади. Ну что там?

— Борт гражданский Аляска Эйрлайнз, говорят, что на борту вице-губернатор округа[6] Аляска, который просит о неформальной встрече с советским руководством.

— Посадите его на всякий случай на "Черном озере", маловероятно, что там атомная бомба, но исключать не будем и этого. Пока добирается, как раз и Москва проснется.

Бомбы конечно на борту не оказалось, а Москва отозвалась сразу, как только подтвердилась личность визитера и запрошены дополнительные инструкции.

"Генерал-полковник Олешев назначается полномочным представителем Советского правительства в переговорах с властями округа Аляска САСШ. Рокоссовский. Громыко."

Начальник штаба армии, генерал-майор Дружинин даже присвистнул от удивления.

— Как в Берлине сорок пятого. Какой-то протокол нужно будет соблюсти, Николай Николаевич?

— Какой еще к чертям протокол? Встреча неофициальная и к тому-же тайная… Хотя, официальный переводчик нам точно не помешает. Запроси через особый отдел и сам Семенов пусть подходит.