Горячее лето пятьдесят третьего

— А Смирнова разве нет?

— Ой, я тебя умоляю! Смирнов допился реально до чертиков, у него еще та война не закончилась. Из-за меня просто комиссия приехала, сняли его не из-за меня. Но раз уж ты дружбу помнишь, и я тебе отдарюсь. Только могила! В следующем году начнется отбор в отряд космических летчиков — сразу подавай рапорт. Космические истребители поведем, Саня! А сегодня что? Мелочь! Не ссы, прорвемся!



Василий Иосифович, который не так давно из товарища Младшего стал товарищем Сталиным, своему другу не соврал. Действительно, хоть и вышел приказ министра обороны, запрещающий полеты всему генералитету, за самого Сталина никого не наказывали. Товарищ Сталин летал много и с удовольствием.

Полковник Щетинин невесело кивнул и отдал приказ готовить свою машину. Полетели парой. Вместо ракет подвесили дополнительные баки.

Шестого июня югославская армия захватила важный транспортный узел — венгерский городок Надьканижа, продолжив продвижение на северо-восток к озеру Балатон, и уже вторые сутки продолжалась битва за небо над Венгрией.

В "кучу" не полезли, прошлись на высоте двенадцать тысяч, ни одного югослава так не увидели. Только свои. Повернули на юго-запад, поднялись до четырнадцати, прошлись над Загребом — опять ничего. Даже ПВО огрызнулось только устаревшими стрелковыми системами времен прошлой войны. Вернулись невредимыми.

— Вась, а почему мы им войну не объявляем?

— Не знаю, Саш. Я думаю ждем, пока все эта кодла вляпается в дерьмо, чтоб на этот раз никто в стороне не отсиделся. Тогда всех разом и накроем.

— А вляпаются?

— Конечно. Им для этого и дали снова за Канал[9] подержаться, чтобы аппетит раздразнить. Не будет больше нейтралов — кто не с нами, тот против нас. Распорядись ка особисту, чтобы наши пленки мне с собой упаковал, а пока давай чайку попьем. Индия теперь наша, а джентльмены пусть солому с отрубями заваривают.





* * *


9 июня 1953 года. Окрестности севернее Эйлата, Израильско-Египетская граница, полевой штаб второго ударного корпуса..



Командующий сводного израильско-добровольческого корпуса, генерал-лейтенант Моше Даян не спал уже третьи сутки. Его уцелевший правый глаз налился кровью, но глядел с задором и предвкушением. Он отложил сводки, закурил и с сильным акцентом, но вполне разборчиво обратился к своему комиссару.

— Второй день уже не летают, Ребе.

Лазарь Моисеевич Каганович кивнул.

— Приземлили империалистов. Не зови меня Ребе, я же тебя уже просил. Я комиссар.

— Извини, комиссар. А в чем между вами разница?

— В названии. Мне нравится слово комиссар. Ты бы поспал, Моше. На твой глаз смотреть уже страшно. Турки никуда не денутся. Они уже третий день на месте топчутся. Ты хоть и молодой, но спать все равно должен, не изводи себя. Это я тебе как комиссар настоятельно рекомендую.

— Не спится из-за этих чертовых арабов. Вот если бы ваши[10] Нехель пообещали взять — спал бы спокойно, а эти сонные бездельники запросто сами все проспят.

— Угомонись и поспи. Там арабов меньше, чем у нас с тобой евреев. Все будет хорошо.

Если Лазарь Моисеевич и преувеличил, то совсем не много. Генерал-лейтенант Даян затушил сигарету и согласно кивнул.

— Пожалуй ты прав, Ребе-комиссар. Пойду прилягу. Если и не усну, то хоть подумаю в тишине.

— Подумай, Моше. Если в коммунистическую партию вступать решишь — я тебе лично рекомендацию напишу. И Молотов напишет. Мы уже не молоды пора готовить смену.

— Об этом после войны поговорим, комиссар. Но я думаю, думаю…

Думал об этом не только Моше Даян. Авторитет компартии Израиля, на фоне оказываемой СССР помощи, рос очень быстро. А с началом антиимпериалистической войны, когда Союз сразу прислал целых шесть дивизий своих добровольцев, компартия стала той политической силой, которая на следующих выборах получит право сформировать коалиционное правительство. И это как минимум, война ведь еще не закончилась. Может быть к ее окончанию возросший авторитет позволит уже обойтись и без попутчиков во власти.



Когда Даян наконец ушел отдыхать, Лазарь Моисеевич прошел на наблюдательный и долго смотрел на турецкие позиции в стереотрубу. "Это не война, а какой-то фарс" Турки просто впали в спячку, не видно было даже работ по оборудованию оборонительных позиций. Их наступление остановилось еще шестого к вечеру, после известия о начале курдского восстания на юго-востоке Турции и взятия болгарами греческого Александропулиса.

Вчера части корпуса Стивенса взяли никем не защищаемую Исмаилию, и Британия объявила о получении полного контроля над Суэцким каналом. Видимо этого сигнала ждали их союзники. К вечеру седьмого стало известно, что в войну вступили Испания, Португалия, Голландия, Дания и три Британских доминиона — Австралия, Новая Зеландия и Южно Африканский союз. А эти ленивые турки как сидели на месте, так и сидят. Впрочем, как и французы под Эль-Мансуром.

Лазарь Моисеевич Каганович был очень опытным политиком, к тому-же как член Бюро ЦК КПСС имел доступ к новому каналу "ЧК", хоть и не по кабелю, хоть и с некоторой задержкой, но сводки через спецкурьеров он получал регулярно. Посему вывод он делал однозначный — ждали только вступления в войну всех британских союзничков, а значит все вот-вот начнется — не сегодня, так завтра. Самое время командиру как следует выспаться.

Каганович отвернулся от стереотрубы и задал вопрос стоящему рядом командиру разведбата.

— Ну, что, Бердибеков, как тебе такая война?

— Скукотища, товарищ корпусной комиссар. Даже за "языками" холить не надо, сами приходят. Сегодня ночью семьдесят восемь дезертиров к нам перебежали, из них три офицера.

— Я уже в курсе, сводки успел почитать. Но ты не расслабляйся. Настоящая война вот-вот начнется. Может быть даже сегодня к вечеру.


— Какие-то новые данные, товарищ корпусной комиссар? Я совсем не в курсе.

— Нет, новых данных пока нет, Бердибеков. Но звезды уже сошлись…





* * *


12 июня 1953 года. Австрия, Зальцбург, здание городской Ратуши.



Генерал Мэтью Риджуэй с удовольствием и даже облегчением пошел на контакт с русскими, когда от них поступило такое предложение. Но он никак не рассчитывал встретить здесь контактеров такого уровня, и сейчас с интересом рассматривал сидящих напротив советских министров. Они выглядели спокойными и уверенными, как сытые львы, пожелавшие на досуге пообщаться с белоголовым орланом. Русский "госсекретарь" начал первым.

— Мы рады вас приветствовать господин генерал. Благодарим вас за то, что согласились на эту встречу.

— Для меня это большая честь господа. Я не ожидал такого уровня. "Вице-президент" и "Госсекретарь" на встрече с простым генералом несуществующего больше государства.

На это уже отозвался Судоплатов.

— Я не вице-президент, даже в вашем понимании наших реалий. От имени советского правительства здесь говорит товарищ Громыко.

— Пусть будет так, господин генерал. С нетерпением выслушаю ваши предложения. Признаться, я оказался в прескверной ситуации, впрочем, вам это отлично известно.

Андрей Андреевич Громыко на последнюю фразу кивнул подтверждающе, но сразу предложений делать не стал.

— Скажите, господин генерал, какому из новых североамериканских государств вы больше симпатизируете?

— Никакому, черт их все подери. Эти подонки бросили мою армию на произвол судьбы, доведя отличных парней до бунта и позорной участи мародеров. Хотя нет, Аляска мне менее других неприятна, но там жутко холодно и скучно.

— А ваши люди?

— Оставшиеся разделяют мои убеждения. Все несогласные дезертировали. Со мной остались действительно мои люди.

— У вас есть какие-то планы на будущее?

— Если бы они были, мы не сидели бы на месте, господа. С нетерпением жду ваших предложений.

— Как вы относитесь к тому, чтобы устроить совместную десантную операцию на Британские острова? Советское правительство считает, что после победы вы смогли бы стать отличным генерал-губернаторам Англии и Уэльса. И ваши люди будут при деле, не запятнают себя разбоем.

— Признаться, предложение очень неожиданное, но весьма интересное. Думаю, и моих людей это очень заинтересует. Что нам нужно делать?

— Вам придется принять присягу республике Аляска и передислоцироваться в район Бремена — Бремерхафена. Снабжение присягнувших республике Аляска вооруженных сил временно берет на себя Советское правительство.

— Мой ответ — да, господа. Приложу все усилия, чтобы привести к присяге все остатки своей армии. Мне нужно на это три дня. Но у меня ведь под контролем сорок три ядерных боеприпаса. Вы настолько доверяете Аляске?

Громыко посмотрел на Судоплатова, передавая тому слово.

— Доверяем, господин генерал. Думаю, вам уже можно об этом знать. СССР и Республика Аляска подписали союзнический договор на вечные времена. Во вешней политике мы единое государство, во внутреннюю политику друг друга не вмешиваемся, если не наступает условий угрозы исполнения обязательств внешнеполитических. За предательство мы будем карать сурово.

— Это справедливо. Благодарю за доверие, господа, приложу все усилия. У вас что-то еще?

— Да. С нами прибыл законно избранный канцлер Западной Германии Конрад Аденауэр. Мы считаем, что именно с вами он должен вернуться и объявить о восстановлении законной власти в стране. Он знает — что делать, но ему понадобится ваша поддержка. Мы хотим занять Западную Германию без стрельбы и никому не нужных жертв.

— Помогу чем смогу, господа. Честь имею!



Генерал Риджуэй разумеется не знал, что еще вчера, в Пирл-Харборе, такой-же договоренности достигли с командованием штаба Тихоокеанского флота и с командующими Третьего и Седьмого оперативных флотов бывших САСШ —. советский "премьер" министр Маленков и министр ВМФ СССР Кузнецов. Кроме его армии, Республика Аляска приросла заморской территорией и одним из лучших в мире флотов. Не знал, не мог знать, но все равно был счастлив.

"Кхе. А ведь еще вчера подумывал застрелиться…" "Отличные все-таки парни, эти русские. Надо будет этот коммунизм внимательно поизучать. Нашли же они в нем что-то…"





* * *


16 июня 1953 года. Республика Аляска, Анкоридж, новый штаб 14 ударной армии "Десантной армии вторжения"