Горячее лето пятьдесят третьего

15 сентября 1953 года. Подмосковье. "Баковка" Новая база сборных СССР по футболу и хоккею. Канцелярия главного тренера сборной.



Новая база сборной СССР по футболу и хоккею еще строилась. Задумана она была с большим размахом и крытые манежи, для зимних тренировок футболистов и летних, с искусственным льдом, для хоккеистов, еще находились в строительных лесах, но и сделано уже было не мало. Во всяком случае, канцелярия главного тренера обеих сборных, построенная как аэродромная диспетчерская вышка, была полностью закончена.

Эта канцелярия была одновременно и личным кабинетом Всеволода Боброва, и классом для тактических занятий, и главным наблюдательным пунктом базы, имея с почти сорокаметровой высоты отличный обзор "до самых до окраин".

Василий Сталин отложил заявку на выездной матч с Венгрией, подошел к панорамному окну с видом на строящиеся манежи. С минуту полюбовался молча.

— Сева, ты ведь помнишь, что это я тебе переаттестацию в Партию подписал? А мне самому Рокоссовский и Судоплатов. Ты понимаешь, что мне придется застрелиться, если вы опозоритесь? После всего того, что Страна для вас сделала под мое слово? А где кстати мой "Волчонок"? Что-то я его нигде не видел.

Бобров ухватившись за возможность соскочить со скользкой темы, протянул Василию Сталину бинокль и указал на одно из полей на юго-востоке.

— Он у тебя что, с детьми тренируется.

— Первую тренировку с детьми, вторую с юниорами.

— Почему?

— Зверь! С детишками он себя сдерживает, пусть это у него в привычку войдет. Я его в ВВС МВО допустил к тренировке основного состава. Так он в пятнадцатиминутке семь на семь, Сереге Коршунову челюсть сломал.

— Да ты что? Почему сразу не доложили?

— Да в том то и дело, что докладывать не о чем. Все в игре, а он даже правил не нарушил, просто успел так корпус поставить, что Серега об него просто убился. Но своих он бережет, это чувствуется, правил никогда не нарушает. А прикинь[28], если его сейчас против Венгров выпустить? Они для него свои постольку поскольку, гораздо меньше, чем тот же Серега.

— А вообще, как он тебе? Сможешь научить?

— Учить его в футболе нужно только одному — это игра, а не война. В остальном — он футбольный гений. Кстати, состав этот странный и план на игру, именно его задумка. Там не просто расстановка четыре-два-четыре, но и я в роли, как он выразился, вольного охотника. Буду там, где горячее всего. Начну вообще в защите, с персональной опеки Пушкаша. А потом посмотрим, думаю, измотаю его немного и Войнову передам, ко мне он за полчаса приспособится, найдет способ обыграть, я его полчасика чисто на одном удивлении продержу, а потом Юра его додушит. Он с этой установкой на игру и выходит.

— Он у тебя сейчас живет?

— И он и Стрельцов. Эдик тоже гений футбола, но другой. Для него это не игра, и уж тем более не война, для него это музыка, каждый матч — это новая симфония. Они меня не стесняют, Вась, квартира здоровенная.

Поверь мне, если проиграем, то я обязательно тоже застрелюсь. Подписывай, или прямо сейчас меняй главного тренера.

Василий Сталин с минуту пристально глядел Боброву в глаза, потом придвинул к себе заявку на отборочный матч к Чемпионату Мира 1954 года и еще раз пробежался по ней глазами.

"Вратарь Лев Яшин, Динамо Москва, защитник Константин Крижевский ВВС МВО, защитник Николай Тищенко Спартак Москва, защитник Анатолий Башашкин ВВС МВО, защитник Юрий Нырков ВВС МВО, полузащитник Игорь Нетто Спартак Москва, полузащитник Юрий Войнов Зенит Ленинград, нападающий Всеволод Бобров ВВС МВО, нападающий Никита Симонян Спартак Москва, нападающий Анатолий Исаев ВВС МВО, нападающий Эдуард Стрельцов ВВС МВО."

"Состав утверждаю, В. Ст."





* * *


16 сентября 1953 года. Будапешт. Кафе "Budavar Ruszwurm Cukraszda", неподалеку от "Непштадион"



Нападающий сборной Венгрии по футболу, Ференц Пушкаш, подошел ко входу в указанное кафе и замер, прочитав объявление на двери, "Извините! Закрыто на обслуживание." Но, он не успел даже как следует удивиться, дверь распахнулась, а на пороге возник улыбающийся хозяин заведения.

— Безмерно рад вас приветствовать, товарищ капитан[29]! Вас ждут.

В это кафе его отправил Густав Шебеш, главный тренер сборной Венгрии, сразу после окончания последней тренировки, перед завтрашним отборочным матчем со сборной СССР. Пушкаш планировал остаться на Непштадион, чтобы посмотреть тренировку русских, но они объявили ее закрытой, а всех посторонних со стадиона попросили удалиться. Вот ведь параноики, даже в футболе у них какие-то секреты. Впрочем, посмотреть ему все равно было не суждено. Тренер велел идти в это кафе. "Там тебя ждут. Мне не доложили зачем, там узнаешь."

Улыбчивый хозяин проводил Ференца Пушкаша к единственному занятому в кафе столу. Вернее, к двум сдвинутым вместе столам, которые, вместо блюд и напитков, были накрыты по-канцелярски — папками, бумагами и письменными принадлежностями. Из шестерых заседающих в этой импровизированной канцелярии, Пушкаш узнал только одного — своего непосредственного начальника, полковника Лайоша Махаша. Тот отмахнулся от приветствий, и указал на место рядом с собой.

— Садись, Ференц. Эти товарищи, представители футбольного клуба Динамо из Москвы, они хотят подписать с тобой контракт.

Хоть "Правда" и не издавалась пока на венгерском языке, почти все статьи из нее переводились и перепечатывались в местных газетах, и о том, что в СССР приняли закон о профессиональном спорте, Пушкаш конечно знал. Он послушно присел на указанное место и заинтересованно поглядел на "покупателей". Двое, военный и гражданский. Третий просто переводчик. Переводчик и начал.

— Здравствуйте, товарищ капитан. Я атташе по культуре, посольства Советского Союза в Будапеште, Владимир Миронов. Товарищ Семичастный, — услышав свою фамилию, "гражданский" чуть кивнул, — Полковник Государственной Безопасности СССР, заместитель министра ГБ по связям с общественностью и начальник футбольного клуба Динамо Москва. А господин Колин Уолкер — исполнительный директор спортивного отдела компании "Эй Эн Би Си"[30], нам всем очень приятно с вами познакомиться.

— Взаимно, товарищи. Для меня — это большая честь. Но прежде, чем перейти к обсуждению условий контракта, я хотел бы четко понять один вопрос — затрагивает ли он предстоящие отборочные игры наших сборных?

Пушкаш специально говорил медленно, чтобы атташе "по культуре" успевал переводить почти синхронно. Отозвался "гражданский", полковник ГБ Семичастный.

— Затрагивает только в том аспекте, что до окончания этих матчей, сам факт подписания контракта, если он состоится, следует держать в полной тайне. А лучше — еще дольше. Мы планируем заявить вас только на весеннюю часть чемпионата, заявки в Федерации футбола СССР принимают до тридцать первого января. Будет просто замечательно, если нам удастся сделать в этот день сенсацию. Тогда наши соперники ничем ответить уже не успеют.

— Я буду продолжать играть за сборную Венгрии?


— Конечно.

— Я готов начать обсуждение, товарищи.

Обсуждение начал "военный" глава спортивного отдела телекомпании "Эй эН Би Си", мистер Колин Уолкер, причем, как показалось Пушкашу, на чистом русском языке.

— Контракт на миллион рублей[31] за десять лет вас заинтересует?

Долго считать Пушкашу не пришлось, если разложить миллион на месячные зарплаты, то получалось почти в шесть раз больше, чем он получал сейчас.

— Сумма огромная и срок нереальный. Мне уже двадцать шесть, и еще десять лет играть в футбол я вряд ли смогу[32].

— Мы это понимаем, поэтому предлагаем вам подписать контракт не с московским Динамо, а с телекомпанией "Эй Эн Би Си". В Динамо мы передадим вас в аренду. Футбол теперь не просто игра, но целая индустрия. Закончив карьеру игрока, вы сможете стать тренером, или, на худой конец, одним из обозревателей на нашем телеканале. Мы с вами заключаем этот контракт не только как с игроком, но и с тем телевизионным персонажем, которого нам еще только предстоит создать. В наших интересах, чтобы вы играли за сборную Венгрии как можно лучше. Нам нужна Звезда футбола.

— Я согласен, товарищи.





* * *


30 сентября 1953 года. Республика Аляска, Олешев-Сити, бывший Лонгёй



Ответный дружеский визит делегации Советского Союза, сэр Грининг принимал уже в новой столице. Решение о ее размещении в Лонгёе и новое название согласовали прямо в Москве, еще во время того исторического визита и все тем же неизбранным составом Верховного Совета Республики. Против голосовал только генерал Олешев. Не против места, но против названия. После тех встреч в Москве, Николай Николаевич Олешев демонстративно перестал общаться с Гринингом о личном и подал рапорт об отставке с должности Главного военного коменданта Канады и полуострова Аляска, но получил категорический отказ. Василевский демонстративно тот рапорт порвал. "Я даже докладывать не буду, знаю, что бесполезно. Да и сам я категорически против. Ты сейчас Стране больше пользы приносишь, чем все эти болтуны дипломаты вместе взятые. Терпи, Коля. Не Москву переименовали, подумаешь, какая-то деревня на краю земли."

Но это для Василевского она была на краю земли, а для генерала-армии, Николая Олешева, буквально через речку. К тому-же, эта "деревня" почти на целую неделю становилась фактической столицей мира. А в кулуарах, торжественных приемов, церемоний и банкетов, этого, якобы исключительно ритуального визита, решалась без всякого преувеличения судьба мира.

За прошедшие после "Эдмонтонской конференции" два месяца, цепь трагических событий, а также обмен территориями между СССР и Республикой Аляска, совершенно изменили расклад сил в Северной Америке. Сил даже не столько военных, хотя теперь севернее САСШ появилось еще одно американское государство с мощной армией и флотом, а также имеющие за спиной Четырнадцатую Гвардейскую ударную армию русских, сколько сил нравственных, морально этических.

На северной границе САСШ вдруг возникло государство, которым уже гордился каждый американец — от Сан Диего до Бостона и от Сиэтла до Майами. И то, что сэр Эрнест Генри Грининг недавно открыто заявил о вступлении в партию Коммунистов, лишь добавило ему симпатий среди простых американцев. Да что там симпатий, после его слов "Коммунизм никому не навязывают, меня сочли достойным. И социализм никому не навязывают, социализм нужно еще заработать, его нужно самим построить, за нас никто ничего делать не будет.", в рейтинге популярности американских политиков всех времен, он обошел Вашингтона, Рузвельта и Эйзенхауэра вместе взятых, а про ныне живущих и говорить не стоило, упоминания о них не превышали планку статистической погрешности.

Желание встретиться с русскими в Олешев-Сити изъявили абсолютно все президенты новых американских государств, отказывать русские никому не стали, но сразу поставили условие — все встречи будут трехсторонними. И хотя в состав Советской делегации больше не входил друг Николай, его дух на встрече незримо присутствовал, и не оставлял президента Аляски своим покровительством. Похоже, сейчас этот "дух" заговорил в генерале Мэтью Риджуэе.

— Ты жопа с глазами, а не президент, мать твою. А Маккормик, гореть ему в Аду на самой горячей сковородке, был жопой с ушами. Одна жопа не слышала, а вторая не видела. Все, что вы натворили, вы натворили сами и не пытайся что-либо переложить с больной головы на здоровую. Ты, именно ты, обрек мою армию на участь мародеров, а избегли мы ее вопреки тебе. Будь моя воля, я бы прямо здесь тебя арестовал, и посадил в ту же Монреальскую клетку, где сидят британские упыри, а после бы вместе с ними и вздернул. Да, мы теперь коммунисты. Сэр Грининг уже, а я надеюсь скоро стать достойным. В чем ты, жопа с глазами, узрел коммунистический заговор? Что вам не дали превратить всю Америку в радиоактивные руины? Ты, отдавший приказ бомбить Джексонвилл и Норфолк? Заговор увидел?

Распалившейся "духом Олешева" Риджуэй встал и, казалось, готов был запустить в голову Макартура тем, что подвернется под руку, но сэр Грининг мягко потянул его за локоть, призывая присесть и не нагнетать обстановку. Дуглас Макартур, "Бешеный Дуг", слушал своего бывшего подчиненного хоть и с каменным лицом, но постепенно наливаясь кровью. Повисшую паузу попытался разрядить директор ЦРУ Аллен Даллес, обратившийся к присутствующему за переговорным столом министру Государственной Безопасности Советского Союза и Республики Аляска, Павлу Анатольевичу Судоплатову.

— Отрицать ваше влияние на ситуацию не конструктивно, господин маршал. Мы с вами оба профессионалы, и вы не можете не понимать, что достаточно наследили в этом деле. Да вы следов и сами не скрываете, судя по действиям "Счастливчика ОЛири".

— Не скрываем, мистер Даллес, ибо скрывать нам нечего. Естественно, что мы отслеживали ситуацию и на нее реагировали, но уверяю вас, что кроме неуплаты налогов в особо крупных размерах, несуществующему уже государству, вы моим ребятам ничего инкриминировать не сможете. Кстати, про мистера ОЛири. Помните ли вы произошедшие в Филадельфии события, от второго мая, сего года? Вижу, что помните. Тех британцев вам "сдал упакованными" мистер ОЛири и его люди. Они делали вашу работу, но, к сожалению, всем нам не хватило даже совместных усилий. Однако, президента Эйзенхауэра не уберегли именно вы. Надеюсь, хоть это вы нам в вину не ставите? Ну и отлично. Тогда открою вам еще одну тайну, таких случаев, как второго мая в Филадельфии, было еще четыре. Вы, своими силами, сумели предотвратить только два, да и то оба раза с жертвами и просто невероятным везением. Мы с вами оба профессионалы, но из разных лиг, выражаясь по-спортивному. Не буду от вас скрывать, господа, если бы нам нужна была революция в контролируемых вами САСШ и ваши "головы на блюде", мы бы их получили еще вчера.

Все еще пунцовый "Бешеный Дуг" при этих словах выразительно посмотрел на Аллена Даллеса, но тот только как-то уклончиво пожал в ответ плечами. Снова возникла неловкая для гостей пауза, которую русские равнодушно пережидали, а генерал Риджуэй казалось наслаждался каждым ее мгновением. Ни равнодушия, ни торжества не испытывал только сэр Грининг. Ему почему-то было в этой тишине неловко.

— Господа! Мы ведь здесь собрались не ругаться. Господин президент! Официально прошу у вас прощения за слова генерала Риджуэя. Его слова — не позиция правительства Республики, но только личные эмоции. Мне бы очень хотелось, чтобы мы оставили взаимные упреки и перешли к конструктивной повестке. Тем более, что ваши упреки нас нисколько душевно не ранят. Да, мы, в вашем понимании, настоящие "комми", но мы этого и не скрываем, мы этим гордимся.

И нам есть, чем гордиться, господин президент. У нас на рассмотрении шестьсот тысяч заявок о приеме в "Трудармию" Республики. Из них, тысяч четыреста, от ваших граждан, граждан САСШ.

Словом, упреки мы услышали, на них отреагировали, еще раз прошу прощения за излишнюю горячность, давайте двигаться дальше. Вы же не войну приехали объявлять?

Слова Грининга подействовали на Макартура, как каменная стена на, бодавшего непонятное красное пятно, быка. Вроде и боднул, вроде и попал прямо в пятно, но оно оказалось нарисованным на каменной стене. Краска стала спадать с его лица, а упертая решимость "армейского сапога" в выражении, сменилась на "интерес политика". Он поднял глаза на Рокоссовского, но ответил как-бы Гринингу.

— Мы, разумеется, приехали не войну вам объявлять, господин президент. Мы хотели бы твердо убедиться, что в этой войне вы не нанесете нам удара в спину.

Сэр Грининг уже набрал в легкие воздуха для отповеди, но его остановил жестом, чуть приподнятой над столом ладони, Рокоссовский.

— Это конструктивно, господин президент. Какие вы хотели бы иметь гарантии?

— Гарантии? В политике? Я еще не настолько выжил из ума, чтобы просить у сильного, но пока сытого хищника гарантий. Все гарантии закончатся, когда сытость у хищника сменится голодом.

Я хочу понять умом, зачем мы вам нужны, чтобы самому оценить перспективы.

— Охотно вам это объясню, господин президент. Новый президент КЮША, господин Джордж Линкольн Рокуэл[33], самый натуральный нацист. Вы хоть у себя и "сидите на штыках", но сидите довольно прочно. В случае вашего "изъятия" и проведения выборов, наши аналитики предсказывают, с почти стопроцентной вероятностью, приход к власти подобного господина и в САСШ. Мы считаем, что национал-социализм — это совсем не то, что сейчас нужно Америке.

Пройдет совсем немного времени, и вы убедитесь, что социальная модель развития, принятая Республикой Аляской, нисколько не противоречит вашим убеждениям. Сами убедитесь. Вы уже убеждаетесь. Глядя, как ваши граждане иммигрируют в Канаду и Республику Аляска. Глядя, как чахнет ваша экономика, и в то же время расцветает Аляска. Когда сами в этом убедитесь, вернемся к этому разговору еще раз. Мы считаем вас законной властью в САСШ, именно с вами предпочитаем сотрудничать в противодействии возрождения национал-социалистической идеологии. Именно вы правопреемники той Страны, которая подписалась под протоколами "Нюрнбергского трибунала".

Кроме того, мы рассчитываем, что вы поддержите нашу инициативу о запрете создания оружия массового поражения, а все исследования в этих отраслях науки передать под строгий международный контроль.

— Международный — значит ваш.

На эту реплику Аллена Даллеса, почти мгновенно ответил ничуть не смутившийся Судоплатов.