Грехи волка

Уильям Монк смотрел на нее, нахмурившись. Они сидели в небольшой гостиной, где он, как полагала Эстер, обычно принимал будущих клиентов. Здесь его посетители должны были чувствовать себя уютнее, чем в строгой конторе, столь пугающе официальной. Хватало и той тревоги, которую гости испытывали при виде самого Монка с его узким бритым лицом и немигающим взглядом.

Он стоял у камина и, услышав, как отворилась входная дверь, тут же вышел навстречу. При виде мисс Лэттерли на лице сыщика отразилась смесь радости и разочарования. Очевидно, он надеялся, что пришел клиент, и поэтому теперь с раздражением рассматривал безыскусную одежду своей гостьи, позаимствованную у горничной Калландры, ее бледные щеки и небрежную прическу.

– Что случилось? Вы ужасно выглядите, – заметил Уильям. Это было сказано с явным неодобрением, но потом в глазах мелькнуло беспокойство. – Вы не больны? – Голос стал сердитым: если его знакомая и в самом деле была больна, это сулило ему лишнее беспокойство. Или он просто испугался?

– Нет, не больна, – резко ответила Эстер. – Я вернулась из Эдинбурга ночным поездом, вместе с пациенткой. – Она постаралась, чтобы ответ прозвучал достаточно холодно и сдержанно. Если бы только у нее была возможность обратиться к кому-то другому, кто не хуже этого человека мог бы оценить грозящую ей опасность и дать дельный совет!

Монк уже приготовился отпустить какую-то ответную колкость, но, зная медсестру достаточно хорошо, понял, что произошло что-то действительно серьезное. Внимательно глядя на нее, он молчал, ожидая продолжения.

– Моей пациенткой была пожилая состоятельная дама из Эдинбурга. – Теперь Лэттерли говорила спокойнее, без излишней резкости. – Некая миссис Мэри Фэррелайн. Мне поручили дать ей вечернюю дозу лекарства. В сущности, это было моей единственной обязанностью. Ну, и кроме того, наверное, ей хотелось, чтобы я просто составила ей компанию.

Детектив слушал не перебивая. Эстер горько усмехнулась: несколько месяцев назад он бы сделал это непременно. Служа полицейским инспектором, этот человек был представителем власти и мог позволить себе это. Но теперь необходимость самому искать клиентов, чтобы заработать на жизнь, научила его если не смирению, то, по крайней мере, умению изображать заинтересованность.

Жестом он предложил ей сесть и сам уселся напротив – по-прежнему весь внимание. Сиделка с трудом заставила себя вернуться к делу, которое привело ее сюда.

– Примерно в половине двенадцатого она заснула, – продолжала девушка. – Так мне, во всяком случае, показалось. Я тоже уснула, поскольку… всю предыдущую ночь провела без сна в вагоне второго класса. – Эстер перевела дыханье. – Когда я проснулась утром, незадолго до прибытия в Лондон, то, попытавшись разбудить ее, обнаружила, что она мертва.

– Сочувствую, – проговорил сыщик. В его голосе звучала искренность и одновременно ожидание. Монк понимал, что такое событие должно было расстроить его знакомую: пусть бессознательно, но она воспринимала его как собственный промах. Однако прежде Лэттерли никогда не делилась с ним своими неудачами и огорчениями, разве что случайно. Она не пришла бы сюда лишь для того, чтобы рассказать об этом. Прислонившись плечом к камину и поставив ногу на решетку, Уильям ждал продолжения.

– Конечно, я была вынуждена сообщить начальнику вокзала, а потом ее дочери и зятю, пришедшим встречать ее, – продолжила медсестра. – Когда мне наконец удалось покинуть вокзал, я поехала к Калландре…

Монк кивнул. Этого следовало ожидать. Он, наверное, и сам поступил бы так же. Леди Дэвьет была, пожалуй, единственным человеком, с кем он мог бы поделиться своими переживаниями. Детектив всегда старался скрывать от Эстер свою уязвимость, хотя порой она все же оказывалась свидетелем ее проявлений. Тогда как Калландре он не признавался в своих проблемах никогда – всякий раз это получалось нечаянно.

– Пока я была там, мне понадобилось подняться наверх поискать шпильки… – объясняла тем временем девушка.

Сыщик саркастически улыбнулся. Зная, что она по-прежнему растрепана, Лэттерли прекрасно поняла его мысль, и ее тон опять стал жестким:

– Я стала шарить в сумке и вместо шпилек нашла брошь… с бриллиантами и серыми жемчужинами. Это не моя вещь. Я уверена, что она принадлежит миссис Фэррелайн, потому что та описала мне ее в разговоре, когда говорила о своих планах на время пребывания в Лондоне.

Уильям, помрачнев, отошел от камина и, сев в кресло напротив гостьи, подождал, пока она тоже присела.

– Значит, в поезде она ее не надевала? – уточнил он.

– Нет! В том-то и дело! Она сказала, что оставила ее дома, в Эдинбурге, потому что запачкала платье, к которому эта брошка подходит.

– Она подходит только к одному платью? – удивленно спросил Монк. В его голосе прозвучало недоверие, но взгляд мужчины был сосредоточен. Мысль его уже заработала, почувствовав опасность.

– Это серый жемчуг, – зачем-то стала объяснять ему Эстер. – Он хорошо смотрится только на определенном фоне, а иначе совсем теряется. – Она всячески старалась оттянуть миг осознания истинного смысла происшедшего. – Даже на черном…

– Ясно! – прервал ее сыщик. – Значит, она сказала, что оставила брошь дома? Не думаю, чтобы она сама укладывала свои вещи. Для этого у нее есть горничная. А в дороге ее чемоданы, должно быть, находились в багажном вагоне. Вы виделись с ее горничной? У вас не было ссоры? Не завидовала ли она вам, поскольку сама хотела бы съездить в Лондон, а вы перебежали ей дорогу?

– Нет! Ей совсем не хотелось ехать. И мы не ссорились. Она была очень доброжелательна.

– Кто же тогда положил брошь к вам в сумку? Вы не стали бы приходить ко мне, если бы сделали это сами!

– Не будьте глупцом! – возмущенно воскликнула мисс Лэттерли. – Разумеется, я этого не делала! Будь я воровкой, то вряд ли явилась бы сюда сообщать вам об этом! – Голос ее зазвенел от гнева и страха, поскольку только сейчас она начала понимать всю опасность своего положения.

Детектив взглянул на нее с сожалением:

– Где сейчас эта брошь?

– У Калландры дома.

– После того как несчастная женщина умерла, проблема состоит не в том, чтобы вернуть принадлежащую ей вещь. Дело в том, что мы не знаем, была ли она потеряна случайно или же это деталь продуманного преступления. Все это может обернуться очень скверно. – Уильям задумчиво пожевал губами. – Люди, перенесшие тяжелую утрату, часто ведут себя непредсказуемо и легко переходят от горя к злости. Сердиться и обвинять кого-то в своей беде проще, чем страдать. Способ возвращения броши нужно тщательно обдумать. Это должно быть проделано профессионально и к тому же человеком, пекущимся о ваших интересах. Нам следует посоветоваться с Рэтбоуном. – Нисколько не заботясь о том, согласна ли собеседница с его мнением, Монк подхватил с вешалки пальто и шляпу и направился к выходу. – Нечего рассиживаться! – резко бросил он, оглянувшись через плечо. – Чем скорее мы со всем этим разделаемся, тем лучше. К тому же, понапрасну теряя время, я рискую упустить клиента.

– Вам незачем идти со мной, – возразила Эстер, вставая. – Я сама могу разыскать Оливера и рассказать ему, что произошло. Спасибо вам за совет. – Обогнав хозяина дома, она отворила входную дверь. Шел дождь. Вместе с холодным воздухом на нее повеяло страхом и одиночеством.

Не обращая внимания на ее слова, Уильям вышел следом, запер за собой дверь и двинулся по направлению к оживленной улице, рассчитывая найти там кэб, чтобы добраться с Тоттенхэм-Корт-роуд в западную часть города, к Адвокатскому Подворью, где на Вере-стрит помещалась контора Оливера Рэтбоуна. Затевать спор было попросту глупо, и мисс Лэттерли пришлось последовать за ним.

По мостовой сновали многочисленные кареты, коляски, кэбы и другие повозки, обдавая прохожих водой из луж. Кучера, подняв воротники и пониже надвинув шляпы в тщетных попытках спастись от потоков дождя, натягивали вожжи.

Какой-то мальчишка лет восьми-девяти деловито отгребал с дороги конский навоз, расчищая дорогу на случай, если кому-либо из пешеходов понадобится перейти на другую сторону улицы. На вид это был представитель той неунывающей братии, что стремится извлечь выгоду из любой ситуации. Его ноги обтягивали ветхие штаны, из ворота чересчур длинного пальто торчала тощая шея, но зато голову спасал от дождя огромный картуз, оставлявший незащищенными лишь нос и подбородок. Из-под картуза виднелась только нижняя часть лица подростка, и в глаза прежде всего бросалась его щербатая улыбка.

Переходить улицу Монку не требовалось, но он все же бросил мальчишке полпенни, и Эстер вдруг ощутила прилив надежды. Мальчик, на лету поймав монету, тут же попробовал ее на зуб, чтобы убедиться, что она нефальшивая, и в знак благодарности поднес палец к козырьку.

Остановив кэб, детектив распахнул перед девушкой дверцу, а затем уселся сам и назвал вознице адрес Рэтбоуна.

– Не лучше ли сперва заехать за брошью? – спросила медсестра. – Я бы тогда сразу отдала ее Оливеру для возвращения Фэррелайнам.

– Думаю, прежде всего следует все ему рассказать, – ответил Уильям, устраиваясь поудобнее в тронувшемся экипаже. – Для вашей собственной безопасности.

Девушка ничего не ответила, но почувствовала, как страх вновь сжимает ей сердце. Они молча ехали по мокрым улицам. Эстер вспоминала Мэри Фэррелайн, так ей понравившуюся, рассказы о Европе времен ее юности, о Хэмише, отважном и решительном на войне, и обо всех тех, с кем она танцевала ночи напролет в те грозные дни. Все они жили в памяти Мэри. Трудно было представить, что теперь не стало и ее самой – столь внезапно и столь бесповоротно.


Монк не прерывал размышлений своей спутницы. Если он за что-то брался, то всегда уходил в дело с головой. Один раз, искоса взглянув на него, Лэттерли увидела сосредоточенное лицо, отсутствующий взгляд, насупленные брови и сжатый рот. Она отвернулась, почувствовав себя покинутой.

На Вере-стрит кэб остановился. Сыщик, придержав дверцу, чтобы медсестра могла выйти, и расплатившись с кучером, направился к входу в контору и резко дернул звонок. Дверь отворил седой клерк в сюртуке с широким отложным воротником.

– Добрый день, мистер Монк, – чопорно поздоровался он и, заметив стоящую позади Эстер, прибавил: – Доброе утро, мисс Лэттерли. Входите, пожалуйста. Не стоит мокнуть под дождем. Жуткая погода. – Кивком головы он пригласил обоих посетителей проследовать за ним в приемную. – Боюсь, мистер Рэтбоун не ожидал вас. – Старик в сомнении бросил на них взгляд строгого учителя. – У него сейчас джентльмен.

– Мы подождем, – мрачно отозвался Уильям. – У нас спешное дело.

– Разумеется, – кивнул клерк и предложил им пока посидеть. Монк, мотнув головой, встал у стеклянной перегородки, за которой молодые люди в черном занимались переписыванием повесток и иных судебных документов, тогда как другие, постарше, листали толстые тома в поисках судебных прецедентов.

Эстер села. Детектив на минуту присел рядом с ней, но тут же нетерпеливо вскочил. Кое-кто из служащих, заметив их краем глаза, поднял голову от бумаг, но ни один из них не проронил ни слова. Время шло. Лицо Монка все больше мрачнело, а его нетерпение становилось все заметнее.

Наконец дверь кабинета отворилась, и из него вышел пожилой джентльмен с пышными бакенбардами. Обернувшись, он что-то проговорил и, слегка поклонившись, направился к выходу, где встречавший Эстер и Уильяма клерк, покинув свою конторку, подал ему шляпу и трость.

Монк шагнул вперед. Никто даже не попытался задержать его. Распахнув дверь кабинета, он лицом к лицу столкнулся с Оливером Рэтбоуном.

– Здравствуйте, – отрывисто проговорил сыщик. – У нас с Эстер очень срочное дело, в котором нам требуется ваша помощь.

Знаменитый адвокат не двинулся с места. На его удли-ненном ироничном лице появилось выражение доброжелательного удивления:

– В самом деле?

Он взглянул на клерка через плечо Уильяма, который уже проводил предыдущего клиента и теперь стоял в растерянности, не зная, как реагировать на бесцеремонность нового посетителя. Они с Оливером обменялись понимающими взглядами. Перехватив его, Монк неожиданно для себя расстроился. Но сейчас он находился в положении просителя и не мог позволить себе сарказма. Он сделал шаг в сторону, давая адвокату возможность увидеть стоявшую за его спиной мисс Лэттерли.

Рэтбоун был строен и одет с безупречным изяществом человека, не стесненного в средствах. Стремление к внешней элегантности не требовало от него усилий, превратившись в привычку. Однако при виде бледного лица девушки и ее забрызганной грязью одежды он утратил свое обычное хладнокровие и, забыв про Монка, в волнении шагнул к ней:

– Эстер, дорогая, что случилось? Вы выглядите совершенно… измученной!

Прошло около двух месяцев с момента их последней встречи, да и та была, в общем, случайной. Эстер не имела ясного представления, что Оливер думает об их отношениях. Формально они были скорее профессиональными, чем приятельскими, а кроме того, она не принадлежала к его кругу. И все же по большому счету они были дружнее, чем большинство знакомых между собой людей. Их связывала страстная вера в справедливость, и в разговорах на эту тему они были откровенны, как никто. Вместе с тем у каждого из них существовал целый мир собственных переживаний, недоступный для другого.

Сейчас юрист смотрел на девушку с явной тревогой. Лэттерли было известно, какая проницательность скрывается за его внешним лоском.

– Расскажите же ему, бога ради! – воскликнул Монк, махнув рукой в сторону кабинета. – Но только не здесь, – добавил он на случай, если от растерянности его спутница может оказаться столь неосмотрительной.

Не взглянув на сыщика, Эстер прошла в кабинет. Уилья-м двинулся за ней, а Рэтбоун, войдя последним, затворил дверь.

Не теряя времени, медсестра начала рассказ. Спокойно и обстоятельно, стараясь проявлять как можно меньше эмоций, она изложила адвокату все детали происшедшего.

Оливер слушал ее, не перебивая. Монк дважды попытался было вмешаться, но оба раза передумал.

– Где сейчас брошь? – спросил адвокат, когда мисс Лэттерли наконец замолкла.

– У леди Калландры, – ответила она. Рэтбоун достаточно хорошо знал леди Дэвьет, и дополнительных объяснений не требовалось.

– Но она не присутствовала при том, как вы обнаружили брошь? Впрочем, это неважно, – быстро добавил он, заметив, как напряглась его посетительница. – Вы не могли ошибиться насчет того, что миссис Фэррелайн оставила украшение в Эдинбурге?

– Не думаю. Ей незачем было брать его с собой, поскольку подходящее к нему платье было запачкано, а она совершенно твердо сказала, что не надевает его ни с каким другим. Как вы думаете, что же на самом деле случилось? – не удержалась девушка от вопроса.

– Ваша сумка не похожа ни на одну из тех, что были у миссис Фэррелайн с собой или в багажном вагоне? Или из тех, которые вы видели в ее гардеробной в Эдинбурге? – уточнил Оливер.

Эстер ощутила озноб:

– Нет. У меня самый обычный мягкий коричневый кожаный саквояж. А чемоданы миссис Фэррелайн из желтой свиной кожи и с ее монограммой. И они все одинаковые. – Во рту у сиделки пересохло, голос ее дрожал. Она ощущала растущую тревогу стоявшего за ее спиной Монка. – Перепутать наши вещи невозможно, – закончила Лэттерли.

– В таком случае, боюсь, единственное объяснение состоит в том, что все это подстроено, но представить, зачем это кому-то понадобилось, я не могу, – холодно произнес Рэтбоун.

– Но я не пробыла там и дня! – возразила Эстер. – И никого ничем не обидела!

– Лучше всего вам немедленно отправиться за этой брошью и привезти ее ко мне, – решил адвокат. – Я напишу поверенному миссис Фэррелайн и через него извещу семейство, что вещь найдена и что мы возвратим ее при первой возможности. Прошу вас, не теряйте времени. На мой взгляд, любое промедление сейчас недопустимо.

Медсестра поднялась со стула.

– Ничего не понимаю… – беспомощно проговорила она. – Все это совершенно нелепо!

Рэтбоун тоже встал, чтобы проводить ее. Он бросил быстрый взгляд на Монка и вновь обернулся к ней:

– Быть может, это какая-то неизвестная нам семейная ссора или даже интрига, направленная против миссис Фэррелайн и трагически прерванная ее смертью. Сейчас это несущественно. Ваше дело – привезти брошь мне, я дам вам за нее расписку и спишусь с душеприказчиками покойной леди.

Девушка все еще колебалась и в полном смятении перебирала в памяти лица: Мэри, Уна, Элестер за обеденным столом, красавица Айлиш, Байярд и Квинлен, столь откровенно друг друга недолюбливающие, торопящийся по своим делам Кеннет, погруженная в себя Дейрдра, мужчина, чей портрет висит в холле, вечно пьяный, что-то бормочущий дядя Гектор…

– Пошли! – резко бросил Уильям, решительно беря ее за локоть. – Время не терпит, а торчать здесь и пытаться разгадать загадку, не имея никаких данных, бессмысленно.

– Да, иду, – по-прежнему неуверенно откликнулась она и взглянула на юриста. – Спасибо.

До дома Калландры они доехали в молчании. Детектив был погружен в свои мысли, а Эстер вновь и вновь вспоминала свое пребывание в Эдинбурге, мучительно пытаясь понять, почему кто-то решил сыграть с ней столь злую и жестокую шутку. Кто это мог быть? Сама Мэри? Или Гектор? Или одна из горничных? Это не исключено. Какая-нибудь служанка из ревности решила доставить ей неприятность, быть может, даже наде-ясь занять ее место.