Грехи волка

Заключенная заставила себя улыбнуться. Конечно, Оливер говорил так лишь затем, чтобы поддержать ее, но и эти слова были для нее важны. Ей хотелось им верить, и она ухватилась за них:

– О да! Спасибо…

Их разговор был прерван скрежетом ключа в замке и появлением надзирательницы, по-прежнему мрачной и неумолимой.



Прежде чем разыскивать Уильяма Монка, к которому Рэтбоун испытывал весьма смешанные чувства, он заехал в свою контору на Вере-стрит. Разговор с Эстер дал ему не слишком много с практической точки зрения, и сейчас юрист чувствовал себя более опустошенным, чем ожидал. Посещение клиентов, подозреваемых в преступлении, всегда было для него испытанием. Естественно, все они были напуганы и подавлены арестом. Даже настоящих преступников заключение и предъявление обвинения захватывало врасплох. Те же, кто был невиновен, оказывались беспомощными перед обрушившимися на них обстоятельствами и совершенно терялись.

Прежде ему приходилось видеть мисс Лэттерли рассерженной, возмущенной несправедливостью, борющейся за других и близкой к отчаянию, но никогда в ней не чувствовалось страха за себя. Пока ничто не угрожало ее свободе, она всегда была сильнее обстоятельств.

Сняв пальто, Оливер отдал его стоявшему в ожидании клерку. Эстер всегда была так нетерпима к проявлениям глупости, всегда так неистово рвалась в бой… В женщине такая черта могла показаться непривлекательной и порой даже раздражала. Для общества это было неприемлемо. Адвокат улыбнулся, представив, как восприняли бы подобное поведение знакомые ему респектабельные дамы. Можно вообразить выражения их благовоспитанных физиономий. С едкой усмешкой в собственный адрес мужчина подумал, что самого его в первую очередь привлекали именно эти свойства ее характера. С женщинами более мягкими, больше придерживающимися условностей, ему было легче, спокойнее – их поведение в меньшей мере противоречило его жизненным правилам, представлениям и, разумеется, светским и профессиональным привычкам. Но, расставшись с любой из них, Оливер больше никогда ее не вспоминал, они его не трогали и не вдохновляли его. Спокойная, ровная жизнь при всех своих достоинствах начинала приедаться.

Машинально поблагодарив клерка, Рэтбоун прошел в свой кабинет, закрыл за собой дверь и присел за стол. Он не имеет права допустить, чтобы с Эстер случилась беда. Он – один из лучших адвокатов Англии, и именно ему следует защитить ее и опровергнуть это нелепое обвинение. Его раздражало, что придется воспользоваться помощью Монка, чтобы докопаться до истины или хотя бы доказать невиновность девушки, но, не располагая фактами, он ничего не добьется.

Не то чтобы он не любил Уильяма, вовсе нет. Этот сыщик обладает блестящим умом, смелостью и своеобразным благородством – этого у него не отнимешь, несмотря на его колючий нрав, зачастую дурные манеры и обычное высокомерие. Но при всей своей самоуверенности, элегантности и прекрасной дикции он – не джентльмен. Трудно сказать, в чем тут дело, но это так. Оливер всегда замечал в нем какую-то подчеркнутую агрессивность. А уж его отношение к Эстер было просто возмутительным.

Эстер! Ее благополучие – вот единственное, что сейчас важно. А его собственные чувства к Монку не имеют никакого значения. Нужно послать за ним, а до прихода детектива приготовить необходимую сумму, чтобы отправить его в Эдинбург ночным поездом. И пусть остается там до тех пор, пока самым тщательным образом не разберется, чья ревность, финансовые проблемы или иные неприятности в семействе Фэррелайнов породили это нелепое происшествие.

Адвокат позвонил, вызывая клерка, и, когда тот появился, хотел обратиться к нему, но заметил странное выражение его лица.

– В чем дело, Клементс? Что случилось? – забеспокоился Рэтбоун.

– Полиция, сэр. Вас желает видеть инспектор Дэйли.

– А! – взбодрился Оливер. – Пригласите его, Клементс.

Быть может, обвинение отпало и ему уже нет необходимости посылать за Монком?

Клерк, прикусив губу, бросил на хозяина тревожный взгляд и повиновался.

– Итак? – с надеждой обратился юрист к инспектору Дэйли, появившемуся в дверях с важным и скорбным видом. Он был уже готов спросить, не рухнуло ли обвинение, но что-то в поведении инспектора остановило его.

Дэйли аккуратно притворил за собой дверь и щелкнул задвижкой.

– Мне очень жаль, мистер Рэтбоун, – отчеканил он ровным голосом. При иных обстоятельствах услышать такой голос среди невнятного лондонского говора было бы даже приятно. – Но у меня достаточно скверные новости.

При первых же его словах Оливер понял, что произошло нечто ужасное. У него перехватило дыхание и пересохло во рту.

– В чем дело, инспектор? – Он старался говорить так же спокойно, как Дэйли, подавляя растущий страх.

На грубом лице полисмена отразилось сочувствие:

– К сожалению, сэр, мистер и миссис Мердок остались не удовлетворены полученными объяснениями относительно причин столь внезапной смерти несчастной миссис Фэррелайн. Они пригласили собственного врача, чтобы он провел обследование… – Дэйли замялся.

– Вы имеете в виду вскрытие? – резко спросил адвокат. Какого дьявола этот человек ходит вокруг да около? – Ну, и что же?

– Доктор не верит, что бедная дама умерла естественной смертью, сэр.

– Что?!

– Он не верит…

– Я прекрасно слышал! – Рэтбоун попытался встать, но почувствовал, что ноги его не слушаются. – Но что же в ней… неестественного? Разве полицейский врач не констатировал сердечный приступ?

– Да, сэр, констатировал, – согласился инспектор. – Но это было поверхностное обследование, проведенное с учетом того, что речь шла о пожилой даме и к тому же с больным сердцем.

– А теперь вы утверждаете, что это не так? – Юрист непроизвольно повысил голос и тут же почувствовал, что его слова прозвучали чересчур резко. Ему следует держать себя в руках!

– О нет, сэр, разумеется, нет, – покачал головой Дэйли. – Никто не сомневается, конечно, что она была пожилой и уже давно страдала этим недугом. Но когда личный доктор мистера Мердока повнимательнее осмотрел ее, как его просили, у него возникли некоторые сомнения. И тогда мистер Мердок предложил провести вскрытие, поскольку в данных обстоятельствах миссис Мердок имеет права его требовать – из-за этой кражи и все такое…

– Что вы, черт возьми, имеете в виду?! – вспылил Оливер. – Не думаете же вы, что мисс Лэттерли придушила свою пациентку из-за какой-то побрякушки? А потом тут же сообщила о своей находке и сделала все возможное, чтобы возвратить эту вещь семье?

– Нет, сэр, не придушила, – спокойно возразил инспектор, и у Рэтбоуна потемнело в глазах. – Отравила, – договорил Дэйли. – Двойной дозой лекарства, если быть точным. – Он с глубокой печалью взглянул на адвоката. – Так показало вскрытие. Это не так просто обнаружить, поскольку создается впечатление смерти от сердечного заболевания. Но, учитывая, что леди принимала это лекарство, а в аптечке оказалось два пустых флакона, тогда как должен был быть только один, согласитесь, вполне естественно было подумать о таком варианте. Вывод, конечно, не слишком приятный, но неопровержимый. Сожалею, сэр, но теперь мисс Лэттерли арестована по обвинению в убийстве.

– Но к-как ж-же… – Голос Рэтбоуна сорвался, его пересохшие губы не могли выговорить ни слова.

– Ведь больше там никого не было, сэр. Миссис Фэррелайн чувствовала себя прекрасно, когда их с мисс Лэттерли доставили к поезду в Эдинбурге, а к моменту прибытия в Лондон она, бедняжка, была мертва. Скажите, существует ли этому какое-либо иное объяснение?

– Не знаю! Должно существовать! – запротестовал юрист. – Мисс Лэттерли – смелая и честная женщина, служившая в Крыму вместе с Флоренс Найтингейл. Она спасла десятки жизней, часто рискуя собственной. Она пожертвовала покоем и безопасностью ради Англии и…

– Все это мне известно, – жестко перебил его полицейский. – Докажите, что миссис Фэррелайн убил кто-то другой, и я первый откажусь от обвинения против мисс Лэттерли. Но до тех пор она будет находиться в заключении. – Он вздохнул, с грустью глядя на адвоката. – Мне самому это не слишком по душе. Она производит приятное впечатление, а я потерял в Крыму брата. Мне известно, сколько некоторые из этих женщин сделали там для наших ребят. Но служба есть служба, нравится она тебе или нет.

– Да… Да, конечно… – Рэтбоун откинулся в кресле, чувствуя себя настолько разбитым, словно ему пришлось пробежать большое расстояние. – Спасибо вам. Я займусь этим делом, постараюсь выяснить, что же произошло на самом деле, и доказать ее непричастность.


– Да, сэр. Желаю удачи, сэр. Тут необходимо все ваше искусство и большое везение. – С этими словами инспектор повернулся и вышел, провожаемый взглядом Оливера.

Через несколько мгновений в дверь просунулось взволнованное лицо клерка:

– Могу я чем-нибудь помочь, мистер Рэтбоун?

– Что? – вздрогнул юрист, пытаясь собраться с мыслями. – В чем дело, Клементс?

– Могу я чем-то помочь, сэр? Насколько я могу судить, у вас неприятности…

– Вы правы. Немедленно разыщите мистера Уильяма Монка.

– Мистера Монка, сэр? Сыщика?

– Да-да, именно сыщика! Приведите его сюда.

– Мне придется как-то объяснить ему причину, – с тоской отозвался Клементс. – Он не из тех, кто явится по первому моему слову.

– Скажите ему, что дело Фэррелайнов получило скверный оборот и мне срочно необходима его помощь! – едва не перешел на крик Оливер.

– А если мне не удастся отыскать его…

– Ищите, пока не найдете! Без него не возвращайтесь! Понятно?

– Да, сэр. Простите, сэр.

Рэтбоун опомнился:

– За что? Вы ни в чем не виноваты.

– Нет, сэр. Но мне очень жаль, что в деле Фэррелайнов возникли затруднения. Мисс Лэттерли – такая славная девушка! Надеюсь… – Служащий запнулся. – Я непременно разыщу мистера Монка и приведу его сюда.

Однако прошло несколько мучительных часов, прежде чем Уильям, бледный, с плотно сжатыми губами, без стука распахнул дверь конторы.

– Что случилось?! – воскликнул он. – Что еще произошло? Почему вы до сих пор не связались с поверенным Фэррелайнов и не объяснили ему суть дела? – Он поднял брови. – Уж не хотите ли вы послать меня для этого в Эдинбург?

Все те чувства, которые юрист старался подавить в себе с момента первой встречи с Дэйли – страх, беспомощность, негодование, предчувствие грядущих бед, – вылились в обыкновенную вспышку гнева.

– Нет, не хочу, – сквозь зубы процедил он. – Вы что, воображаете, что я отправил Клементса рыскать по всему городу просто потому, что мне понадобился посыльный?! Если это – все, на что вы способны, значит, я зря потратил время – и свое, и ваше. Нужно было обратиться к кому-то другому. Господи, да к кому угодно!

Монк еще сильнее побледнел. Поведение адвоката сказало ему больше, чем напечатанный крупным шрифтом текст. Он увидел в нем страх и неуверенность, что для Рэтбоуна было хуже пощечины.

– Тело Мэри Фэррелайн по требованию ее дочери, Гризельды Мердок, было подвергнуто вскрытию, – холодно проговорил Оливер. – Нет сомнений, что она умерла от чрезмерной дозы лекарства – того самого, давать которое входило в обязанности Эстер. В связи с этим полиция обвиняет Эстер в убийстве с целью похищения жемчужной броши.

Он испытал горькое удовлетворение при виде того, как лицо сыщика стало мертвенно-белым, а в глазах его отразилось потрясение, словно на него внезапно обрушился неодолимый ураган. Несколько мгновений они стояли лицом к лицу в гробовом молчании. Все же Монк пришел в себя быстрее, чем мог ожидать юрист, и – следовало признать – быстрее, чем он сам.

– Полагаю, мы оба убеждены в невиновности Эстер? – ровным голосом проговорил Уильям. – Несмотря на любые доказательства обратного?

Рэтбоун слабо улыбнулся, вспомнив, с каким подозрением отнесся Монк к себе самому, когда очнулся, лишившись памяти, и как настойчиво плел он тогда паутину испытаний, чтобы понять о себе хоть что-то. По глазам детектива адвокат понял, что и тот вспомнил об этом же, и оба мгновенно ощутили полное взаимопонимание. Казалось, рухнула разделявшая их стена. Враждебность исчезла.

– Разумеется, – согласился Оливер. – Нам известны лишь обрывки истинной картины. Когда мы узнаем все, история предстанет в совершенно ином свете.

Сыщик улыбнулся, но затем в нем почти сразу проснулась прежняя агрессивность:

– А что позволяет вам полагать, что мы узнаем все? Разве кто-нибудь, черт возьми, знает всю правду о чем бы то ни было? Вы, к примеру?

– Иногда мне удается узнать достаточно для того, чтобы отвести возражения, – холодно проговорил Рэтбоун. – Это приносит неплохие результаты. Так вы готовы оказать мне практическую помощь или предпочитаете, стоя здесь, вести дискуссии на отвлеченные философские темы?

– Ах, практическую помощь! – вскинув брови, саркастически усмехнулся Монк. – Что вы имеете в виду? – Он скользнул взглядом по столу в поисках каких-либо свидетельств активности адвоката, но ничего не обнаружил.

Оливеру было бы нетрудно объяснить ситуацию: с момента ухода Дэйли и до появления Уильяма он был занят завершением неотложных дел, чтобы получить возможность полностью отдаться делу Фэррелайнов. Однако он не желал оправдываться перед детективом.

– Существуют три возможных объяснения происшедшего, – заговорил он ровным голосом.

– Ну, естественно! – перебил Монк. – Мэри могла по ошибке принять слишком большую дозу лекарства…

– Нет, не могла, – уверенно возразил Рэтбоун. – Сама она его вообще никогда не принимала. Если говорить об ошибке, то ее допустил кто-то, отмерявший порции препарата еще до отъезда из дома Фэррелайнов в Эдинбурге. Если же она приняла его сама, то лишь намеренно, а в таком случае следует говорить о само-убийстве, и это – второе из возможных объяснений. Однако все обстоятельства, да и характер леди, судя по словам Эстер, свидетельствуют, что это абсолютно невероятно.

– А третье объяснение – убийство, – закончил Уилья-м. – Но совершила его не Эстер, а кто-то другой.

– Вот именно.

– Или ошибка, или убийство. А кто готовил лекарство? – спросил Монк. – Врач? Или аптекарь?