Грехи волка

Глава 7




Монк возвращался домой замерзший и усталый, размышляя над возникшей перед ним дилеммой. Он обе-щал все рассказать миссис Макайвор, если сумеет выяснить, на что Дейрдра тратит свои деньги, а точнее – деньги Элестера. Теперь, зная ответ, он инстинктивно чувствовал, что говорить об этом не следует никому, и уж особенно – Уне.

Конечно, вся эта затея совершенно безумна и лишена реального смысла, но это благородное безумие, к тому же не причиняющее никому ни малейшего вреда. Ну, правда, изобретательница тратит на него деньги. Но у Фэррелайнов их масса, и пусть лучше она спустит их на безобидные глупости вроде летающей машины, чем на карты, любовника или на тряпки и драгоценные побрякушки ради того, чтобы выглядеть богаче и красивее своих подруг. Все равно ведь она это дело не бросит!

Детектив вдруг поймал себя на том, что шагает очень быстро, с высоко поднятой головой и что, увлеченный своими мыслями, он едва не проскочил мимо дома с вывеской «Гостиница У. Форстера».

Утром, однако, он сообразил, что мог бы извлечь из своей сделки с Дейрдрой и побольше выгоды. Ему следовало расспросить ее о счетных книгах компании и проверить, насколько оправданно обвинение, брошенное Гектором. А еще нужно было решить, что же сказать Уне. Она не допустит, чтобы сыщик просто бросил это дело, а уклониться от встреч с ней можно только одним способом – не посещая дом Фэррелайнов, что совершенно невозможно.

Эта мысль напомнила Уильяму об Эстер, и он даже удивился, какой болью отозвалось воспоминание. Он всегда воспринимал мисс Лэттерли в первую очередь как умного и полезного соратника, но его личное отношение к ней было достаточно сложным. В общем и целом она ему не нравилась, хотя он и признавал за ней ряд достоинств. Детектива раздражали ее манерность и некоторая театральность в поведении. При общении с ней можно было в любой момент ожидать какого-нибудь сюрприза. Все это, конечно, не беда, но достаточно неприятно.

Но теперь, если он не найдет истинного убийцу Мэри Фэррелайн, Эстер погибнет. Ему больше никогда не удастся встретиться, поговорить с ней, увидеть ее гордой, несколько угловатой фигуры, она никогда не подойдет к нему, готовая тут же затеять ссору или ввязаться во что-нибудь, командовать им и высказывать свои безапелляционные суждения. Если ему попадалось какое-нибудь безнадежное, заведомо проигранное дело, только она до самой последней минуты поддерживала Монка, даже когда поражение уже представлялось очевидным им обоим.

Глядя в окно на серую мостовую Грассмаркета и на свинцовое небо в просветах между крышами, Уильям чувствовал себя бесконечно одиноким. Среди бела дня его охватили тьма и холод. Он подумал, каким пустым будет мир без Эстер, и его рассердило, что эта мысль оказалась для него столь мучительной.

Сыщик вышел из дома и, быстро миновав Кингс-стэйблс-роуд, направился к Эйнслай-плейс. Прежде всего следовало поговорить с Гектором Фэррелайном и заставить его разъяснить брошенные им туманные намеки насчет конторских книг компании. Если в них и вправду что-то подделано, это может оказаться причиной убийства, поскольку вполне вероятно, что Мэри знала об этом или ей собирались это рассказать.

Оправданием визита могла послужить необходимость сообщить Уне, что он продолжает розыски относительно Дейрдры, но пока ему удалось лишь выяснить, что она крайне непрактична в покупках и склонна к экстравагантности в одежде. В случае, если бы миссис Макайвор потребовала подробностей, Монк оказался бы в затруднении, но сейчас ему было не до того, чтобы думать об этом.

После морозной ночи утренний воздух был весьма свеж, но Уильям, спешивший к Принсес-стрит, не чувствовал холода. Он еще по-настоящему не знал Эдинбурга за пределами ближайших окрестностей Грассмаркета, но город нравился ему все больше. В старой его части, раскинувшейся на склоне, теснились высокие дома, густой сетью переплетались переулки, тупички, крутые лестницы и неожиданно открывающиеся взгляду дворики. Особенно замечателен был восточный участок, вблизи улицы Ройял-майл, в дальнем конце которой стоял Холирудский дворец.

Мактир, встретивший детектива своей обычной скорбной миной, словно в предчувствии несчастья, принял у него пальто и шляпу:

– С добрым утром, мистер Монк. Похоже, дождь скоро усилится.

Но Уильям в тот момент был настроен спорить:

– Усилится? Да на дворе совершенно сухо! Погода очень славная.

Однако сбить дворецкого с мысли было не так легко.

– Это ненадолго, – покачал он головой. – Вы, без сомнения, к миссис Макайвор?

– Она сможет меня принять? Я хотел бы также повидать майора Фэррелайна, если он в состоянии со мной разговаривать.

Мактир вздохнул:

– Затрудняюсь ответить, сэр. Но сейчас узнаю. Будьте любезны подождать в гостиной.

Сыщик стоял в полумраке комнаты с приспущенными шторами, ощущая странную робость. Лгать Уне в лицо оказалось даже труднее, чем он ожидал.

Он круто обернулся на звук отворяемой двери, чувствуя, что у него пересохли губы. Миссис Макайвор не была по-настоящему красивой, но ее сильная натура вызывала в нем не только интерес, но и восхищение. Внешность, даже самая яркая, быстро надоедает, тогда как ум, сила воли, страстность и способность отдаваться чувствам сохраняют привлекательность гораздо дольше. Наконец, детектива притягивала в ней какая-то тайна, нечто, чего он не мог понять и к чему не имел доступа. Эта мысль заставила его вспомнить о ее муже Байярде. Чем он понравился Мэри? Он добился руки Уны и после этого так влюбился в Айлиш, что не в состоянии скрывать свои чувства даже в присутствии собственной жены. Разве можно быть таким легкомысленным и одновременно таким жестоким? Видит ли все это миссис Макайвор? Может быть, она настолько любит его, что прощает его слабость? Или все дело в ее любви к сестре? Проникнуть к ней в душу было невозможно.

– Доброе утро, мистер Монк, – прервал его размышления голос Уны, вернувший Уильяма к реальности. – У вас есть что сообщить мне? – В ее тоне было нечто большее, чем простая вежливость. Она обращалась не к исполнителю своего поручения, а к другу.

Малейшее колебание, и он выдаст себя. Эти спокойные ясные глаза так наблюдательны!

– Доброе утро, миссис Макайвор, – отозвался сыщик. – Боюсь, что не слишком много – всего лишь то, что до сих пор я в своих поисках не обнаружил в поведении вашей невестки ничего предосудительного. Не думаю, чтобы она предавалась игре или водила компанию с недостойными людьми. Уверен, что у нее нет любовника и что никто не вымогает у нее деньги – в уплату старых долгов или за молчание о каком-либо давнем грехе. – Он улыбнулся, взглянув стоящей перед ним женщине прямо в глаза – без вызова, а как бы невзначай. Когда лжешь, нужно демонстрировать предельную откровенность. – Похоже, это просто сумасбродная особа, не знающая цены деньгам и не имеющая ни малейшего понятия о том, как следует вести финансовые дела.

За дверью хихикнул кто-то из горничных, и тут же снова стало тихо.

Уна внимательно посмотрела на сыщика. Уже много лет он не встречал такого проницательного взгляда, такой способности проникать в душу собеседника, читать не только его мысли, но и чувства, постигать его слабости и вожделения.

Вдруг лицо ее озарила улыбка:

– Вы так меня успокоили, мистер Монк!

Поверила ли она ему или это просто вежливый способ на время сменить тему?

– Я рад, – отозвался детектив, сам удивляясь, какое облегчение испытал оттого, что трудный момент уже позади.

– Спасибо, что рассказали мне не откладывая. – Дама направилась в глубь комнаты, по пути машинально поправив стоящий на столе сухой букет. Эти засушенные цветы навели Уильяма на мысль о похоронах. Словно прочитав его мысли или, быть может, заметив выражение его лица, она поморщилась. – Не правда ли, этому букету здесь не место? Думаю, нужно его убрать. Мне больше нравятся свежие листья. А вам?

Не слишком приятно, когда так легко угадывают твои мысли. Сыщику пришло на ум, что, возможно, миссис Макайвор точно так же разгадала его ложь, но предпочла не показывать этого.

– Я не люблю искусственных цветов, – согласился он, усилием воли сохраняя на лице улыбку.

– Вам, должно быть, пришлось немало потрудиться, – непринужденно продолжала Уна.

В первый момент Уильям не понял, что она имеет в виду, но тут же сообразил, что собеседница вернулась к его сообщению о Дейрдре. Не преувеличил ли он свои открытия? Что делать, если она поинтересуется, каким образом он все это выяснил?


– Вы совершенно уверены в том, что сказали? – настаивала Уна. Действительно ли в ее глазах промелькнула насмешка или детективу это только показалось?

– Убежден. Мне удалось обнаружить лишь доказательства ее сумасбродства и абсолютного непонимания, что не всегда следует платить столько, сколько с тебя запрашивают, – ответил он. – Зато очень многое свидетельствует, что она – в высшей степени достойная женщина.

Миссис Макайвор стояла спиной к окну, и на этом фоне ее волосы были похожи на нимб.

– Хм, – вздохнула она. – И вы так быстро все это выяснили… А вот на поиски доказательств, необходимых для осуждения мисс Лэттерли, вам понадобилось много дней…

А ведь ему следовало это предвидеть!

– Мисс Лэттерли приложила все усилия, чтобы скрыть подобные доказательства, миссис Макайвор, – нашелся Монк. – А миссис Фэррелайн скрывать нечего. Разве можно сравнить убийство с мелкими прихотями вроде беготни по портным, модисткам и галантерейным лавкам из слабости к модным перчаткам, чулкам, туфелькам, мехам, украшениям или духам?

– Боже правый! – со смехом обернулась к нему Уна. – Какой выразительный перечень! Кажется, я начинаю понимать. Во всяком случае, я вам весьма признательна. И с вашей стороны было очень любезно так быстро дать мне ответ. А как продвигается ваше собственное расследование?

– Пока что я не нашел ничего такого, на чем защита может поймать нас, – совершенно искренне ответил Уильям. – Мне бы очень хотелось узнать, где сиделка достала дополнительную дозу дигиталиса. Но либо он был куплен не у здешних аптекарей, либо они предпочитают об этом помалкивать.

– На мой взгляд, это неудивительно. Продав его, они, пусть невольно, оказались соучастниками убийства, – заметила Уна, глядя ему в лицо. – Люди не любят ставить под угрозу свою репутацию, особенно деловую. Это не способствует торговле.

– Верно, – усмехнулся сыщик. – И все же я бы очень хотел найти того, кто это сделал. Защита установит, что выйти из дома она могла лишь очень ненадолго. К тому же, находясь в незнакомом городе, она не могла уйти далеко!

Миссис Макайвор хотела было что-то сказать, но только вздохнула. Затем, немного помолчав, она спросила:

– Значит, вы сдались, мистер Монк? – В ее голосе звучало разочарование и едва заметный вызов.

Детектив чуть было не ответил не подумав. У него с языка уже готово было сорваться решительное возражение, когда он сообразил, что горячность может выдать его, и постарался скрыть свои чувства.

– Еще нет, – нарочито небрежно ответил он, – но я близок к этому. Похоже, я сделал все, что мог, чтобы обеспечить успешный исход.

– Надеюсь, вы еще навестите нас до отъезда из Эдинбурга? – Лицо Уны было непроницаемым. Притворяться ей не требовалось, и она это знала. Это было ниже ее достоинства.

– Благодарю, с удовольствием. Вы очень любезны.

Они попрощались, и, едва она удалилась, оставив Монка одного в пустом холле, тот бросился наверх в поисках Гектора Фэррелайна. Если дожидаться Мактира, придется объяснять, зачем ему понадобился майор, и вполне вероятно, что он получит вежливый отказ.

Уильям знал расположение комнат в доме по своим прежним посещениям, когда беседовал с прислугой и ему показывали спальню Мэри, будуар и гардеробную, где хранились ее чемоданы и аптечка.

Без труда найдя комнату старшего из Фэррелайнов, детектив постучался. Дверь почти тотчас распахнулась с энергией, получившей объяснение, как только он увидел лицо Гектора, явно поджидавшего кого-то другого – быть может, Мактира с порцией живительного напитка. Монк уже понял, что семейство не препятствует подобным возлияниям и не слишком старается удержать дядюшку в трезвом состоянии.

– А, опять сыщик! – неприязненно пробурчал Фэррелайн. – Так за все время ничего и не нашли… За что вам только это дурачье платит!

Уильям вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. При других обстоятельствах он разозлился бы на такие слова, но сейчас ему было важнее расспросить майора.

– Я занят поисками свидетельств, которые защита могла бы использовать, чтобы обелить мисс Лэттерли, – ответил он, глядя старику прямо в лицо. Тот производил впечатление совершенно больного – бледный, с покрасневшими глазами и неуверенными движе-ниями.

– Почему она убила Мэри? – с тоской произнес Гектор, съежившись в большом кожаном кресле у окна. Он даже не потрудился предложить Монку сесть. Все убранство комнаты явно свидетельствовало, что здесь обитает мужчина. У одной из стен в дубовом шкафу громоздились груды книг, но детектив издали не мог разобрать их названий. Над камином висела прекрасная акварель, изображающая наполеоновского гусара, а на стене напротив – другая, с изображением воина из полка Серых Шотландских драгун. Чуть пониже помещался портрет офицера в форме отряда горных стрелков – красивого молодого человека, стройного, с привлекательным лицом и большими спокойными глазами. Прошло несколько минут, прежде чем Уильям сообразил, что это – сам Гектор, каким он был лет тридцать назад. Что же должно было произойти, чтобы тот юноша превратился в эту развалину? Неужели все дело в том, что у него был старший брат – натура более сильная, умнее и смелее его? Или поражение и вызванная им зависть сродни тяжелой болезни?

– Почему такая женщина рискнула всем ради нескольких жемчужин? – настаивал Фэррелайн с внезапно вспыхнувшим раздражением. – Это же бессмысленно! Ее повесят… Вы понимаете, что пощады ей не будет?

– Да, – сдавленно произнес Монк. – Понимаю. Недавно вы что-то говорили о том, что конторские книги компании подделаны…

– Ну да. Так и есть, – без малейших колебаний и почти без выражения отозвался Гектор.

– Кем подделаны?

Майор прищурился.

– Кем? – повторил он. – Понятия не имею. Может быть, это Кеннет. Книги ведет он. Но надо быть дураком, чтобы поступить так на его месте. Слишком очевидно. В таком случае он просто глуп.

– А он глуп?

Гектор взглянул на Уильяма, проверяя, не риторический ли это вопрос.

– В меру, – медленно проговорил он. – Таково, во всяком случае, общее мнение.

Не сомневаясь, что он лжет, Монк не стал тем не менее уточнять, чем же Кеннет заслужил презрение своего дяди.

– Откуда вы это знаете? – спросил он, присев на стул напротив старого майора.

– Что? Господи, я ведь живу с ним в одном доме! Причем уже много лет. Неужели непонятно? – огрызнулся тот.

Сыщик даже удивился, сколь мало его разозлил этот выпад.

– Я уже понял, откуда вы знаете, что Кеннет глуп, – холодно пояснил он. – Меня интересует, откуда вы знаете о подчистках в книгах.

– Ах, вот что…