Грехи волка

– С чего это вы отправились на войну? – Гектору требовалась полная ясность. – Вы женщина! Вы же не можете сражаться! – Эта мысль его рассмешила.

– Ну, мистер Фэррелайн, сэр, – строго проговорил Мактир, – идите в свою комнату и немного полежите. Не сидеть же вам тут весь день. Нужно освободить лестницу.

Пожилой мужчина нетерпеливо отмахнулся:

– Уходите, вы! У вас физиономия могильщика! Причем на собственных похоронах!

– Извините, мисс, – обратился домоправитель к Эстер. – Он совершенно несносен, но безвреден. Только много болтает, но другого беспокойства вам не причинит. – Он подхватил Гектора под руки и приподнял. – Пойдемте. Не хотите же вы, чтобы мисс Мэри увидела, как по-дурацки вы себя ведете?

Упоминание Мэри подействовало на Фэррелайна магически. Он бросил последний злобный взгляд на портрет в зале, а потом позволил Мактиру поставить себя на ноги. Вдвоем они стали медленно подниматься по лестнице, дав мисс Лэттерли возможность беспрепятственно последовать за ними.



Сама того не желая, Эстер заснула, а когда проснулась, обнаружила, что пора собираться к раннему обеду. Свой саквояж и плащ она снесла в залу, чтобы сразу быть готовой отправляться на станцию.

Обед подали в той же столовой, но на этот раз стол был накрыт на десятерых, а во главе его сидел Элестер Фэррелайн. Это был представительный мужчина, и медсестра сразу узнала его благодаря семейному сходству. У него было то же длинное узкое лицо, прекрасные волосы, длинный нос с горбинкой и широкий рот. Телосложением он скорее напоминал свою мать, чем мужчину с портрета, а когда заговорил, оказалось, что у этого человека глубокий выразительный голос. Пожалуй, это была самая заметная его особенность.

– Здравствуйте, мисс Лэттерли. Садитесь, пожалуйста. – Элестер указал на единственное остававшееся свободным место. – Я очень признателен, что вы согласились сопровождать маму в Лондон. Теперь мы можем быть за нее совершенно спокойны.

– Благодарю вас, мистер Фэррелайн. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы облегчить ей путешествие. – Сев на свое место, девушка улыбнулась собравшимся за столом. Мэри сидела напротив Элестера, а слева от нее располагался мужчина лет сорока, столь же не похожий на Фэррелайнов, как и Дейрдра. У него была вытянутая к затылку голова, покрытая густыми, почти черными волосами, которые слегка курчавились, глубоко посаженные глаза под темными бровями и прямой длинный нос. Форма его рта выдавала страстную и сильную натуру. Эстер никогда прежде не видела столь интересного лица.

Мэри перехватила ее взгляд.

– Мой зять, Байярд Макайвор, – представила она этого мужчину с довольной улыбкой, а затем обернулась к молодому человеку, сидящему рядом с Уной. О его принадлежности к семье неопровержимо свидетельствовали та же неопределенность черт и цвет волос. В его лице читалась некоторая ироничность и одновременно ранимость. – Мой сын Кеннет, – представила его пожилая дама. – А это – другой мой зять, Квинлен Файф. – Она взглянула на мужчину, сидящего напротив – единственного, еще не знакомого медсестре. Он тоже был красив, но волосы у него были светлыми, почти серебристого цвета, плотно прилегающими к голове, лицо – вытянутым, нос – прямым и непропорционально большим, а рот – маленьким и четко очерченным. Это было умное и проницательное лицо человека, который знает больше, чем говорит.

– Здравствуйте, – вежливо обратилась к собравшимся Лэттерли. Все поздоровались с ней. Пока подавали первое блюдо, разговор не клеился и постоянно прерывался. Сиделку спросили, как прошло путешествие из Лондона, она ответила, что оно было прекрасным, и поблагодарила за внимание.

Элестер, нахмурившись, взглянул на младшего брата, который, казалось, торопился поскорее покончить с едой:

– У нас еще масса времени, Кеннет. Поезд отправляется только в четверть десятого.

Но тот продолжал есть, даже не взглянув в его сторону:

– Я не поеду на вокзал. Попрощаюсь с мамой дома.

На мгновение все замолкли. Уна тоже оторвалась от еды и повернулась к брату.

– Мне нужно уйти, – добавил он вызывающим тоном.

Элестера это объяснение не устроило:

– Куда это ты собрался, если обедаешь дома, а проводить маму не можешь?

– Какая разница, попрощаюсь я с ней здесь или на вокзале? – запротестовал Кеннет. – А обедаю я дома, чтобы побыть с мамой подольше. Поэтому я и не ушел еще до обеда. – Он улыбнулся, довольный убедительностью своего объяснения.

Его старший брат поджал губы, но ничего больше не сказал. Младший же Фэррелайн продолжал так же торопливо есть.

Время от времени Эстер бросала изучающий взгляд на присутствующих. Кеннет явно был поглощен какими-то своими мыслями. Он ел, не глядя по сторонам, а покончив с очередным блюдом, откидывался на стуле, нетерпеливо ожидая, когда ему подадут следующее. Два раза он резко вскидывал голову, словно собираясь что-то сказать, и сиделка догадалась, что этот мужчина хотел попросить принести ему порцию раньше других, но не решился.

Гектор ел очень мало, но дважды опорожнил свой бокал с вином. Прежде чем наполнить его в третий раз, Мактир оглянулся и поймал взгляд Уны. Та едва заметно покачала головой. Эстер уловила этот жест лишь потому, что в этот момент смотрела прямо на нее. Дворецкий убрал бутылку со стола, что Гектор никак не прокомментировал.

Дейрдра упомянула о каком-то предстоящем важном обеде, куда она рассчитывала быть приглашенной.

– И для этого тебе, без сомнения, понадобится новый туалет? – сухо заметил Элестер.

– Это было бы неплохо, – согласилась молодая женщина. – Посуди сам, дорогой, нужно ли, чтобы люди обсуждали, чем же занята жена казначея от одного приема до другого?

– Такое маловероятно, – с улыбкой заметил Квинлен. – Насколько я помню, у тебя за этот год прибавилось уже по крайней мере шесть туалетов. – В его голосе звучало не раздражение, а только легкая насмешка.

– Как жена казначея она должна ходить на приемы гораздо чаще, чем большинство из нас, – уточнила Мэри и как бы про себя добавила: – И слава богу!

Байярд Макайвор взглянул на нее с улыбкой:

– Вы не слишком любите званые обеды, матушка?

Он спрашивал таким тоном, словно уже заранее знал ответ, а в его темных глазах читалась нарочитая наивность, за которой пряталась улыбка.

– Не люблю, – согласилась пожилая дама, блеснув глазами. – Масса людей, озабоченных исключительно собственной важностью, сидят за роскошным столом и изрекают суждения обо всем и обо всех! У меня иногда создается ощущение, что если бы кто-то из них решился пошутить, он был бы немедленно изгнан.

– Вы преувеличиваете, мама, – покачал головой Элестер. – Судья Кэмпбелл весьма свиреп, его жена чересчур важничает, а судья Росс постоянно клюет носом, но большинство все же вполне терпимы.

– Миссис Кэмпбелл? – Мэри с явной неприязнью вскинула седые брови. – Я ниодаа у жизнии не суышаа ничеоо подообноо, – произнесла она с нарочито чудовищным акцентом. – Кодаа я быаа деушкоой, мы не мооли и подуумать…


Айлиш фыркнула и взглянула на Эстер. Очевидно, это была какая-то старая семейная шутка.

– Когда она была девушкой, ее дед торговал рыбой в доках Лита, а ее мать была на побегушках у старого Маквея, – скривился Элестер.

– Не может быть! – недоверчиво воскликнула Уна. – Миссис Кэмпбелл?

– Ну да, – заверил ее брат. – Тогда ее звали Дженни Робертсон. У нее были два хвостика на затылке и дырявые башмаки.

Дейрдра с интересом взглянула на него:

– Я это припомню, когда она в следующий раз попробует смерить меня насмешливым взглядом с головы до ног.

– Старик утонул, – продолжал Элестер, ободренный общим вниманием. – Чересчур много пил и однажды декабрьской ночью свалился в воду в районе доков. Насколько я помню, это было в двадцать седьмом году. Да, в восемьсот двадцать седьмом.

Нетерпение Кеннета наконец победило его осторожность, и он попросил Мактира принести ему десерт, не дожидаясь остальных. Мэри нахмурилась. Элестер открыл было рот, собираясь что-то сказать, но перехватил взгляд матери и передумал.

Уна высказала какое-то замечание о спектакле, который недавно давали в городе. Квинлен согласился с ней, и ему тут же возразил Байярд. Предмет спора был совершенно ничтожен, но Лэттерли послышалась в голосах обоих мужчин такая враждебность, словно речь шла о чем-то необычайно важном для каждого из них. Она посмотрела на Файфа и увидела, что губы его сжаты, а мрачный взгляд устремлен на противоположную сторону стола. Там, прямо напротив, нахмурив брови и стиснув руки, сидел Макайвор. Вид у него был такой, словно он страдал от какой-то внутренней боли.

Айлиш, ни на кого не глядя, склонилась к тарелке, но не прикасалась к еде и даже отложила вилку. Остальные, казалось, ничего не заметили.

Мэри обратилась к Элестеру:

– Дейрдра говорит, что собираются возобновить дело Гэлбрейта. Это правда?

Ее сын медленно поднял голову, и лицо его выразило тревогу и настороженность.

– Сплетни, – проговорил он сквозь зубы, а потом взглянул через стол на жену. – Как раз такие разговоры и дают несведущим людям пищу для домыслов, губящих чужую репутацию. Жаль, что ты не нашла лучшего занятия.

Лицо его матери потемнело от обиды, но она ничего не сказала. Щеки Дейрдры вспыхнули, и на шее молодой дамы задрожала жилка.

– Я не сказала никому ни слова за пределами этой комнаты! – гневно отозвалась она. – И едва ли мисс Лэттерли поспешит оповестить об этом весь Лондон. Там никто и не слыхал о Гэлбрейте! Но все же это правда? Собираются возобновлять дело?

– Разумеется, нет, – сердито ответил Элестер. – Для этого нет никаких оснований. Если бы они были, я не прекратил бы его в тот раз.

– А новых доказательств нет? – настаивала Мэри.

– Там вообще нет доказательств, ни старых, ни новых, – поставил точку ее сын, глядя ей прямо в глаза.

Кеннет встал из-за стола:

– Извините, мне надо идти, не то я опоздаю. – Подойдя к матери, он чмокнул ее в щеку. – Счастливого пути, мама, и передай мои лучшие пожелания Гризельде. – Затем он повернулся к Эстер. – До свидания, мисс Лэттерли. Я очень благодарен вам за помощь и за то, что мама будет в таких надежных руках. Всего хорошего. – С этими словами мужчина, помахав рукой, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

– Куда он пошел? – раздраженно спросил Элес-тер, окидывая взглядом стол и останавливаясь на сестре. – Уна?

– Понятия не имею, – ответила та.

– К женщине, наверное, – предположил Квинлен с едва заметной улыбкой. – Этого следовало ожидать.

– А почему мы о ней ничего не знаем? – продолжал допытываться Элестер. – Если он за ней ухаживает, мы должны знать, кто она такая. – Он взглянул на зятя. – Ты не знаешь, Квин?

Тот вытаращил глаза от изумления:

– Разумеется, нет! Я просто высказал догадку, основанную на жизненном опыте. Возможно, я и ошибаюсь. Может быть, он отправился играть в карты? Или в театр?

– Для театра уже слишком поздно, – вмешался Байяр-д.

– Он же говорил, что опаздывает! – огрызнулся Файф.

– Ничего подобного. Он говорил, что опоздает, если будет дожидаться конца обеда, – возразил Макайвор.

– Сейчас всего без десяти восемь, – уточнила Уна. – Может быть, он пошел как раз в театр.

– Один? – усомнился Элестер.

– Возможно, он встретится с кем-нибудь там. А в чем, собственно, дело? – спросила Айлиш. – Если он за кем-то ухаживает, но без успеха, то ничего нам и не скажет…

– Я хочу знать, кто она такая, прежде чем пойдет речь о каком-либо «успехе», – бросил ей брат. – Тогда уже будет слишком поздно.

– Прекратите пугать себя тем, что еще не случилось, – резко проговорила мать семейства. – Ну, Мактир, подавайте десерт, и постараемся закончить обед по-хорошему. А потом вы проводите нас с мисс Лэттерли на вокзал. Сегодня прекрасный вечер, и у нас впереди приятное путешествие. Гектор, дорогой, будь так любезен, передай мне сливки. Уверена, сливки сюда подойдут, хотя и не знаю, что это за блюдо.

Деверь с улыбкой выполнил ее просьбу. Конец обеда прошел в легкой болтовне, пока не стало ясно, что пора вставать из-за стола, прощаться и, захватив одежду и багаж, выходить к ждущему их экипажу.