Идеальный сын

– Ой, – доносится до меня. Наверное, пошёл сейчас обратно ко входу, скидывает сапоги, оставляя их лежать в углу как попало.

– Есть хочу. Можно я шоколадку мою съем? – кричит он. Улыбаюсь, поднимаюсь и вытираю глаза.

– Ты рюкзак свой не видел?

– Ну… – Видимо, придумывает ответ, а то, если сказать правду, можно и получить.

– Он в твоём домике?

– Да, – сознаётся он.

Мы встречаемся на лестнице. Выражение лица у него какое-то смущённое и грустное одновременно.

– Ну и ладно, – тихо говорю я, – я же просто спросила. Давай, мой ручки и в настолку поиграем.

Он кивает и исчезает в ванной.

Иду в уголок, где с удивлением обнаруживаю его сапожки на подставке. Дёргаю за ручку дверь, проверяю, что закрыто. Как хорошо, а вместе с тем, как печально, что Джейми, когда вошёл, всё закрыл. Видимо, ему передалась моя привычка проверять замки.

Пытаюсь вспомнить, когда я в последний раз видела твои вещи, Марк. До того, как кто-то забрался в дом? Не знаю.

Я, в принципе, могу понять рысканье Йена по твоему кабинету, отчаянную нужду в деньгах, вот это вот извращённое представление, что раз он твой старший брат, то может рыться в твоих вещах и взять на себя исполнение завещания.

Но на кой ему сдались твоя одежда и ботинки? Да и вещи Джейми тоже. Бессмыслица.





Глава 51





Четверг, 5 апреля – до дня рождения Джейми 3 дня


Такие дела: я, может, вся тряслась, вздрагивала от каждого скрипа, но не смогла пошевелиться, когда гнавшийся за мной в Маннингтри незнакомец вдруг обошёл наш дом сбоку и зашёл в сад.

Я развешивала постиранные вещи, а сама думала про шоколадные бисквиты ко дню рождения Джейми, которые запекались в духовке. Думала пойти по магазинам, составляла в голове список покупок. Колечки с разноцветной глазурью, шоколадное печенье, черносмородиновый сок, хлеб, молоко и воздушный шарик.

И тут всё сразу: хруст шагов по гравию, сознание отключается – нет уже списка покупок, – роняю полотенце, поворачиваюсь к дому, а там он – незнакомец, – идёт, нет, прёт в мою сторону.

Хватаю ртом воздух.

Страх как обухом бьёт, ноги подкашиваются, чуть не падаю. В последний момент выпрямляюсь – слава богу, Джейми у себя в комнате играет, а не в домике. Сегодня незнакомец одет иначе: белая рубашка с короткими рукавами и костюмные брюки. Но это всё тот же человек с бледной, обвисшей кожей, тонкими жирными волосами, который гнался за мной по мощёной улице, тот же человек, который стоял на дороге, ждал меня.

– Миссис Кларк, – говорит он.

– Что… Что вам надо? – У меня грудь вздымается так, что мои слова вырываются с тихим вздохом.

Кровь отливает от его лица, и кожа на солнце почти прозрачная.

– Мне нужно с вами поговорить.

Обхожу бельевую верёвку – пусть что-то меня с ним разделяет, да хоть пара полотенец.

Драться или бежать? Бежать. Можно было бы вокруг дома, гаража на выезд из дома, потом на дорогу, а там позвать на помощь. Но он же просто повернётся и побежит тем путём, которым пришёл, и успеет туда же, только гораздо быстрее. Да и если позвать кого-то, откликнутся ли?

Боковая дверь открыта, телефон на кухне. Если даже я брошусь к нему, даже если успею, незнакомец просто зайдёт внутрь и схватит Джейми.

Драться. Бросаю взгляд на лужайку – нет ли какой лопаты, да чего угодно, что сойдёт за оружие. Но нет, ничего.

– Миссис Кларк? Тесс, могу я называть вас «Тесс»?

– Я вам сказала по телефону ещё, что не знаю, над чем работал Марк, нет у меня этого.

Он хмурится, потирает щёку.

– Не понимаю, простите, мы по телефону не говорили.

– Говорили. Вы то ужасное сообщение оставляли на автоответчике, а потом мы… мы с вами разговаривали на прошлой или позапрошлой неделе.


Не могу вспомнить, в какой день это было, вспоминается только мой ужас. Почему он притворяется, будто впервые слышит?

Мышцы в плечах напрягаются, руки крепко сжимаются в кулаки. Драться.

– Уйдите! – кричу я. – Убирайтесь, а то полицию вызову! – Гнев извергается обжигающей лавой мне в кровь, скриплю зубами, по всему телу разливается жар. – Вон! – ору я.

– Я не могу просто уйти, – отзывается он, качает головой, и у него из глаз двумя струйками текут слёзы. – Простите, но мне нужно с вами поговорить.

Молчание. Я наклонилась вперёд, тяжело дышу, готовая драться насмерть, чтобы этот незнакомец ни меня, ни Джейми не тронул, и он – плечи вверх-вниз ходят, а из глаз текут слёзы.

– Что вам надо? – повторяю я свой вопрос, и мой гнев на малую толику утихает, отчего приходит понимание: пришедший говорит с бирмингемским акцентом.

Это тот же человек, который преследовал меня в Маннингтри. Тот же, что ждал меня на дороге. Но внезапно я уже не так уверена, что именно он звонил мне и называл «Тесси».

И в этот момент незнакомца словно оставляют силы, а его кости исчезают, и ему не на чем больше держаться прямо: он падает наземь с руками на коленях, громко рыдая. Обежать его, запереть дверь, вызвать полицию – он и не заметит.

Но хватит мне уже бегать – от него, от всего остального. А то никогда это всё не кончится.

– Как вас зовут? – спрашиваю я, подходя ближе.

– Ричард Уэлкин, – отвечает он, судорожно вздыхая. Поднимает глаза и вдруг осознаёт, что сидит на земле. – Простите, пожалуйста. Я сотрудник той самой авиакомпании.

Он сглатывает, его кадык резко дёргается.

– Да? – Ничего не понимаю.

– Могу я с вами поговорить, пожалуйста?

– На улице, – отвечаю я. – Чтобы ни с места – я пойду на кухню за телефоном. Наберу телефон полиции, и если хоть шаг в мою сторону сделаете или скажете мне что-то нехорошее – я позвоню.

Он кивает, и на лице у него появляется выражение, похожее на облегчение.

Жду ещё немного, а после бегу к дому, стараясь держаться от него подальше – вдруг это всё обман: потеряю бдительность, подойду поближе – а он меня и схватит. Но он сидит как сидел. Тогда я захожу внутрь, закрываю дверь и запираю её.

В воздухе запах горелого шоколада – точно, бисквиты! Вынимаю и ставлю на конфорки. Верхушка почернела, кренятся, неровно поднявшись в духовке. Но если верх срезать, будет, думаю, ничего.

– Джейми, – пытаюсь докричаться до второго этажа.

– Что? – отвечает сын.

– Оставайся в комнате, пока не позову, ладно?

Хватаю телефон, набираю номер полиции.

Снова выхожу на солнечный свет, а Ричард так же сидит на траве. Только уже не плачет, а просто безучастно смотрит вдаль.

Может, тоже присесть, думаю я, но как тогда, если что, убегать? Нет, не буду садиться.

– Зачем вы меня преследовали?

Он прокашливается.

– Давайте лучше я сначала вам скажу, кто я такой. Я работал в отделе кадров, был менеджером среднего звена, и от меня зависело принятие некоторых решений, хотя их было немного. Так, на мне был документооборот и собеседования с сотрудниками при выходе с больничного. – Он говорит так, будто уже отрепетировал эту речь, а я не первая, кому она декламируется.

– Это я проводил собеседование с Филипом Кёртисом, пилотом, который…

– Я знаю, кто это. – Никогда это имя не забуду.

– Вы, наверное, в новостях слышали: Филипа на месяц отстранили от полётов в связи со стрессом и депрессией. Рейс на Франкфурт был первым его рейсом после выхода на работу. В тот день, когда он вернулся с больничного, я должен был с ним провести разговор. Он пришёл ко мне в офис в пять часов вечера. – Голос Ричарда прерывается, он трясёт головой.

– По правилам собеседование должно было продлиться не менее получаса. В нашей компании разработан особый протокол работы с сотрудниками, которые страдают душевными заболеваниями. Согласно ему, я должен был ответить на ряд определённых вопросов. Например: «Есть ли в поведении сотрудника что-то, указывающее на невозможность возвращения к исполнению трудовых обязанностей?»

Солнце давит мне на голову, и внезапно я чувствую слабость. Не знаю, что ему нужно, этому незнакомцу, зачем он пришёл, но страх меня покидает, и его место занимает грусть. Падаю на траву рядом с ним.

– И я этого не сделал.

– Что? Почему?

Он с шумом выдыхает.

– Просто не сделал. Без причины. Взглянул на Филипа, мне показалось, с ним всё в порядке. Он улыбался, мы с ними обменялись шутками про погоду. Я похлопал его по плечу, сказал ему что-то вроде: «Нам некого завтра за штурвал сажать. Хотите – берите рейс». Никогда не забуду, как он на меня тогда посмотрел. Будто я ему подарок сделал. Я ещё сам себя похвалил, мол, какой я молодец, как здорово в ситуации разобрался. Он-то из-за собеседования переживал, а я его мучить не стал. Список вопросов так и остался лежать у меня на столе. Я собирался на следующий день поставить галочки где надо, но… – На его глаза снова наворачиваются слёзы, и когда снова начинает говорить, в его голосе слышится боль. – Да уж, вот это подарок. Возможность со всем навсегда покончить. Тысячу раз я об этом думал, и мне кажется, когда я ему предложил рейс на Франкфурт, он тогда и понял, что сделает, и это моя вина. Это я допустил его до штурвала в обход установленных правил я обеспечил ему этот рейс.

По коже бежит холодок. Марк, боже ты мой, ты умер так напрасно.

– Почему же вы за мной следили?