Исчезновение Стефани Мейлер

Молодая женщина: Что случилось?

Полицейский: Человек погиб. Разбился на мотоцикле.



Претенденты бестолково толпились у сцены, ожидая от Кирка Харви указания подняться. Тот выкрикивал противоречивые команды: сперва надо было взбираться по правой лесенке, потом по левой, то надо было здороваться до подъема на сцену, то, поднявшись, ни в коем случае не здороваться, иначе Кирк заставлял повторить всю процедуру подъема с самого начала. Затем актеры должны были разыграть сцену. Приговор звучал немедленно: Харви кричал “Бездарь!”, и это означало, что кандидат должен немедленно скрыться с глаз маэстро.

Некоторые возражали:

– Как вы можете судить о людях по одной строчке?

– Не стойте над душой, вон отсюда! Режиссер здесь я.

– Можно еще раз попробовать? – попросил несчастный претендент.

– Нельзя! – рявкнул Харви.

– Но мы столько часов ждем, а всего-то одну строчку читаем.

– Слава – это не для вас, ваше место на обочине жизни! А теперь катитесь отсюда, чтобы глаза мои вас больше не видели!



Дакота валялась на диване в гостиной 308-го номера люкс “Палас дю Лак”. Отец устанавливал на письменном столе ноутбук и одновременно разговаривал с дочерью.

– Может, все-таки пойдем на это прослушивание к спектаклю? – предложил Джерри. – Занялись бы чем-то с тобой вдвоем.

– Пффф! Театр – говно, – отозвалась Дакота.

– Зачем ты говоришь такие вещи! А как же чудесная пьеса, которую ты написала? Ее должна была играть школьная труппа!

– Но так и не сыграла, – напомнила Дакота. – С тех пор мне на театр наплевать.

– Подумать только, а в детстве ты была такая любознательная! – с сожалением сказал Джерри. – Что за проклятое поколение, только и сидите в телефонах да соцсетях! Читать не читаете, ничего вам не интересно, только обед свой фотографируете. Ну и времена!

– Чья бы корова мычала, нотации он мне будет читать, – возразила Дакота. – Это твои тухлые передачи превращают людей в мудаков!

– Дакота, не груби, пожалуйста.

– В общем, обойдемся как-нибудь без твоей пьесы. Если нас возьмут, мы отсюда до августа не выберемся.

– Тогда что ты хочешь делать?

– Ничего, – скривилась Дакота.

– На пляж хочешь?

– Нет. Мы когда в Нью-Йорк вернемся?

– Не знаю, Дакота, – рассердился Джерри. – Я правда не хочу с тобой ссориться, но не могла бы ты хоть немножко постараться? Мне, представь себе, тоже есть чем заняться, вместо того чтобы тут сидеть. У “Канала 14” нет яркой передачи на осень, и…

– Так давай свалим, – перебила его Дакота. – Возвращайся и делай все, что тебе нужно.

– Нет. Я договорился, что буду руководить отсюда. Между прочим, у меня сейчас начинается видеоконференция.

– Ну конечно, вечно тебя вызывают, вечно одна работа! Больше тебя вообще ничего не интересует.

– Дакота, тут дел на десять минут! Я же всегда готов побыть с тобой, согласись. Дай мне ровно десять минут, потом будем делать все, что ты хочешь.

– Я ничего не хочу, – пробурчала Дакота, встала и закрылась в своей комнате.

Джерри вздохнул и включил камеру на компьютере: пора было начинать рабочий сеанс видеосвязи с сотрудниками.



За 250 километров оттуда, в самом центре Манхэттена, участники совещания, набившись в конференц-зал на 53-м этаже небоскреба “Канала 14”, болтали в ожидании начала.

– А где патрон? – спросил кто-то.

– В Хэмптонах.

– Ничего себе, прохлаждается, пока мы тут пашем как лошади! Мы горбатимся, а он знай денежки гребет.


– У него, кажется, какие-то неприятности с дочкой, – сказала женщина, дружившая с ассистенткой Джерри. – То ли ширяется, то ли что-то вроде.

– Богатые детки все такие. Чем меньше забот, тем больше с ними проблем.

Внезапно связь установилась, все замолчали. На настенном экране появилось лицо шефа. Все повернулись к нему и поздоровались.

Первым взял слово креативный директор:

– Джерри, по-моему, мы на верном пути. Мы подготовили проект, сразу получивший одобрение на всех уровнях: реалити-шоу о жизни семьи толстяков, которые безуспешно пытаются сбросить вес. Идея придется по вкусу любой аудитории, тут каждый найдет что-то для себя: можно отождествлять себя с ними, можно переживать за них, а можно и смеяться над ними. Мы провели фокус-группы. Судя по результатам, тема сработает.

– О, годится! – обрадовался Джерри.

Креативный директор передал слово менеджеру проекта:

– Мы подумали, что у семейства толстяков может быть коуч, красавчик-тренер, сплошные мускулы, жесткий и злой. Но со временем выяснится, что он сам раньше был толстяком и сумел спустить свои жиры. Эдакий неоднозначный персонаж, публика таких любит.

– Кроме того, он привнесет конфликтное начало, чтобы серии были не похожи одна на другую, – уточнил креативный директор. – Мы уже придумали две-три ударных сцены. Например, понурый толстяк, плача, лопает шоколадное мороженое, а коуч слушает его нытье и одновременно отжимается и делает упражнения на пресс, чтобы стать еще красивее и мускулистее.

– По-моему, очень хорошая идея, – отозвался Джерри, – только не переборщите: насколько я вижу, выходит слишком много пафоса и мало конфликта. А зритель предпочитает конфликт. От сплошного нытья он заскучает.

– Такой поворот мы тоже предусмотрели, – обрадовался креативный директор, снова перехватывая микрофон. – Чтобы было больше конфликта, мы придумали такой вариант: поселим в одном доме отдыха два семейства. Одно будет суперспортивное: родители и дети, сильные, здоровые, едят одни вареные овощи, ничего жирного. Другое – наши толстяки, валяются целый день перед телевизором и жрут пиццу. Два разных образа жизни, острый антагонизм. Спортсмены говорят толстякам: “Эй, парни, пошли с нами на гимнастику, потом пойдем есть тапиоку!” А толстяки шлют их куда подальше: “Нет уж, спасибо, лучше мы поваляемся на диване, будем объедаться начос с сыром и запивать газировкой!”

Присутствующие единодушно одобрили идею. Но тут слово взял директор юридического отдела:

– Есть одна загвоздка: если мы будем заставлять толстяков по-свински обжираться, у них может случиться диабет, и нам же придется оплачивать им лечение.

Джерри жестом отмахнулся от этой проблемы:

– Подготовьте такой договор, чтобы у них ни единой лазейки не было.

Сотрудники юридического отдела немедленно бросились записывать. Теперь настал черед директора по маркетингу:

– Марка чипсов “Грасситос” отнеслась к проекту с энтузиазмом и выразила намерение его поддержать. Они готовы взять на себя часть расходов, но при условии, что в нескольких сериях прозвучит идея, что чипсы помогают сбросить вес. Хотят отмыть репутацию после скандала с ядовитыми яблоками.

– С ядовитыми яблоками? Это еще что? – спросил Джерри.

– Несколько лет назад “Грасситос” обвинили в том, что из-за их продукции дети в школьных столовых толстеют, и они спонсировали бесплатную раздачу яблок в самых бедных школах в окрестностях Нью-Йорка. Но фрукты оказались набиты пестицидами, и дети заболели раком. Четыреста больных детишек чью угодно репутацию похоронят.

– Ох ты, ничего себе, – огорчился Джерри.

– Ну, им еще повезло, – уточнил директор по маркетингу. – Детки оказались из самых бедных кварталов, у родителей, по счастью, не было денег на судебное разбирательство. Некоторые из этих ребятишек и врачей-то в глаза не видели.

– “Грасситос” просит, чтобы мускулистые герои тоже ели чипсы. Надо, чтобы у зрителя возникла связь между мускулами и чипсами. Еще они бы хотели, чтобы коуч или спортивное семейство были латиносами. Для них это очень важный рынок, они хотят его расширять. У них уже и слоган готов: Латинос любит “Грасситос”.

– Отлично, мне нравится, – сказал Джерри, – но надо сперва выяснить, сколько они хотят вложить и имеет ли нам смысл с ними связываться.

– А мускулистые латиносы тоже годятся? – спросил директор по маркетингу.

– Да-да, конечно, – подтвердил Джерри.

– Нам нужны латиносы! – гаркнул креативный директор. – Кто-нибудь записывает?

Уткнувшись в экран в своем номере люкс в “Палас дю Лак”, Джерри не заметил, что Дакота вышла из комнаты и стоит у него за спиной. Она поглядела на него, убедилась, что он целиком поглощен своим совещанием, и пошла прочь из номера. Побродила по коридору, не зная, куда себя деть. За дверью 310-го номера Островски готовился к прослушиванию, читал монологи из классических пьес. Из номера 312, где жили Бергдорф и Элис, доносились звуки бурного соития, и она хмыкнула. В конце концов она решила уехать из отеля. Потребовала у парковщика отцовский “порше” и отправилась в Орфеа. Свернула на Оушен-роуд, двинулась вдоль вереницы домов в сторону пляжа. Сердце у нее колотилось. Вскоре показался их бывший летний дом, где они когда-то были так счастливы вместе. Она остановилась у крыльца и долго смотрела на кованую надпись: райский сад.

Слезы не заставили себя ждать. Она разрыдалась, уткнувшись головой в руль.





* * *


– Джесси! – улыбнулся Майкл Берд, когда я появился в дверях его кабинета. – Чему обязан удовольствием вас видеть?

Пока Анна с Дереком у нее кабинете копались в газетах университета Нотр-Дам, я отправился в редакцию “Орфеа кроникл”, раздобыть статьи тех лет об убийстве.

– Мне нужен архив газеты, – сказал я Майклу. – Могу я попросить вас помочь, не оповещая об этом читателей завтрашнего выпуска?

– Разумеется, Джесси, – обещал он. – До сих пор не могу себе простить, что злоупотребил вашим доверием. Это непрофессионально. Знаете, у меня все время прокручивается в голове одна и та же пленка: мог ли я защитить Стефани?

В его глазах стояла печаль. Он неотрывно смотрел на письменный стол Стефани, прямо напротив. На столе все осталось, как было при ней.

– Вы ничего не могли сделать, Майкл, – попытался я его подбодрить.