Ищейки

Маг почему-то подумал, что в этот раз не будет вреда, если он скажет правду.

– Энвер, – прошептал он на ушко Люсиль. – А меня – Кристоф.

Девушка отстранилась.

– Это имя тебе больше идёт. Так вы с ней пара?

– Что ты, нет! – поспешно ответил смущённый вопросом волшебник. – Мы просто хорошие друзья. Можно даже сказать, компаньоны.

Хозяйка трактира удовлетворённо кивнула, подобрала лежавший рядом молоток. Подбросила его в руке, точно прикидывая, сколько же он может весить. Чародей выжидал.

– Так! – тряхнула головой Люсиль. – Сейчас я стану чинить прореху сама. А ты, раз уж сюда залез, будешь сидеть рядом и рассказывать, в каких местах побывал и что видел. Да смотри рассказывай интересно – приключения не должны навевать скуку, а я не хочу зевать за работой. И ещё, – она погрозила постояльцу молотком. – Решу, что опять заливаешь – скину тебя с крыши, Ар… Кристоф. Так и знай!

Колдун слегка напрягся, но, заметив притаившуюся в уголках её губ озорную улыбку, внутренне перевёл дух.

«Ладно, уж приключений и путешествий на мою долю выпало порядочно. И выдумывать особо не придётся – только поменять кое-что».

– Идёт, – кивнул он.

– Тогда начинай, – сестра Люсиль потянулась за первой сменной пластинкой. – Но только правду. И интересно.

Сотрудник Агентства поиска магических аномалий, краснея в душе, принялся рассказывать. Хозяйка трактира забивала гвозди и комментировала. Они беседовали. Смеялись. Ветер гнал по небу серые облака. Дождя не было.



С крыши Кристоф спустился с таким ощущением, будто знал Люсиль много лет.

Они вошли в трапезную, улыбаясь друг другу. Настроение – что у ищейки, что у мисс Деверо – было одинаково прекрасным.

– «…вы все – коррумпированные бюрократы! Забыли свой гражданский долг! Сами крадёте тысячами, а на невинную девушку всех собак спустить готовы?! Я подам на вас жалобу в мировой суд!» А потом она убегает. А они просто стоят, представляешь? Эти простофили так опешили, что только и посмотрели ей вслед, раскрыв рты. Вот так Энвер удрала оттуда, не заплатив ни шиллинга, – закончил волшебник очередную историю.

– Вот бедолаги! – Люсиль смеялась от души. – Как только таких в начальники пускают?

– Потому и пускают, наверное, что наверху ещё большие тупицы сидят.

– Эта Энвер, оказывается, бойкая девица. А так сразу и не скажешь.

Кристоф гордо кивнул:

– Да, на вид она тихая и скромная. Но как заведётся – что дикая кошка становится. Кого хочешь на место поставит.

– Лихие вы ребята! – искренне восхитилась мисс Деверо. – Не струсили, собрались, сбежали. И вон сколько всего повидали – на целую жизнь хватит, а то и больше. Удивительно!

Маг и владелица «Четырёх холмов» подошли к лестнице. Девушка успела подняться на пару ступенек, но, обернувшись, заметила ящик с инструментами, который Кристоф всё ещё держал в руке. Сестра Люсиль остановилась.

– Совсем про него забыла. Надо вернуть на место. Послушай, Кристоф, я сейчас отнесу инструменты в сарай. Потом зайду на кухню, надо затопить плиту. Ты пока иди переодевайся. Если потерпишь полчаса, я тоже успею надеть платье, разогрею еду, и мы пообедаем. Хорошо?

– Давай я тебе помогу!

– Не нужно. Что я, маленький ящик не донесу, что ли?

– И всё же…

– Да перестань, что за пустяки! – смеясь, отмахнулась Лю-силь. – Вот что: если уж совсем помочь приспичило, захвати из кухни вёдра с водой, отнеси их на второй этаж, в ванную комнату, и вылей в бак.

Агент поиска магических аномалий послушно затопал вслед за хозяйкой на кухню. Там действительно нашлись вёдра с водой – стояли почти сразу за дверью. «Довольно тяжёлые», – подумал он, рывком поднимая ёмкости. Вернувшись в обеденный зал, чародей поднялся по лестнице на гостевой этаж и выполнил несложную просьбу девушки. Получив от этого некоторое удовлетворение, Кристоф вернулся на лестницу, чтоб спуститься в трапезную и ждать возвращения Люсиль там.

И тут он услышал наверху скрип половиц.

Волшебник замер с занесённой над ступенью ногой. Скрип быстро прекратился, но в абсолютной тишине пустой гостиницы он прозвучал резко, как выстрел. И был слишком громким для бегающих меж перекрытиями мышей. Ищейка прислушался, стараясь не шевелиться и даже не дышать. Но звук больше не повторялся.

А ведь Люсиль была внизу.

Чародей медленно развернулся и, стараясь не шуметь, начал подниматься на третий этаж. Туда, куда гостям было ходить запрещено. Туда, откуда исходил звук. Умудрившись без единого шороха преодолеть пролёт старой лестницы, Кристоф оказался в апартаментах семьи Деверо. Осмотрелся. Комнаты, небогато, но со вкусом обставленные, выглядели жилыми; Люсиль как-то успевала содержать их в чистоте наряду с остальными помещениями трактира. Пыль с горизонтальных поверхностей была тщательно стёрта. Вышитые салфетки аккуратно расстелились на журнальном столике и комоде, на сиденьях резных деревянных стульев. На стенах висели акварельные пейзажи в рамках и фотографические портреты мужчин и женщин – вероятно, предков и родственников Люсиль. Напротив лестницы неторопливо стучали маятником часы с кукушкой (боя и, собственно, кукушки Кристоф ни разу не слышал – видимо, механизм был неисправен). Слева и справа располагались проёмы, ведущие вглубь жилых помещений семьи. Уютные, мирные, тихие комнаты. Кристоф подошёл к журнальному столику, потрогал стоявший здесь, в вазе, сухой букет полевых цветов – те ответили лёгким шелестом. Возле столика хозяйку ожидало плетёное кресло-качалка; на нём корешком вверх лежала раскрытая книга. Маг переместился к окну, отвёл тюлевую занавеску.

«Отсюда видно северный холм».

Кристоф вернулся к лестнице, решив, что звук ему померещился. Собираясь поскорее спуститься вниз, чтобы не расстроить обитательницу этих милых комнат, ищейка ещё раз осмотрел интерьер. И, заглянув в один из межкомнатных переходов, заметил приоткрытую дверь в конце короткого коридора. Судя по всему, она находилась как раз над комнатами сотрудников Агентства. Помешкав всего мгновение, чародей передумал спускаться и осторожно прокрался к той таинственной двери. И поразился: ему послышалось что-то вроде тихого пения. В предчувствии важного открытия Кристоф заглянул в комнату.

На полу сидел некто.

Маг не поверил своим глазам. В самом центре комнаты Люсиль (а в том, что это комната девушки, ищейка ни на секунду не засомневался), прямо на полу, спиной к входу, сидел, скорчившись, худощавый мужчина. Он был одет в длинную льняную рубаху и домотканые штаны. Несмотря на внешнюю простоту, облачение незнакомца было чистым, выглаженным и тщательно подогнанным по фигуре. Голову таинственного субъекта венчала буйная растрёпанная грива тёмных волос. Этот персонаж напевал себе под нос что-то неразборчивое, слегка раскачиваясь при этом вперёд-назад и периодически дёргая головой. Руки тоже двигались рывками, хаотично, пальцы путались в шерстяной нити, тянущейся от лежавшего рядом клубка. Вокруг были в беспорядке разбросаны швейные принадлежности: ножницы, пяльцы, куски тканей.

Чародей, затаив дыхание, попятился прочь от двери. Отойдя на несколько шагов, он бесшумно развернулся лицом к лестнице…


…и нос к носу столкнулся с Люсиль.

– Что ты здесь делаешь?!

Голос девушки дрожал от ярости.

– Люсиль, я…

Маг видел, как ходят под напором нахлынувших эмоций крылья её носа. Тонкие пальцы мисс Деверо, стиснутые в кулаки, успели побелеть.

– Что ты здесь забыл?! Отвечай!

– Люсиль, послушай…

– Я запретила сюда приходить! – она сорвалась на крик.

– Люсиль, я не хотел, – Кристоф протянул к ней ладонь неосознанным жестом. – Шёл к себе, услышал шум…

– Не трогай меня!!! – девушка с силой оттолкнула руку чародея. – Кто! Тебе! Дал! Право! Приходить! Сюда?!

– Люсиль, успокойся! – парень решительно шагнул к ней, ухватил её за плечи. Она рванулась раз, другой, но хватка была крепкой.

– Зачем ты сюда пришё-ёл?!!! – продолжая вырываться, красная от ярости мисс Деверо ударила волшебника свободными руками в грудь, замолотила по ней кулаками. – Пусти-и-и!!! Заче-ем?!! Заче-ем ты сюда-а-а?!.

Тогда Кристоф сделал то единственно возможное, что ему оставалось: он притянул девушку к себе и крепко-крепко обнял. Изо всех сил. Она забилась, из глаз её брызнули слёзы.

– Заче-е-ем?! На заче-ем ты сюда-а пришё-ёл?!!! Кто-о тебя проси-и-и-ил?!!!

Трепыхания Люсиль мало-помалу слабели, вопли превратились в рыдания. Её руки ещё несколько раз – по инерции и совсем не сильно – стукнули мага по плечам, после чего на них и остались. И парень понял, что держит в объятиях хрупкую, измученную суровой судьбой, беззащитную, совсем молоденькую девушку. Девушку, которая просто плачет, прижавшись к его груди. Плачет, потому что обычно не может, не имеет права себе этого позволить. Потому что не к кому прижаться. Нет того, кто был бы рядом, излучал бы силу, вселял уверенность, внушал надежду. Защищал. Любил.

Потому что никого больше не осталось.

Кристоф почувствовал на своём затылке чей-то взгляд. Осторожно, стараясь не потревожить девушку, он повернулся, посмотрел за спину. В коридоре стоял тот самый незнакомец, что минуту назад спутывал шерстяную нить. Стоял, сутулясь, нервно дёргая плечами и головой, и смотрел будто бы на мага и девушку, но в то же время как бы сквозь них. Ищейка уже видел раньше такой взгляд. Взгляд человека, повредившегося умом.

А незнакомец просто стоял и смотрел. Он был очень похож на Люсиль. Ну просто одно лицо.

– Люсиль, – Кристоф ласково погладил всхлипывавшую девушку по голове. – Я знаю, почему тебя прозвали Сестрой. Это ведь твой брат, верно?



Потом, сидя в пустой столовой, они беседовали. Колдун по большей части слушал. Девушка говорила, долго и грустно. Печально вздыхала. Он держал её за руку.

Она рассказала о своём старшем брате, Адаме. Он рос высоким, статным юношей. Обладая житейской находчивостью, смекалкой и живым умом, обещал быть крепкой, надёжной опорой родителям в старости. Но случилось несчастье: несколько лет назад, во время грозы, Адама ударило молнией. Люсиль нашла его бездыханное тело в поле, неподалёку от вершины Восточного холма. Родители были безутешны. Три дня они вместе с дочерью, убитые горем, сидели у гроба, в котором лежал их сын, надеясь, что парень встанет как ни в чём не бывало, живой и здоровый. За эти три дня сердобольные соседи организовали заупокойную службу, где полагалось отпеть усопшего перед похоронами. На кладбище за деревней вырыли могилу. Даже местный каменщик в рекордный срок сладил надгробие. Всё это время Адам лежал, тих и недвижим, однако следы румянца на его щеках не желали сходить совсем, а первые признаки разложения никак себя не проявляли. Тогда кто-то догадался послать в город за настоящим магом-лекарем. На оплату услуг чародея не поскупились. Хилер, явившись в деревню и осмотрев тело, заявил: Адам вовсе не умер, а впал в глубокую кому, так как функции его организма после удара молнии находились в жестоком угнетении. Но он был жив – и родственники чуть с ума не сошли от счастья. Пока округа оправлялась от шока, маг продолжил исследования и пришёл к выводу, что вытащить больного из комы силами современной колдовской медицины нет никаких шансов. И путь родители не обольщаются: мол, были случаи, когда пациенты приходили в себя спустя неделю, а иногда, случалось, так и лежали без сознания до конца дней своих. Либо пока родственникам не надоедало тратиться на дорогостоящее поддержание жизни в бренном теле. «Пустыми иллюзиями рано или поздно становишься сыт по горло», – добавил тогда волшебник, оставил необходимые инструменты, медикаменты, объяснил, как ухаживать за «больным», и уехал. Но семья решила не опускать руки. Миссис Деверо и юная Люсиль поочерёдно дежурили у постели мальчика, старательно оберегая его покой, целый год. А потом Адам вдруг очнулся.

Люсиль покачала головой. «Мой любимый братик проснулся. Но он уже не был нашим Адамом», – горько произнесла она. Вызванный целитель огласил новый, страшный приговор: мозг парня, серьёзно пострадавший от электрического разряда, испытал вдобавок разрушительное воздействие длительной комы, и деструктивные изменения, скорее всего, необратимы. Разум Адама помутился, сознание исказилось, исковеркалось и уже никогда не станет прежним. И надежд на рецессию практически нет.

«Родители тогда разом постарели лет на десять», – сказала Люсиль. Да и она уже не была маленькой девочкой. Детство кончилось. Тогда многие, сочувствуя семье, советовали отдать душевнобольного в большой город, в больницу-интернат для умалишённых. Там ему обеспечили бы квалифицированный уход, и родители вздохнули бы свободней. Но мистера и миссис Деверо такие советы глубоко оскорбляли и возмущали. Поэтому – как, наверное, поступили бы любые другие любящие родители – они оставили сына дома, продолжая ухаживать за ним и не теряя надежды.

Но беды не оставили семью в покое. Спустя год несчастный случай унёс жизнь мистера Деверо: тот возвращался из города и был застигнут врасплох налетевшим торнадо, буквально в двух шагах от деревни. Эта трагедия подкосила здоровье миссис Деверо, и без того неважное. Однажды заболев и по причине загруженности работой не долечившись, она получила воспаление лёгких и угасла за несколько недель. На руках у дочери. «Наверное, мама просто устала и больше не хотела жить», – вздохнула Люсиль. Кристоф вновь был до глубины души потрясён тем, что в словах девушки не прозвучало ни капли осуждения в адрес матери – за то, что та оставила несовершеннолетнюю дочь наедине с недееспособным братом. Ни намёка на укор – только печаль, тоска, любовь и безграничная нежность. И понимание. Как бы то ни было, Люсиль стала единственной владелицей семейного дела – трактира «Четыре холма». Закалённая жизнью, посуровевшая, рано ставшая взрослой, она в одиночку справлялась и с содержанием гостиницы, и с уходом за братом. Одно время к ней подбивали клинья желающие завладеть лакомым бизнесом – всех ждал решительный отказ. Чужой помощи девушка тоже не принимала, не желала впускать кого-либо в своё личное горе. В конце концов она стала угрюмой, нелюдимой, всё свободное время (коего было не очень много) проводя с братом, единственным родным существом на свете. Окружала его одного всей своей любовью, отчаянно ищущей выхода. А брат, хоть и остался слабоумным, будто бы всё понимал. Он ничем не мог помочь сестре – но всегда был рад её объятиям, радовался вместе с ней, когда она улыбалась, и грустил, когда её посещала печаль. И этим он дарил ей утешение.

В округе стали считать, что над семьёй висит проклятие, и поток женихов иссяк. Все молчаливо ждали, когда же наконец падёт под ударами рока последняя из Деверо. О слабоумном Адаме, тихо существующем за прочными стенами «Четырёх холмов», потихоньку стали забывать. Прекратились разговоры о нём, судачить на эту тему стало дурным тоном и плохим предзнаменованием. Осталось только прозвище-приставка, накрепко прицепившееся к отважной и стойкой девушке: Сестра. Сестра Люсиль.

– Ну вот, теперь ты знаешь мою историю, – закончила Лю-силь, глядя куда-то в сторону.

Кристоф молчал.

– Адам и «Четыре холма» – это всё, что у меня осталось, – тихо добавила девушка. – Я не могу потерять трактир: если это случится, у меня не будет средств содержать брата, и его либо отнимут у меня, либо он погибнет. Если дожди продолжатся, не будет клиентов и постояльцев. У жителей деревни не станет денег, чтоб оплачивать мою кухню. А небо что-то не планирует образумиться… Я не знаю, что мне делать, Кристоф, – мисс Деверо посмотрела на своего собеседника. Взгляд выражал предельную усталость. – Я не знаю.

Кристоф был тронут откровенностью девушки. Не зная, что сказать, какие подобрать слова, как поддержать её, он только и смог, что крепче сжать её ладонь в своей.

– Люсиль, – хрипло произнёс он. – Я… я постараюсь тебе помочь. Обещаю, что приложу все силы, чтобы сделать это!

Девушка вымученно улыбнулась:

– Ты мне уже помог. Спасибо тебе.

– И всё же…

– Не давай невыполнимых обещаний, Кристоф. Не нужно.



К вечеру тучи снова сгустились, начал накрапывать дождь. Похолодало.