Искупление грехов

— Не верится мне, мастер, что нас в «разведке» без присмотра оставят, — засомневался я.

— Вот не сомневайся, Шрам. Я умею быть убедительным, — мудрец устало усмехнулся. — Двести лет — достаточный срок, чтобы научиться быть таким бюрократом, от которого «кадли» и прочая аристократия в ужасе шарахаются. Сегодня на этом закончим. Всё будет так, как я сказал. И чем больше вы мне привезёте — тем лучше и для меня, и для вас. Ясно?



Думаете, барон Скраги заботился о своей сотне? Нет! Но он и не тратил время попусту в своей резиденции. Нет и ещё раз нет! Барон Скраги нашёлся ближе к вечеру в поселковой гостинице, в окружении двух полуодетых официанток и вина. Я, кстати, в гостинице не был ни разу с момента её постройки. Хотя Воргот мне неоднократно рекомендовал посидеть в таверне на первом этаже. Гостиница была трёхэтажной, и каждый её закуток как-то да использовался. Например, весь первый этаж был поселковой таверной — одной из трёх. И поскольку гостиница находилась под контролем администрации, здесь было единственное место, где можно было не опасаться за здоровье желудка.

— О, целый сотник из нори! — при виде меня захохотал барон, спихивая с колен полуголую девицу. — А я-то всё думаю, когда же ты меня найдёшь! Мне про тебя уже дважды донесли!.. Так, девки, пшли отсюда…

— Приветствую, благородный, — ответил я, остановившись у стола. — Вы знаете, зачем я вас искал?

— Э-э-э! — барон отмахнулся от меня и жестом указал на стул напротив. — Даже выпить не с кем! Графья — снобы, а с пехотой… так я сам сноб!

Барон радостно захохотал, наливая мне вино в кружку.

— А вы, ааори, то в этих своих… — барон сплюнул сквозь зубы нецензурное слово, — вылазках, то в казарме отлёживаетесь. Вы вообще пьёте?

— Пьём, благородный, — ответил я, взяв протянутую кружку. — Не с нашей работой отказываться от вина.

— Вот! И не с нашей! — согласился барон. — Ну давай! За смелых и ловких!

«Омерзительно!» — разрешил я себе подумать, когда барон отвёл взгляд. От него исходили целые волны самодовольства. И, несмотря на это, именно барон из всей верхушки гарнизона вызывал у меня наибольшую симпатию. Остальные были ещё неприятнее.

— Благородный, нужно выделить пехотинцев для вылазок, — напомнил я, поставив кружку на стол.

— Ну что ты сразу о делах, сотник? — обиженно спросил он.

— Благородный, я просто избавляюсь от груза забот, — ответил я. — Скажите, куда и когда мне явиться, и больше я не упомяну об этом деле.

— Служба… Чтоб её… — барон задумался, что в его состоянии вообще было удивительно. — Спроси в казарме брина Факса! Считай, этот коготь — твой. Скажешь — я приказал. Пускай тебе треть бойцов выделяет на вылазки и обучение.

— Благородный, спасибо!

— Ну-ка, давай ещё по чуть-чуть! — проговорил барон, наполняя мою кружку.

Пришлось снова пить. А потом ещё и ещё. И всё это время слушать излияния барона. О том, как достал его посёлок, о том, как тут скучно, о том, какие отличные шлюхи в столице Империи… Много о чём. Всё это сопровождалось обильными возлияниями — так что, когда вернулись девушки, и барон забыл обо мне, я с трудом смог подняться из-за стола и выскользнуть из таверны на свежий воздух. Нет, можно было бы задержаться ради девочек, но перед Пятнашкой было бы очень стыдно. Хотя чего там стыдиться? Мы с ней парой не были… И я даже не знал, есть ли у меня реальный шанс. Это же всё-таки Пятнашка…

Поймав себя на том, что я стою у ограды гостиницы и бормочу откровения себе под нос, я всё-таки взял себя в руки. Но коварное вино и не думало меня отпускать. Поэтому ноги понесли меня не в казарму — а в ворота, прочь из посёлка. Причём свою прогулку я помню очень плохо — урывками. Раньше мне приходилось напиваться, но не до такого состояния. Я помнил, как решил пойти в портовый кабак, как двинулся в сторону порта, но вышел-то я не из портовых ворот… поэтому идти пришлось по полям. Мимо порта я промахнулся, вышел чуть в стороне. Сел отдохнуть…



Мерный грохот прибоя заглушал наш разговор. Это был один из тех островков, куда заходить бесполезно. Скала, поросшая мелкими деревцами, песчаная коса с пальмами и почти невидимый ручеёк. Набрать воды? Да не смешите, команда успеет пару бочек воды из запасов выпить, пока здесь одна наберётся. Не остров — а недоразумение, которое и сушей-то назвать язык не поворачивался. Я считал, что это идеальное место. Но чертов Валентайн Лейн так не считал!

— Капитан, на этом острове не скроешь и один сундук слитков! — проворчал он. — Мы будем копать яму пару месяцев! Десять калек и девять пудов золота!

— Валентайн, ты ещё поспорь мне! — обозлился Стефан. — Сказал «тут зароем», значит — тут и зароем.

— А отроем что? Дырявые сапоги? — огрызнулся боцман.

Несколько дней назад капитан ему просто двинул бы — и дело с концом. Разжёвывать ещё этому дураку, что и почём? Ну нет, Стефан Катуавр не стал бы заниматься такой ерундой. Но несколько дней назад рядом были верные соратники из прошлых его похождений. А теперь в отдалении стояло десять матросов, только на двоих из которых Стефан ещё мог положиться.

Это был долгий спор, который закончился победой капитана. Стефан так привык побеждать, что даже не удивился. Победив донов, странно было бы не убедить в своей правоте обычного дурня. Девять пудов золота стоили того, чтобы потерять почти всё. Фрегат дотянул до острова на честном слове. Две шлюпки стали новыми кораблями пиратов. И на этих посудинах ещё предстояло плыть до ближайшего города, где за головы морских волков не было назначено награды. Впрочем, Стефан и не собирался плыть со своей командой.

Девять пудов золота… Капитан точно знал: этого ему хватит, чтобы безбедно пожить в Старом Свете. Но если их поделить… Стефан делить золото не хотел. Не с этими оборванцами, которых он лично подобрал полгода назад. Велика честь! Да и закапывать ничего не придётся. Главное, чтобы дотащили сундуки до нужного места, а дальше капитан и сам их в пещерку перепрячет. В хорошую пещерку — такую захочешь найти, не найдёшь. Только если случайно провалишься.

Выгрузка заняла весь остаток дня. Запасы провизии, золото, оружие. С фрегата сняли всё, что могли, за один день. Чертовски сложная работа, надо сказать! «И хорошо, что я — капитан и могу просто наблюдать», — думал Стефан, приглядывая за разгрузкой. Пока капитан. Несколько подслушанных разговоров — тут и там — подсказали ему, что команда тоже уже всё решила. Сучий потрох Лейн тоже не хотел делиться золотишком! Всё решится сегодня. А сундуки? Стефану хватит запасов на пару месяцев, так что как-нибудь перетаскает и в одиночку.

— Ром! Этот ром стоит того, чтобы открыть его сегодня! — провозгласил капитан, пихнув ящик ногой. — Давайте, морские волки! По бутылке каждому — и это лишь малая часть того, что ждёт каждого из нас!

Команда одобрительно загудела, разбирая бутылки. А капитан заливался соловьём, заставляя матросов снова и снова прикладываться к пойлу, которое запасливо приготовил ещё на корабле. Что такое одна бутылка для пирата? Тем более что пила команда без особой охоты. Ну что же, Стефан не удивился. Значит, эта ночь и должна была быть последней для него! Но если пират заглянет на пару закатов вперёд, то может стать капитаном. Стефан Катуавр был капитаном и заглянул. Они — нет.

Чертов ром он хранил в своей каюте уже третий год. Отличный ром! И снотворного в нём теперь столько, что свалит даже быка. Главное — не упустить момент, когда команда начнёт клевать носом, и затянуть что-нибудь тоскливое. Голос-то у капитана был хорош! И Стефан травил байки и даже пел, пока последний из матросов не повалился на землю.

Теперь на пляже был только один победитель — это был капитан Катуавр. А! Нет, ещё было море! Мерный рокот волн, пальмы и одиннадцать спящих ублюдков, двое из которых ещё и мерзкие предатели.

— Но начну я не с вас! Нет! — тихо пробормотал он, вытаскивая нож. — Начну я с тебя, недоносок Лейн. С тебя начну!

При свете догорающего костра капитан сделал шаг к боцману, присел, примериваясь к горлу — и ещё разок взглянул на море. Только оно за всю его долгую жизнь не пыталось его предать.



Звёздное небо и грохот прибоя. Пришлось приложить усилия, чтобы вспомнить, где я нахожусь. Проклятый барон! Столько дел было ещё на вечер! Я рывком сел и посмотрел на порт, скривившись от боли в висках. Огни-то там горели, но ночь уже вступала в свои права. Ещё немного, и ворота посёлка закроются до утра, а я, мучимый жаждой и головной болью, сижу здесь — в траве на берегу моря. И до посёлка ведь надо ещё дойти.


И это было тяжело. Тяжело заставить себя встать… тяжело передвигать ноги. Однако ночная прогулка пошла мне на пользу — в голове прояснилось, боль слегка отступила, и осталась только жажда. В посёлок я успел — пусть и в последний момент. Солдаты гарнизона мельком глянули на мою брошь и ничего не сказали. На территорию нашей казармы я вошёл, думая только о воде. Исключительно о воде, которая точно должна была быть в кувшине у меня дома.

Я так хотел пить, что даже не обратил внимания на то, что вода просто ледяная. И такой она быть не могла — разве что её притащили из колодца совсем недавно. Но только когда в темноте прозвучал голос Пятнашки, я понял, чего не заметил в темноте.

— И где ты был? — девушка сидела у окна и, видимо, дремала, когда я вошёл.

Мелькнула искра, и на столе разгорелся фонарь. Пятнашка внимательно меня осматривала — словно пытаясь увидеть что-то, известное ей одной. Я сделал ещё несколько глотков и опустился на лавку, срывая с себя доспех.

— Договаривался с благородным бароном Скраги о выделении нам солдат, — ответил я устало. Стоило только утолить жажду, как боль в голове усилилась.

— Шрам… Ты хоть представляешь, что я пережила за этот вечер? — тихо спросила Пятнашка. — Ты же никогда вот так не исчезал надолго.

— Я вообще ничего не могу представить, — честно ответил я. — Барон изволил скучать и развлекаться… А улизнул я слишком поздно, чтобы даже вспомнить всё, что со мной потом было… Прости.

— И что с тобой потом было? — заинтересовалась девушка.

— Я жаждал продолжения и шёл в порт через поля.

— А почему в порт?

— Потому что там нет барона, — честно признался я.

— Много выпил? — спросила Пятнашка участливо.

— Да чтоб я помнил… А до порта я просто не дошёл — уснул. Ммм… Проклятье!

Я обхватил голову руками, пытаясь унять боль. Девушка подошла ко мне, села рядом и принялась массировать мне виски.

— Расслабься. Сейчас пройдёт, — проговорила она и как-то загадочно улыбнулась. Боль и в самом деле отступила через несколько мгновений. — Я весь вечер места не находила… Все говорят, что тобой всё будет в порядке, а я сидела и ждала.

Я перехватил её руки и неожиданно для себя поцеловал. Венка на её запястье стала пульсировать быстрее, выбивая такт под тонкой кожей.

— Ты самая лучшая девушка на свете… Знаешь? — поражаясь собственной смелости, спросил я.

Пятнашка не стала ничего отвечать. Просто прильнула ко мне и оказалась слишком близко, чтобы можно было удержаться от поцелуя. Может быть, с похмелья к девушкам приставать и не стоит, но Скраги лично я теперь даже был благодарен за его попойку. Потому что в другом состоянии я всё-таки трус, который не мог в своих чувствах признаться полгода. И ведь, как оказалось, Пятнашка этого признания ждала гораздо дольше — ещё с тех времен, когда была моим десятником ааори.





Глава 8




На следующее утро я понял, чем плохо совмещать дом и штаб, если у тебя ночует девушка. Выставлять наши отношения на показ Пятнашка застеснялась, в чем и призналась мне, когда мы лежали в обнимку и пытались унять дыхание. В штаб начали заходить задолго до того, как мы проснулись, и выход Пятнашки пришлось особо активно продумывать, чтобы не попасть в неловкую ситуацию. Оставшийся день ушёл на то, чтобы переделать все дела, накопившиеся за вчерашний вечер и утро.

Проходя мимо тренирующихся на площадке бойцов, я поймал укоризненный взгляд Молчка — его занятия по кулачному бою я пропускал уже который день. Хотя сам же и настоял на их проведении для всех бойцов отряда. Виновато разводя на ходу руками, я кинулся в город. Но в голове поставил себе зарубку — уделить занятиям больше времени. Первым делом я направился в казарму гарнизона, где поговорил с брином Факсом. Тот подошёл к происходящему с пониманием, познакомил меня со своими карсами и раскидал очерёдность выходов.

Удивил он меня ещё и тем, что очень подробно расспрашивал, с чем им придётся столкнуться. То есть отнёсся к порученному делу так, как и должен любой хороший командир. Я вот так не умел, к своему стыду. Даже Хохо и Пятнашка не могли похвастаться такой предусмотрительностью. Факс за пару часов вытянул из меня всё, что я знал и чем мог поделиться. Когда он начал расспрашивать о том, чего я не знал — пришлось пожимать плечами и разводить руками.

— Как-то очень мало, Шрам. Не находишь? — спросил он огорчённо.

— Что сам знаю, рассказал, уважаемый Факс, — опять я вынужден был оправдываться. И ведь не только оправдывался, но и смущался этого. — Земли Линга очень…. Разные, понимаете? И за любое знание приходится кровью платить… Иногда и жизнью.

— Ты вроде без потерь обходишься. Разве нет, Шрам? — уточнил брин.

— У меня сейчас из пяти десятков — четыре на лечении, — пояснил я. — Слава богам, никто не умер, но каждый раз я боюсь, что могу потерять кого-то из бойцов. А они не только подчинённые…

— Не только подчинённые? — переспросил Факс.

— Мы с ними вместе через многое прошли, — пояснил я. — Мы вместе стремились стать нори и получить имя, вместе хотим стать вэри… Каждый из них не раз прикрывал мне спину, не раз вытаскивал раненным…

Я хотел сказать, что они мои друзья и даже больше — почти семья, но вовремя заткнулся. Моя доверчивость уже не раз подводила меня под удар. И рассказывать подчинённому графа о том, что для меня значат мои бойцы — стало бы большой ошибкой. И так наговорил лишнего.

— Да и я без них сотник только на бумаге, — закончил я. — Поэтому каждый моей боец мне дорог, и на их раны мази я не жалею.

— А на моих? — взглянув мне в глаза, спросил Факс.

— И на ваших бойцов, уважаемый Факс, никто мазей не пожалеет, пока они с нами. Не хватало ещё потом объясняться за потерю людей.

— Шрам, только честно… Там действительно так опасно? — спросил брин.

Вместо ответа я вытянул из собранных волос седую прядку и показал её солдату.