Goldenlib.com
Читать книги онлайн бесплатно!
  • Главная
  • Жанры
  • Авторы
  • ТОП книг
  • ТОП авторов
  • Контакты

Искусство легких касаний

Часть 21 из 42 Информация о книге
«Вот, значит, кому поклонялись в 1793 году веселые парижане в реквизированном Соборе Парижской Богоматери. Что делать, какое время на дворе — таков мессия…»



В процессе этих изысканий Голгофский понимает главное: существуют самые разные описания эманаций Разума, и отчеты эти, как правило, жутковаты, но не из-за природы самого Разума, а из-за экстремальности обстоятельств и процедур, делающих подобное восприятие возможным.

Чтобы подтвердить эту догадку, он записывается на интервью к известному учителю медитации.

«В конце концов, уж эти-то окончательные профессионалы вопроса должны понимать, с чем мы имеем дело».



Учитель медитации, старый монах (англичанин по национальности, что вызывает у Голгофского некоторые подозрения), внимательно выслушивает рассказ о летунах, хищниках, богине Разума и гностическом архонте.

— Можно ли как-нибудь постичь эту таинственную сущность, которой поклонялись в Нотр-Даме восемнадцатого века? — спрашивает Голгофский. — Можно ли ясно ее увидеть?

Учитель медитации некоторое время размышляет.

— Постичь ее сложно, — отвечает он. — Вернее сказать, ее постижение ничем не отличается от самоисследования. А увидеть ее гораздо проще, чем думают мексиканские колдуны. Есть совершенно безопасный и даже немного смешной опыт, через который проходит любой медитатор, пытающийся успокоить сознание. Этот опыт называют «monkey mind».

— Обезьяний ум? — переспрашивает Голгофский.

— Именно. Ум, оглушенный внезапно наступившей тишиной, начинает отчаянно скакать с ветки на ветку и верещать: о чем угодно, лишь бы не исчезнуть в безмолвии… В такие минуты вы не то что его видите, вы никуда не можете от него скрыться.

— Это и есть «летун»?

Монах кивает.

— Такой способ наблюдения «летуна» позволяет обойтись без поглощения дорогих и вредных психотропов, — говорит он. — Вдобавок он ясно показывает, что у нас нет никакого контроля над поработившей нас сущностью, которая ежесекундно убеждает нас в том, что она и есть мы. В такие минуты эта сущность становится отчетливо видна: все, что происходит в сознании, и есть ее прыжки… Дело обстоит точно так же всегда, просто в другое время мы не осознаем происходящего.

— Но ведь медитаторы как-то борются с этим обезьяньим умом, — говорит Голгофский. — Иначе в чем смысл медитации?

— С обезьяньим умом невозможно бороться, — отвечает монах.

— Почему?

— Потому что этой борьбой немедленно начинает заведовать сам обезьяний ум. Мало того, он проявляет в ней такое рвение, что… Вы из России, да? Я недавно читал один ваш знаменитый роман, который хвалила Бьорк, поэтому приведу пример оттуда — такое же рвение, как кот Бегемот в перестрелке с агентами КГБ…

Голгофский смеется. Он почти забыл, что говорит с англичанином.

— Так где же выход? — спрашивает он.

— Выхода нет, — отвечает монах. — Куда и откуда вы собираетесь выходить? И кто будет это делать? Для этого вам придется в очередной раз родиться, хотя бы мысленно. Мы такого не одобряем.

— Значит, летуна нельзя одолеть?

— Нельзя. Но когда появляется опыт, в этом отпадает необходимость. Медитатор просто исчезает.

Голгофский не вполне понимает, о чем речь.

— И что тогда?

— Тогда начинается другое. Совсем другое… Ваше внутреннее пространство заполняет твердая, как алмаз, ясность, в которую эта сущность не может проникнуть.

— И? — с интересом спрашивает Голгофский.

— Все меняется, — отвечает монах. — Вы как бы сидите в ярко освещенной стеклянной комнате, а за стеклом… Если продолжить ваше сравнение с «летуном», за стеклом летает нечто темное. Иногда оно кидается на стекло — но не способно попасть внутрь… Потом оно начинает сгущаться в самом центре вашей комнаты, но свет выталкивает его и оттуда…

Монах смеется.

— К счастью для этой сущности, — добавляет он, — со светом у нас постоянные перебои.

— Вы видели это существо, и оно не показалось вам страшным? — спрашивает Голгофский. — Эта темная тень, безжалостный архонт, страшное черное покрывало…

— Скорее просто большой ночной мотылек, — пожимает плечами монах. — Можно увидеть его как угодно. Лично мне он не страшен. Он скорее красив. И не просто красив, он источник того, что мы называем красотой. Мы обязаны ему всем, даже вот этими вашими описаниями «летуна», «архонта» и «хищника». И если в иные моменты он начинает бить нас по лицу своими мягкими крыльями, то это не со зла…

— А с чего тогда?

— Мотыльку кажется, что его выгнали из домика, и теперь там происходит какое-то бесчинство. Например, зажгли ослепительный свет. Или жгут тряпки и смеются… Но если объяснить ему, что через некоторое время его впустят назад, он может даже оставить нас на время в покое.

— А если начать с ним воевать?

— В этом случае мотылек становится кошкой. Как ведет себя кошка, прикорнувшая у нас на коленях? Мы сбрасываем ее на пол, она обиженно прыгает назад, и так неограниченное число раз. Если объявить ее хищником — что вообще-то чистая правда — и начать с ней борьбу, царапины гарантированы. Есть другой вариант, про который вы упоминали — обожествить ее и начать ей молиться. Тогда она будет охотно принимать от вас разные вкусняшки — и царапать вас в ответ. Искусству верного обращения с кошкой нужно учиться всю жизнь. То же касается и думающего ума.


— Так что же, — спрашивает Голгофский, — по-вашему, Разум скорее не летун, а кошка?

Монах кивает.

— Но это не та кошка, которую приручили мы, — говорит он. — Это кошка, приручившая нас. Разум — это не наш враг. И не наш друг. Это…

Монах замолкает на полуслове.

Голгофский делает вид, будто понимает, что определение скрыто в самом молчании, содержащем в себе все возможные слова, а также их отсутствие. Монах делает вид, что удовлетворен такой реакцией, и Голгофский прощается.

Последующие парижские дни Голгофского заняты попытками достойным образом заполнить оставленную молчанием монаха смысловую лакуну: он подыскивает более современное объяснение понятий «летун» и «архонт».

Некоторые из его мыслей интересны, как, например, этот навеянный общением с англичанином пассаж:

«Летун — это своего рода дрон, подключающий нас к новому богу человечества, Разуму. Этот бог может сделать нас чем угодно (конечно, лишь во временно́й иллюзии, но такова сфера всех богов). Хочется сказать, «сделать по нашему заказу», но прелесть ситуации в том, что никакого другого заказчика и никакой другой сути, кроме Разума, в нас нет. Так что Разум с нашей помощью услаждает сам себя: человек для него просто грешная рабочая рука».



Человек, пишет Голгофский, это биологическая платформа, которую захватил Разум, вытеснив всех прежних богов-арендаторов двухкамерного мозга («devils of unreason», как сочно назвал их Альфред Хичкок в фильме «Spellbound»). «Оккупировал», сказал бы удолбанный мексиканский колдун; «благословил своим божественным присутствием», возразил бы революционный палач конца восемнадцатого века.

Истина посередине? Истина нигде. Так, во всяком случае, Голгофский понял молчание монаха.

Голгофский начинает скучать — от умственной аскезы его тянет к искристой европейской культуре. Он забредает к известной парижской гадалке на картах Таро (она же профессор философии и филологии, ученица Жака Дерриды и депутат-трансвестит), чтобы узнать, как будет развиваться это странное расследование. Гадалка долгое время изучает разложенные на столе карты, хмурится — и в конце концов говорит:

— Весьма редкий спред. Если проинтерпретировать всю явленную здесь символику и сжать ее в краткий ответ… Примерно так: под женским крестцом для вас откроется тайный раздвоенный ход, который дважды приведет вас к истине… Да, именно раздвоенный. Возможных смыслов здесь, конечно, целое море. А то и два…

Голгофский вспоминает лионских путан в желтых жилетах и вздыхает — спасибо, что не три. Он собирается назад в Москву, но тут ему приходит электронная почта от уже подзабытого им Жерара Бонье.





***


Бонье передает привет от Натали и сдержанно извиняется за неудачное окончание памятного вечера в Лионе.

«Как говорят новейшие философы, наша свобода имеет пределы — она кончается там, где начинается чужая придурь».



Он добавляет, что возвращался в своих мыслях к ночному разговору с Голгофским и хочет теперь направить его поиски.

«Вы сейчас в Париже. Попробуйте лично пообщаться с Антуаном Дави, экспертом по де Саду и европейской культуре восемнадцатого века. По секрету намекну, что он специалист не только по культуре, но и по многому другому. Если вы хотите услышать от него что-то интересное и новое, вы должны говорить с ним лично — электронным посредникам он не доверяет… Я уже связался с ним, расхвалил вас как величайшего из ныне живущих русских историков и одновременно брата-каменщика, стоящего в самом начале пути. Он готов вас принять… На всякий случай хочу вас предупредить — общаясь с Дави, не вздумайте шутить на тему маленького члена: он крайне болезненно реагирует на подобное».



«Дави — отличная фамилия для садоведа, — иронизирует Голгофский. — Жаль, что французам этого не понять».



Дави живет в центре Парижа; его квартиру, по преданию, когда-то посещал сам Наполеон еще в свою бытность простым генералом. Это мощный старик с несколько хипстерскими ухватками: его ноутбук стоит на ободранной зеленой двери, положенной на два высоких табурета.

В рабочей комнате Дави — старинный камин, обрамленный двумя колоннами («по воспоминаниям современников, Наполеон долго стоял вот прямо здесь, опираясь на мраморную полку, и глядел на часы в виде бронзового черепа…»). Камин, впрочем, не работает — перестройки и реновации давным-давно перекрыли дымоход. Полка, на которую опирался Наполеон, до сих пор здесь — теперь на ней стоит бюст де Сада в лавровом венке.

В другой комнате, куда улыбающийся хозяин заводит гостя, Голгофского ждет «фантомный дыб» (так наш лысый автор называет ощущение, что его волосы встают дыбом).

На ржавых цепях висит прикованная к стене девушка в рваном платье восемнадцатого века. Она то ли без сознания, то ли мертва. У другой стены — стойка с плетками и хлыстами самой разной формы и размера.

Дави берет бич и взмахивает им; узкое жало смачно щелкает по девичьей щеке. Остается розовый след, раздается тихое и нежное «Ах!» — и девушка открывает фиалковые глаза.

— Это моя Жюстина, — говорит Дави и протягивает свой инструмент Голгофскому. — Вот, не угодно ли?

Голгофский растерянно берет бич. Он уже сообразил, что девушка резиновая, из дорогих электрифицированных моделей. Но вдруг в комнате ведется видеосъемка? Впрочем, если за ценную информацию придется заплатить репутацией, Голгофский готов. Он щелкает бичом — и цедит:

— С-с-сестра!

«Хотел сказать «сука», но в последний момент отчего-то не смог…»



Должно быть, вспомнил о скрытых камерах.

Жюстина закрывает глаза и слегка краснеет. Технический прогресс неостановим.

Перейти к странице:
Предыдущая страница
Следующая страница
Жанры
  • Военное дело 5
  • Деловая литература 89
  • Детективы и триллеры 939
  • Детские 31
  • Детские книги 237
  • Документальная литература 187
  • Дом и дача 55
  • Дом и Семья 92
  • Жанр не определен 14
  • Зарубежная литература 257
  • Знания и навыки 140
  • История 133
  • Компьютеры и Интернет 8
  • Легкое чтение 438
  • Любовные романы 4529
  • Научно-образовательная 138
  • Образование 209
  • Поэзия и драматургия 39
  • Приключения 243
  • Проза 636
  • Прочее 230
  • Психология и мотивация 33
  • Публицистика и периодические издания 30
  • Религия и духовность 80
  • Родителям 4
  • Серьезное чтение 56
  • Спорт, здоровье и красота 12
  • Справочная литература 11
  • Старинная литература 27
  • Техника 5
  • Фантастика и фентези 4569
  • Фольклор 4
  • Хобби и досуг 5
  • Юмор 41
Goldenlib.com

Бесплатная онлайн библиотека для чтения книг без регистрации с телефона или компьютера. У нас собраны последние новинки, мировые бестселлеры книжного мира.

Контакты
  • m-k.com.ua@yandex.ru
Информация
  • Карта сайта
© goldenlib.com, 2025. | Вход