Иван Грозный. Сожженная Москва

– По то, что я запах ихний далече чую.

– Веди к месту, откуда наблюдателя мурзы будет видно.

– Пойдем опушкой, тут до оврага рукой подать.

Назим лежал на подстилке, глядя на село. Там все, как обычно. Было оживление недавно, но то объяснимо, поссорились мужики и к старосте подались, чтобы тот рассудил по справедливости. У русов в этом похоже с крымчаками, тока там судит мурза.

Вдруг он услышал шорох сзади и резко обернулся, выхватив нож. Но, увы, поздно. Подобрав в лесу приличных размеров увесистую корягу, Бордак вдарил ею по руке татарина. Тот взвыл от боли и тут же получил удар сапогом в физиономию.

Очнулся связанным. Рядом тот мужик, что ударил, с ним еще двое.

– Не убивайте, я могу много сказать! – испуганно воскликнул Назим.

– Можешь, говори.

– А отпустите?

– Поглядим.

– Тогда чего мне говорить? Все одно убьете.

– А ты, пес, чего на земле нашей делаешь? – вышел вперед Гнат. – Не насильничаешь, не убиваешь, не уводишь людей в полон?

– Я подневольный слуга мурзы Икрама, что прикажет, то и делаю.

– Где он? – спросил Бордак.

– Скоро должен подойти.

– Скоро, это как?

– Как солнце пойдет на запад. Но обещай, человек, что сохранишь жизнь. В полоне так в полоне, но тока жить. Не хочу умирать!

– А когда вы гуляли в Песчаной, местные старики и бабы хотели умирать?

– Я никого не убивал.

– На селе есть мужик, который видел, кто и что творил в деревне, коли он скажет, что ты не убивал и не насильничал, пойдешь работать на деревенских, и я скажу им, чтобы не убивали.

– Откуда у вас мужик из Песчаной? – удивился Назим. – Хотя да, чего я спрашиваю, вы же отбили полонян.

– Он был у нас и до этого. Бежал от вас, будучи в осиннике. Значит, молвишь, скоро должен подойти мурза?

– Да. Он уже знает, что русская дружина ушла из… – Назим поперхнулся, глаза его расширились. – Это что ж, получается, дружина вернулась?

– А ты и не заметил. Но отвечай на вопросы, тебе задавать их не след, только с моего разрешения.

– Понял. Слушаю.

– Ты ведаешь, как мурза пойдет на село? Прямиком или обходом?

– Обычно наши десятки заходят со всех сторон, тут на востоке река, значит, будет отряд, чтобы перекрыть выход сельчан к лодкам.

– Как возможно окружение тремя десятками? Или у мурзы больше людей?

– Не-е, три десятка и есть. Мыслю, может пойти и без окружения. Мужиков, чтобы обороняться, на селе немного, оружие так себе. А если в обход, то, скорее, от осинника и ближним обходом с севера. Но это я так мыслю. Как поступит мурза, тока ему и известно.

– К тебе должен кто-то подойти?

– Теперь вряд ли. Незачем. Все, что надо, я передал через товарища.

Бордак кивнул охотникам:

– Смотреть за ним и за подходами к оврагу. Появятся татары – сигнал, и с этим крымчаком в осинник, ближе к восточной опушке. А мы с Колькой – на село. Уразумели, воины?

Мужики, возгордясь тем, что московский боярин нарек их воинами, ответили одновременно:

– Уразумели, боярин!

– Ну и дело. Идем, Колька.

– Боярин, дозволь с отцом остаться? – попросил отрок.

– Я тебе останусь! – прикрикнул на него Гнат. – Делай, что велит боярин, а то ремня всыплю, как все закончится.


– Ладно. Идем, боярин, – шмыгнул носом паренек.

Бордак улыбнулся и пошел быстро в осинник, но Колька остановил его:

– Не след туда, боярин, короче дорога есть.

– Да? Ну, веди.

Они вернулись в село. Парфенов уже распорядился собрать во дворе дома старосты мужиков, начальствующих над отрядами самообороны села. А именно, главу лучников, Алексея Рыдина, и главу отряда всадников, которых с мужиками деревни Песчаной было полтора десятка, Семена Паргу. К ним присоединился и Бордак, сообщивший о захвате вражеского наблюдателя и полученных от него данных. Один из опричников довольно умело начертил схему села и ближайшей местности с учетом всех особенностей, больших канав, оврагов, балок, осинника, реки. Парфенов разложил ее на столе светлицы старосты и взглянул на Бордака:

– Ты скажешь, как будем действовать, Михайло?

– Нет, ты первый воевода, тебе и говорить.

– Ну тогда поправишь, коли что не так!

– Добре.

Парфенов начал говорить, водя старой лучиной по схеме:

– Здесь по двое укроются лучники, им помощников из деревенских, чтобы подавать стрелы, вот тут по этой линии должны ездить туда-сюда пять всадников, но аккуратно, дабы не попасть под стрелы татар. К городьбе под предводительством старосты и его сыновей выходят местные мужики, вооруженные копьями, рогатинами, топорами, вилами. И наконец тут, во дворе дома старосты, встанет десяток всадников Семена Парги. Мы будем поблизости и, когда придет черед, вдарим крымчакам в спину.

– Погодь, Василь, – прервал его Бордак, – мурза Икрам обязательно отправит десяток и своих нукеров в осинник. Туда же, мыслю, пойдет и сам. Из осинника удобно управлять двумя десятками, что ударят все сразу с запада либо пойдут прямо и в обход с севера. Оттуда группа нукеров должна перегородить путь отхода сельчанам к реке, посему один наш десяток треба спрятать в осиннике. И с ним пойду я. Мы вдарим и по нукерам, и попытаемся захватить мурзу. Ну а остальным отрядам след обойти татар с запада и севера, дабы вдарить в тыл, как ты и говорил, тока возьми одного мужика для связи с местными. Матвей, выдели!

– Сделаю, – кивнул староста.

– Ты прав, – подумав, произнес Парфенов. – Но то решим отдельно. Покуда о порядке обороны села мужиками вопросы есть?

Вопросы были. Задавали их и староста, и Алексей Рыдин, и Семен Парга.

Парфенов отчетливо и терпеливо отвечал. В завершение совета было решено спрятать баб, стариков и детей в подвалы, мужикам разойтись по отрядам, согласно проведенному расчету, и быть в готовности вступить в бой с татарами. Для возможности одновременно отслеживать обстановку вокруг села, к звонарю порешили отправить еще одного человека. Они, эти наблюдатели, и должны оповестить сельчан и воевод о приближении татар, а в дальнейшем о построении, которое использует мурза Икрам.

Главы отрядов ушли собирать своих людей, староста – предупредить семьи. Парфенов же обратился к Бордаку:

– Ты уверен, что мурза пойдет в осинник, а не будет позади основного войска?

– Как я могу быть в том уверен, Василь? Просто опыт подсказывает, что так должно быть. А не будет, что ж, мы заимеем запасный десяток. При нападении татар все одно узнаем, где встанет мурза, и тогда я из осинника пойду за ним. А позже помогу с тылу.

– Опыт – великое дело, согласен. Кого возьмешь с собой?

– Того, кого уже брал, десяток Фомы Рубача.

– Добро, забирай ратников и уводи в осинник. Там у тебя еще два мужика будут?

– Один будет смотреть за наблюдателем, другого как гонца использую.

– Договорились.

– Пошли!

Воеводы с сельским гонцом Степаном Гариным уехали к дружине. По кромке берега, а затем по полю в осинник вошел десяток Рубача во главе с Михайлом Бордаком, а Парфенов держал в готовности два других десятка, ожидая сигнала со звонницы.



Мурза Икрам, получив сообщение о выходе московской дружины из села, тут же собрал десятников. Говорил недолго, со знанием дела:

– Помолившись Всевышнему и попросив у него удачи в святом деле войны с неверными, начинаем поход к Радному. Я с нукерами пойду обходом в осинник, откуда вышлю четверых нукеров для перекрытия пути бегства жителей к реке. Из осинника буду смотреть за основными действиями. Те должны проходить так: один десяток Давлета Тогура нападает на село прямо с ходу, второй заходит к селу с севера, закрывая тем самым пути бегства к Чугуеву. Второму десятку, охватив село, разделиться, четверым воинам пойти к восточной стороне, дабы действовали с четверкой нукеров, шестерым атаковать село с севера. Нам надо как можно быстрее сломить сопротивление местных, захватить ясырь, уничтожить ненужный мусор – стариков, старух, пожилых баб, уродцев, калек и младенцев, собрать обоз из коней и телег села и начать отход в сторону Санги до места, где его встречу я. Далее пойдем другой дорогой, которую русам, если быстро спохватятся, еще поискать придется и потратить на то время, необходимое для нашего отрыва от них. Если что-то пойдет не по плану в ходе атаки двух десятков, я введу в бой своих оставшихся нукеров. Они нападут от осинника. Главное, десятники, это быстрота. Быстро управимся с селом, быстрее уйдем из этих земель. Преследовать нас русы не смогут. А ясырь на селе хороший. И сельский народ, и деревенский, который уже был у нас, но… Хотя вы и так все хорошо знаете. Имаму передать, чтобы готовился к молитве на поляне перед шатром. Я подам сигнал для начала перехода. Вперед, мои славные воины!

Молитва татар не затянулась. Мурза подал сигнал, и отряд, разделившись, пошел на восток.

Икрам с нукерами передвигался быстрее, так как шел по полю, заходя в осинник со стороны разграбленной деревни Песчаной. Его и заметил наблюдатель десятника Рубача Сашко Сизов, о чем тут же сообщил Бордаку. Михайло отдал приказ укрыться на восточной опушке рощи. Татары прошли осинник, уверенные в том, что подошли скрытно. Мурза допустил ошибку, не послав ратника к Назиму, считая это уже ненужным, и нукеры встали на северной опушке, послав четырех всадников на юго-восточную сторону села. Бордак же в то время, используя охотников Гната и Кузьму, завел свой десяток в тыл басурманам, не сближаясь с ними. Разойдясь на несколько саженей друг от друга, ратники привязали коней к деревьям, надев им на морды мешки, прошли немного вперед и залегли, ожидая команды Бордака. Михайло же подозвал к себе Кузьму Воробу:

– Давай, Кузьма, незаметно беги в село, предупреди старосту, что мурза в осиннике. С ним шестеро нукеров, четверо встали на юго-востоке. Это те, кто должен перекрыть путь от села к реке. Пусть знает то. И ждет непрошеных «гостей», они подойдут скоро.

– Понял, воевода.

– Гляди, этим четверым не попадись, татары дюже глазастые.

– Не боись, боярин, не попадусь.

Кузьма исчез в кустах. Десяток Рубача ждал. Ждали Бордак и Парфенов. Ждало и все село.

Набат со звонницы ударил неожиданно. Наблюдатели увидели два десятка крымчаков, когда они вышли из оврага и с криком бросились к селу, и староста закричал: