Я твой монстр

Дурацкий выходил разговор, да, более чем дурацкий, но почему-то мне хотелось рассказать.

– Нет. – Адзауро-младший был умен, он уже понял, что меня продавали.

Мы лежали на боку, я и он, лицом друг к другу, и я тонула в его глазах, таяла, как льдинка на углях, рассыпалась, как хрустальный дворец, на осколки…

– Меня – дважды, – не знаю, как смогла это выговорить.

Он ничего не сказал. В темных омутах его глаз лишь всколыхнулось что-то почти демоническое, но его ладонь легла на мою щеку, большой палец стер непрошеную слезинку, и все же… все же я продолжила:

– Первый раз как кусок мяса, в счет уплаты долга пластическому хирургу, которому запретили вести практику на всех планетах Галактического союза, я в целом до сих пор не могу понять, как он оказался на Гаэре. Но одно я поняла очень отчетливо – те, кто запретил ему проводить операции, были правы. Были на сто процентов правы. Тебе нравится мое тело?

Он снова не ответил. Я видела боль в его глазах, видела ярость и желание найти того, кто уже был мертв, а я… Наверное, я просто хотела выговориться:

– Все операции он проводил без наркоза…

И я вдруг поняла, что не могу говорить об этом дальше. Попыталась, впервые в жизни ведь попыталась, но… не могу.

Адзауро тактично не стал спрашивать, лишь сгреб в объятия и прижал к себе, так крепко, словно не хотел отпускать, хотел держать так всегда, просто всю жизнь.

Я многое читала о любви, готовясь к соревнованиям по спортивному обольщению. Масса литературы, информации о глубинных инстинктах, исследований, монографий, допуск к результатам самых жестких экспериментов… И вот он, итог – я могу влюбить в себя любого, практически любого мужчину, но что такое любовь, начинаю понимать только сейчас. Любовь – это желание быть рядом, ощущать прикосновения любимого, все и разом, смотреть в его глаза и тонуть в них, раствориться в том, кто вдруг стал важнее жизни.

– Что стало с тем хирургом, Кей? – тихо спросил Акихиро. – Он жив? Скажи, что он жив, пожалуйста…

Я подавила улыбку, прижимаясь к его груди. Мой мужчина, мой монстр, мое чудовище – вот первая его мысль сразу о том, чтобы наказать гада.

– Ты опоздал, – «утешила» я Чи и вернулась к рассказу: – Он продал меня работорговцам Астероидного братства из группировки Полутени. И если первый акт купли-продажи я лежала на носилках, связанная по рукам и ногам, практически до беспамятства одурманенная наркотиками, то… второй раз это действительно было унизительно.

Я прижалась к нему сильнее, вдруг остро ощутив то мерзкое чувство беспомощности, ужаса и отвращения, что испытала тогда.

– «Это не мое тело»… «Это не мое тело»… «Это не мое тело»… Я шептала себе эту фразу как заклинание, как мантру, как молитву. А они осматривали, ощупывали, трогали без стыда и стеснения. Я не была для них человеком, я была куклой, и они хотели узнать, остались ли где-то на теле этой куклы шрамы от швов и разрывов. Не осталось… Только в душе их было так много, что хотелось орать от боли, но… мне повезло, я была девственницей, а потому цена взлетела в три раза мгновенно, и вместо борделя на Танарге, где так ценят подвергшихся операциям, меня купил торговец с Баяндеша.

Я помолчала, успокаиваясь и прислушиваясь к биению сердца Чи, которое стучало все быстрее и быстрее.

– Знаешь, у них там очень своеобразная культура, – прошептала я, касаясь пальцами пуговиц на рубашке Акихиро, – считается, что если мужчина проведет ночь с девственницей, красивой юной девственницей, то этим обретет милость богов, молодость, ну и прочий бред, в который они верят самым идиотским образом.

– В культуре Ятори есть нечто подобное. – Адзауро нежно погладил меня по спине. – Считается, что, взяв невинность, мужчина продлевает свою молодость и мужскую силу. Поэтому все гейши начинают карьеру с продажи девственности. И чем выше ее стоимость, тем более высокое место в иерархии занимает гейша.

М-да…

– На Баяндеше иначе, – усмехнулась я. – После лишения невинности девушка – отработанный материал, ее выбрасывают на улицу. Буквально. Чаще всего абсолютно нагую, одежду швыряют следом. Но могут и не вышвырнуть…

Я ощутила, как напрягся Чи, как вдруг обозначились его стальные мышцы, как иначе забилось сердце, как…

– И он тоже уже мертв, расслабься. – Запрокинула голову и посмотрела в глаза своего монстра.

– И… кто? – стараясь казаться спокойным, спросил Чи.

Я улыбнулась. Не смогла удержаться. Было бы с чего улыбаться, конечно, но все же почему-то правда стало смешно.

– Слепой, – сообщила Акихиро, и улыбка невольно померкла.

Наверное, это был максимум, на котором я бы предпочла остановиться, но Чи тихо спросил:

– Как?

Как?.. Хороший вопрос. Отвечать не очень хотелось, если честно, но раз уж начала… И я быстро, сжато и коротко рассказала:

– Он был на соседней койке. Его привезли одним из последних, Майкони выкупил его у кого-то из пиратов, когда Слепому уже вживили фасеточные глаза, и в какой-то момент, перестав орать от боли, я услышала его хриплый шепот: «Все будет хорошо, Кей». Меня тогда это удивило, то, что он придумал мне имя. Но Слепой сказал – это на счастье, сказал, что перевод моего имени – Ключ, ключ к свободе.

Подумав, тихо добавила:

– Это заставило думать не только о себе. Знаешь, когда думаешь лишь о себе, пропадает желание жить, и я уже хотела сдаться, но Слепой и его слова… я решила, что стану его ключом к свободе, чего бы мне это ни стоило, и… уже после того, как меня купили, уговорила торговца приобрести и Слепого, и… мой каприз исполнили. Красота… я быстро и успешно научилась пользоваться ее преимуществами, у меня не было иного выхода, потому что я стала единственным шансом на спасение для Слепого. Так что торговец с Баяндеша покупал меня не как товар, он купил меня для собственного… пользования и был очарован мной, в смысле, результатом пластической хирургии Майкони, настолько, что я попросила, он исполнил просьбу. Было ли мне жаль этого рабовладельца в тот момент, когда Слепой его убивал? Нет. Ни капли. Я сыграла свою роль, это была просто роль, у которой имелась цель – спасти человека.

Я замолчала, несколько секунд пытаясь просто забыть весь этот ужас, а после…

– Слепой оказался одним из людей Исинхая. Вместе нам удалось добраться до центра связи, и он послал своим код. Нас перехватили практически в атмосфере Баяндеша, и я никогда не забуду глаза Исинхая, когда он понял, что я единственная дееспособная девушка на корабле. Единственная. Остальных сломали…

Чи молчал.

А я:

– Ненавижу ублюдков. Ненавижу всем сердцем. Быть приманкой? Я буду наживкой для уродов столько, сколько нужно, столько, сколько могу… Знаешь, я видела родителей, тех родителей, которым возвращали их сломанных дочерей… Это настолько страшно, что тогда я испытала даже некоторое облегчение от того, что моей семьи уже нет и они никогда не увидят меня такой… Не особое утешение, я знаю. – Горькая усмешка, но еще больше горечи в груди. – Но это все, что мне осталось – паршивое утешение и умение пользоваться своей вылепленной безумным профессором внешностью. Вот я и пользуюсь, сколько могу и как могу.


Выговорилась и замерла, осознав, что тяжело дышу, а слезы… Я стараюсь не плакать, никогда не плакать, прекратила это и сейчас.

Адзауро все так же нежно обнимал меня, не говоря ни слова. И я была очень благодарна ему за эту возможность высказаться, хотя, наверное, ему просто стоило заткнуть меня, едва я начала говорить. Но он молчал, согревая теплом объятий, согревая своей поддержкой, согревая собой…

И вдруг, скользнув губами к моему уху, едва слышно, почти беззвучно, спросил:

– Ты будешь помнить обо мне?

Чи…

Чи?!

Что?!

И я вдруг с содроганием поняла, что тот, кто без труда перехватывал даже нашу связь со Слепым, если только мы не использовали возможности подсознания, вполне… более чем вполне мог прослушать и мою беседу с Адзауро-старшим.

И если так подумать, то что он услышал?!

Слова главы рода: «Сегодня, на празднование дня рождения моего правнука Юмичи, съедется вся родня, а также император. Ты должна будешь убить Акихиро в момент, когда он вручит свой дар имениннику».

И мой ответ:

«Задача ясна».

А после снова слова Адзауро-старшего: «Сблизься с Акихиро».

И вот вопрос, если… а тут слово «если» уже едва ли уместно, но все же, если Акихиро все слышал, как он отнесся к моему сообщению: «Придешь ко мне?»

И ведь он сказал очень странно: «Я ведь только твоя работа, Кей».

И мой не менее странный, если рассматривать ситуацию объективно, ответ: «Ну… я люблю свою работу, Чи».

Я отстранилась от его груди, пристально посмотрела в его черные, почти неживые глаза и тихо-тихо ответила:

– Идиотом не будь.

В его глазах полыхнуло что-то жуткое, но я смотрела все так же прямо и спокойно, а еще очень хотелось улыбнуться, и в какой-то момент я действительно смотрела на него уже с улыбкой. Просто с улыбкой. Только с улыбкой.

А затем спросила:

– Моя комната прослушивается, Чи?

Он отрицательно мотнул головой.

Что ж, все равно мне следовало быть осторожнее, и поэтому, плавно толкнув его на кровать, я улеглась сверху, приподнялась на руках, закрывая нас обоих водопадом моих распущенных и еще немного влажных волос, и прошептала, глядя в его темные, такие темные глаза:

– Я плохой асс, Чи. Я тебе об этом говорила.

Наклонилась еще ниже, почти прикасаясь к его губам, и добавила:

– А скополамин на меня не действует.

И вот после этого я уселась на Адзауро, сложив руки на груди и победно глядя на того, кто, кажется, был серьезно потрясен, и спросила:

– Что ты подаришь Юмичи?

Акихиро ответил не сразу. Его руки плавно накрыли мои колени, скользнули вверх до талии, ну, вообще ни разу не провокационно, и он ответил:

– Я бы подарил жилет. И каску. И… – Он умолк.

И я понимала причины, вызвавшие желание подарить такой подарок… Но!

– Короче, ты ничего не купил, – сделала очевидный вывод я.

И по его кривой усмешке поняла, что моя догадка верна.

– Торговый центр? – предложила мгновенно.

– Если ты разрешишь купить тебе то, что я пожелаю, – после некоторого раздумья сказал Адзауро.





* * *