Я твой монстр

– Знаешь, это как если ты летал себе в облаках и вдруг рухнул вниз и со всей дури долбанулся об землю! – разъяренно прошипела я.

Вырвалась из его дрогнувших рук, развернулась, села на колени перед ним, подалась вперед, обхватила его смуглое, сегодня без грамма тоника лицо и, глядя в черные омуты глаз, мрачно уведомила:

– Убью.

Его губы дрогнули в улыбке.

– В метафорическом плане, – поспешила исправиться я.

Он усмехнулся. А я…

Я отпустила его, безвольно уронив руки и глядя на эту усмешку, изломавшую его губы, как на самое прекрасное чудо во всей Вселенной. Дохлый дерсенг, да когда же я успела влюбиться? Когда? В какой момент случилась эта точка невозврата, и вот я смотрю на психованного яторийского социопата и понимаю, что… он мой психованный яторийский социопат. Просто мой. И я вглядываюсь в него, стремясь запомнить каждую черту его хищного прекрасно злого лица, каждую деталь, каждое мгновение, в которое мы так близки друг к другу.

Вот только вся наша близость – это хрустальный замок, который я безжалостно взорву, и плевать, что сверкающие осколки сильнее всего ранят именно меня… И в каждом прикосновении, в каждом касании, в той нежности, что затопила меня… во всем этом был привкус отчаяния. И мое отчаяние медленно убивало меня, но…

Но я Кей Морис.

Я справлюсь. Я сильная.

И перед тем, кто сорвал маску, решительно обнажив свои чувства, я закуталась в шаль фальши, в броню лжи, в пелену обмана. Прости, мой монстр, искренности не будет. Пощады не будет. Не будет даже обезболивающего яда лживых слов утешения. Прости… но ты не простишь. Я знаю это уже сейчас, и больно я начну делать тебе тоже уже сейчас.

Потому что выбора нет.

Выбора просто нет.

Прости…

И я заставляю себя улыбнуться, пряча все свои чувства так глубоко, как только возможно. И начинаю играть, потому что все, что я могу в этой ситуации, – играть. Играть в безразличие.

– Ты влюбился не в меня, Чи, – я легко поднялась с колен, – ты влюбился в тело, которое вылепили по пользующемуся популярностью привлекательному лекалу в явно преступных целях. И не более того. Не переживай, ты разлюбишь меня очень быстро. Идем, нас ждут великие дела!

И, оглядевшись и увидев находящийся невдалеке флайт, решительно направилась к нему.

И замерла, едва Адзауро холодно поинтересовался:

– Ты считаешь, что я тебя просто так отпущу?

Остановившись, я медленно обернулась. Эта перемена в его поведении и холод в голосе были пугающе неожиданны. Хотя кого я обманываю – он весь был пугающе неожиданным, или хищно внезапным, или убийственно ледяным. Можно назвать как угодно – суть от этого не изменится. Я знала, кто он, Акихиро Чи Адзауро, я знала, на что он способен, но я также знала, что где-то за глыбой сковавшего его сердце льда эта безупречно прекрасная механическая кукла – самый заботливый, самый преданный монстр на свете, готовый шагнуть за мной даже в ревущее пламя.

И мне было удивительно хорошо с ним. Так легко, комфортно, уютно, так здорово… И, глядя в его темные омуты глаз, я чувствовала себя так, словно искала его тысячи лет, искала, нашла, но… никакой радости от этого не испытывала. Усталость, опустошенность, оцепенение и ощущение, что пространство разбивается, реальность рваными клочьями падает к ногам, а безмолвие мешает даже дышать…

Во всем этом была только одна хорошая новость – я была способна лгать даже в таком состоянии.

– Акихиро, – я говорю, а хочется кричать, – Акихиро Чи Адзауро, я была откровенна с тобой с самого начала. Я надеялась, ты поймешь подтекст моих слов. Но если ты не понял, мне жаль.

Я надеялась прекратить на этом наш разговор, но у младшего господина такого желания явно не оказалось.

– И что же я должен был понять, Кей? – холодно спросил он.

Мне вдруг стало как-то зябко. Здесь, на вершине горы, где облака проплывали призраками, здесь было зябко и холодно. Пока я лежала в объятиях Чи, я этого не замечала, но сейчас… мне было холодно. Так холодно.

И все же я подняла взгляд на Акихиро и максимально прямо сообщила то, что он давно уже должен был бы усвоить:

– Я – наемница, Адзауро. Ты знаешь об этом. Ты знал о том, кто я, с самого начала. И я никогда не смогу быть с тобой. Никогда не смогу ответить на твои чувства. А когда ты говоришь, что любишь меня, я чувствую себя вором, беззастенчиво забирающим кусок чужого счастья. Пройдет время, ты забудешь обо мне и однажды скажешь эти слова другой девушке. Той, которая будет настоящей, а не как… я. Той, что будет любить тебя всем сердцем, не чувствуя себя виноватой за это. Той, с кем ты будешь счастлив. Поверь, все будет круто.

И я лучезарно улыбнулась, развернулась и уже собиралась продолжить топать к флайту, как вдруг Акихиро произнес:

– Синдром вины выжившего.

Вздрогнув, замерла и, не оборачиваясь, переспросила:

– Что?

– Синдром вины выжившего, – повторил Чи странным, пугающе менторским тоном. – Побочный эффект человеческих социальных механизмов. Переживая горе от утраты семьи, ты застряла на фазе самобичевания. Ты запуталась в нем. Ты запуталась в себе, как в паутине. Мотылек в паутине, Кей, вот кто ты.

Я обернулась.

Чи все так же сидел на траве, согнув одну ногу в колене и опираясь на нее, а его глаза… в его глазах… в его глазах было что-то жуткое.

– Что ты задумала, Кей? – теперь его голос звучал обволакивающе, окутывающе, магнетически. – Что. Ты. Задумала?

Сменить психотерапевта. Давно пора было, все как-то руки не доходили, в смысле, крейсер до Танарга не долетал, а гаэрские спецы по психоанализу уже сдались, сочтя мой случай неизлечимым. Не могу их винить, а вот себя очень даже. Чи был прав. К моему искреннему и глубокому сожалению, он был прав. Правда, на Гаэре это психологическое отклонение называли комплексом выжившего, но суть по факту была одна. Да, я винила себя. Да, было за что. Сначала моя семья, удар, который я никогда не смогу пережить, и вина, моя вина, о которой я никогда не смогу забыть. Потом девушки в лаборатории психа от пластической хирургии. Они умирали одна за другой, физически или морально, но умирали и умерли – а я выжила. Годы безуспешных попыток понять почему… рационализировать, хоть как-то, найти логику… И годы ненависти к себе, потому что я жива, я живу, а их больше нет… их просто больше нет…

Существуют вещи, которые не пожелал бы даже врагу… Моя жизнь, к примеру.


Я вернулась к Адзауро, опустилась на колени перед ним, села и тихо спросила:

– Зачем? Зачем ты это говоришь? Зачем спрашиваешь? К чему эти диагнозы, Чи? Ты моя работа, я твоя охрана. У нас есть четкие роли, и не нужно переходить границы. От этого не будет легче ни тебе, ни мне.

– А ты не находишь, что границы давно рухнули? – почти безразлично спросил он.

Я невольно вспомнила случившееся на дереве, его прикосновения… И приказала себе забыть! Онеметь, оцепенеть, вырвать эти воспоминания с кровью, с куском сердца и выбросить ко всем дерсенгам, потому что…

– Вполне возможно, что, пока ты ласкал меня на том дереве, где-то во Вселенной еще один профессор-психопат резал еще одну девушку, кромсая ее тело на части. Как тебе такие границы, Чи? – поинтересовалась я.

И я поднялась, глядя на него сверху вниз.

– И да, – практически улыбнулась, – девушка, в которую ты, как ты говоришь, «влюбился с первого взгляда», на самом деле ниже на пятнадцать сантиметров, толще килограммов на тридцать, брюнетка и уродина. Так кого же ты любишь, Чи? Мираж?! Идем, время.

Протянула ему руку, он ухватился за мои пальцы, но поднялся без моей помощи. О да, я слишком хорошо помнила, на что он способен, так что моя помощь ему не требовалась. Ему, как и мне, требовалось иное – держаться за руки, наплевав на все, что я сказала, и он должен был уяснить, смотреть друг другу в глаза, искренне желая, чтобы весь мир в этот миг катился к дерсенгам, быть рядом… просто рядом, желательно всегда…

Безумие какое-то.

Я вырвала свою руку резким движением и, не оглядываясь, ушла к флайту, пытаясь выкинуть все чувства, все посторонние мысли из головы. За штурвал на этот раз села я и, едва Адзауро занял пассажирское сиденье, стартовала, вбивая в навигатор параметры нужной мне торговой сети.

– Мм-м… это аптека, – заметил Акихиро.

– Угу, и ограбление. Постоишь на стреме?

Три последовательных переключения – и мой флайт становится невидимкой, как для камер, так и для радаров. Спутники могли бы засечь, это да, но нужные спутники уже взял под контроль Слепой.

Операция началась.





* * *


Мы ограбили четыре аптеки и один научный центр, все это время я и Акихиро Чи Адзауро «нежились в спа-салоне для новобрачных». У меня на экран сейра шла трансляция, так что я четко знала, где мы сейчас «находимся». Правда, в какой-то момент все пошло не по плану, и эти двое прямо в спа занялись сексом.

– У вас даже проститутки жутко непрофессиональные! – возмутилась я.

Чи, с интересном наблюдавший за действом, поинтересовался:

– А где вы ее откопали?

– Не ее – их. Эти оба из эскорта услуг, то есть оба – профи. Но, как ты можешь видеть, крайне непрофессиональные.

– Мм-м, а мне все нравится, – наблюдая за соитием наших двойников, заметил Чи.

Когда я вернулась с очередного ограбления, Акихиро уже не выглядел столь довольным происходящим.

– Семь минут, – объяснил он мне смену своего настроения, – мужик вообще соображает, кого он позорит?!

– Да ладно, тоже мне оскорбленная неутомимость, тебя с гейшей всего на десять минут хватило, – напомнила я, забрасывая пакет с уворованными медикаментами назад и называя новый адрес.

Вел Адзауро. Поэтому, когда он психанул, это прочувствовали на себе и я, и флайт.

– Что опять? – возмутилась я.

Мрачно глянув на меня, Чи прошипел:

– У меня с гейшей ничего не было.

Что я могла сказать на это? Только:

– Сочувствую. А двойник твой, как видишь, не ударил в грязь лицом, постарался, отработал, понимаешь, целых семь минут! Калории потратил, мышцы напряг, в конце концов, сделал хоть что-то.

Бросив на меня еще один косой взгляд, Акихиро ледяным тоном поинтересовался:

– Кей, ты нарываешься?

Нарывалась, конечно, кто с этим спорит, и все же…

– Проблемы с потенцией нужно решать у врача, Чи, а не срывая злость на мне и моем флайте. Между прочим, флайт реально мой личный, я частично его сама собирала.

Адзауро показательно сбросил скорость до уровня крадущейся черепахи.