Янтарь на снегу

— Не томи, Ауро! — Вардас нетерпеливо подался вперед. — Вечно ты со своими заморочками. Если брак Витгерда должен положить этому конец, так тому и быть. Только почему ты вызвал меня, а, к примеру, не его. Он король, вот пусть и решает, как поступить.

— Э-э, подожди, мой друг. — Хозяин покоев встал, подошел к окну и распахнул его, впуская в душную комнату прохладный ночной воздух. — Ты слишком нетерпелив, а такое деликатное дело требует времени и предельной аккуратности. Невеста должна быть не одна.

— Это как? — Лорд озадаченно наклонил голову.

— Вот так — король должен сам выбрать девушку.

— Какова причина такого решения? — Внешне лорд Вардас оставался спокойным, но по тому, как нетерпеливо мужчина сцепил руки, было понятно, что он нервничает.

— В нашем деле причина может быть одна — установление равновесия.

— И женитьба Витгерда все решит?

— Я назову имена, а твоя задача организовать все, как надо.

— Ауро, это глупо! — Вардас поднялся из кресла. — Начнутся свары, местничество, споры о первенстве родов… В конце концов, я не сводник!

— Вот именно! — Оракул оставался спокойным. — Однако ты пришел ко мне с просьбой решить проблему. И вот теперь, когда я наконец нашел способ — ты пятишься назад, подобно озерным усачам.

— Хорошо. — Слова предсказателя подействовали на Майло успокаивающе, он сел обратно в кресло и произнес:

— Давай выкладывай, что ты там напридумывал.

Оракул шумно вздохнул, но отпираться не стал.

Через несколько часов Майло Вардас — канцлер Латгельского королевства, первый советник короля Витгерда, а по совместительству его родной дядя, бодрым шагом покинул покои предсказателя. Будто бы не было стольких бессонных ночей и изматывающих, заканчивавшихся ничем, переговоров на Совете Высших Домов, не было стычек с приграничными государствами, желающими урвать себе куски от королевства, и без того трещавшего по швам из-за тщеславия и недальновидности предыдущих монархов, не было вспышек восстаний в обедневших провинциях и постоянно назревавших конфликтов с эльфами, которые сами же эти конфликты и провоцировали. Сегодня — впервые за двадцать пять лет смут и распрей — у него появился шанс все исправить, вернуть равновесие в мир, переживший Великий разлом. Но для этого всем придется пройти нелегкий путь и каждому заплатить свою цену.

Майло Вардас был воином и привык вести переговоры с такими же, как он, послами и стратегами, а вот как вести переговоры о сватовстве, он не представлял. Что ж, никогда не поздно начать учиться. Вопрос в том, как убедить молодого и упрямого Браггитаса включить в список претенденток на корону свою давно умершую кузину!





ГЛАВА 1




Все начиналось, как обычно: утром не обремененные земными тяготами птицы пели заливистые песни. В южных провинциях Великого княжества Латгельского холода наступали намного позже, поэтому до середины осени птахи даже не помышляли о теплых краях. Зато такое неудобство как жара, время от времени сдабриваемая некоторой порцией дождей, докучало довольно долго. Рядом с ветхой каменной стеной монастыря протекала речушка, постепенно переходящая в топкое болото, из-за чего духота, особенно под конец лета, становилась совершенно невыносимой, а расплодившаяся в вольготных условиях кровососущая мелочь еще больше отравляла жизнь послушницам местной обители богини Пречистой Живы.

Вайделу Беату — нашу главную наставницу, женщину несгибаемой воли и жесткого характера, боялись кусать даже комары с мошками, держались от нее на почтительном расстоянии и оттого, видимо, с особым рвением вгрызались в наши молодые неокрепшие тела. Больше всего досталось щекам и носу, так как все остальное было тщательно скрыто под плотной льняною хламидой — обычная одежда всех жриц Живы. Так вот, вайдела Беата, собрав поутру всех послушниц вместе с наставницами, прочитала нравоучение величиной с трактат: головою по сторонам не вертеть, друг с другом не болтать, на проходящих мимо — чаще всего рабочих из деревни — не засматриваться, выполнять свои обязанности. По ее мнению, девы из обители должны быть степенны, трудолюбивы и скромны. Старшая жрица, распределив повседневные обязанности, благосклонно следила за их исполнением, изредка давая воспитанницам ценные советы по тому или иному вопросу.

Мне досталось собирать сливы в саду. Не сказать, что я об этом мечтала, но все же лучше, чем рыться в земле в поисках морковки, которая, судя по лицам собиравших ее девушек, явно залегла на запредельной для тяпок глубине, или присматривать за обнаглевшими от свободы поросятами — их в кои-то веки выпустили погулять, пока пара деревенских работников чистила сарай. Вайдела Беата блюла подопечных с особым тщанием — на тот случай, если мальчишки вздумают заговорить с нашими девами. Даром что некоторым из них не было и тринадцати лет — в смысле работникам, да и девам тоже. «Честь надо беречь с юности, — говаривала старая жрица. — А честь девы из обители превыше всего — иначе не стать девушке вайдилутой, или по-другому — жрицей Живы».

Таких жриц в народе уважали — приглашали освятить дом, омыть и благословить младенчика, понянчить и обучить грамоте детей. В храме Живы такие жрицы-хранительницы скрепляли союзы молодых пар, а жрицы-целительницы вообще были на вес золота. Вот по всему и выходило, что девы из обители Живы всю жизнь обязаны блюсти честь, иначе не раскроется их истинный Дар, и не смогут они давать другим исцеление и благословение. Только вот незадача, не все из нас мечтали посвятить жизнь на благо своим ближним. Да куда нам, сиротам и подкидышам, податься? Так и выходило, что все свои тайные мечтания о возлюбленном, о доме, полном деток, или совсем уж глупые надежды на похищение из обители молодым баронетом — девушки прятали глубоко в душе, скрывая под веками блеск глаз и доверяя друг другу тайны поздней ночью в кельях — только шепотом, потому как боялись вайделы Беаты до икоты.

В общем, обычная монастырская романтика: в душный день везде кипит работа, рядом вонючее болото, кусачие мошки и агрессивно настроенные комары, а мы, несмотря на тщедушность тел, для кровососов — самое изысканное блюдо.



С лестницы, приставленной к сливе, были хорошо видны окрестности. Потому и не укрылось от глаз, что к обители подъезжает группа всадников.

Так-то у нас и нападения случались, но, правда, давно, и только один раз — покойный батюшка барона Чаплиса перебрал на пирушке лишнего и, вспомнив бурную боевую молодость, пошел на приступ «вражеской цитадели», коей оказались ветхие стены нашей обители — ограда не только была не укреплена, но давно требовала ремонта.

Панорама из сада открывалась живописная, дорога просматривалась как на ладони, это учитывая, что сама обитель находилась на возвышенности. Вроде и всадники не походили на бандитов — те нападают внезапно, исподтишка, а эти, сразу видно, цивильные, с выправкой — люди местного барона так не выезжали — при амуниции, все как один в темных камзолах и на ухоженных, но слегка усталых лошадях.

Только что в женской обители понадобилось такому количеству мужчин?

Вайдела Беата среагировала быстро, уверенно и четко. В итоге — работа была брошена, поросята от радости разбежались по саду, зато всех молодых дев под бдительным надзором наставниц разогнали по кельям. Я тоже отправилась в келью. Только мне не давали покоя всадники, особенно один, с рыжей шевелюрой. Или мне почудилось? У нас издавна повторяли поговорку, этакую народную мудрость: чудится — покажи кукиш. Кукиш я показывать не стала, а решила проверить, что происходит.

А потому вскоре оказалась на чердаке прямо над приемным покоем нашего старейшины, вайдила Фьерна. Старую обитель я знала, как пять своих пальцев, если что, и с закрытыми глазами все необходимое могла найти. Дождалась минуты, когда меня никто не видел, а приезжие спешивались на заднем дворе, и прошмыгнула к лестнице. Потом потихонечку взобралась на чердак и ползком добралась до балок над личной приемной нашего главного жреца. Благо между досками щели порядочные — я почти все увижу, почти все услышу, а сама постараюсь остаться незамеченной.

На приключения потянуло не только меня — это я поняла после того как мой нос уперся во что-то мягкое, а потом послышались сбивчивое шипение и шелестение. Сначала у меня от страха все внутри оборвалось. В голове прояснилось, когда от моего носа отпрянуло это самое шелестящее и мягкое, и перед глазами предстала едва различимая в полумраке Людя — еще одна дева обители. Ох, и быстра же, словно заяц, что от собак драпает. Когда успела?

— Тсс! — прошипела Людя и весомо пригрозила кулаком. Мне только и оставалось, что фыркнуть в ответ. В трапезную она тоже попадала раньше всех, а к котлу прокладывала путь, активно работая локтями. Я-то сюда тоже не танцевать пришла, а снедаемая праздным любопытством: на приезжих хотела глянуть. Между прочим, мне их увидеть нужнее.

Но Людя, видимо, считала иначе. Прилепившись носом к доскам, она распласталась во весь рост по полу чердака. Это было уже слишком. Мне даже пристроиться оказалось негде, поэтому, особо не церемонясь, я пододвинула нахалку, насколько позволяли силы и пространство. Этот маневр не понравился любопытной девице, она со свистом раздула щеки, возмущенно зашипела и даже ущипнула меня целых два раза! Как невежливо, ведь вайдела Беата всегда учила своих послушниц скромности и кротости! Я пнула Людю в ответ, и между нами завязалась драка. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не шаги и скрип открывающейся двери. Мы резко перестали щипаться, толкаться, пинаться и одновременно припали носами к щелям между балками, предварительно стукнувшись лбами. Людя недовольно потерла ушибленное место и пригрозила мне кулаком: мол, так просто она этого не оставит. Но пугаться было некогда, так как я узрела приезжих, точнее, одного из них, и поняла: ничего мне не показалось, и лучше бы я показала кукиш, хоть не обидно было бы.



Вслед за вайдилом Фьерном в приемный покой с прямой, как пыточный столб, спиной, важным видом и своей коронной улыбочкой вошел Легарт Браггитас. Кузен, наверное, мнил, что его козырь — прирожденное обаяние, и всякий раз пускал его в ход, если хотел кому-то угодить, понравиться или ему позарез что-то было нужно. Вот и сейчас Легарт лыбился, показывая все свои зубы. Людя по соседству учащенно задышала, так, что наши шансы быть обнаруженными повысились раза в три. Как по мне, окажись я сейчас рядом с этим «зубоскалом», передние зубы ему пришлось бы восстанавливать у эльфийских мастеров — дорого, долго и весьма болезненно. Даже у магии эльфов есть свои неприятные особенности!

Странно было увидеть кузена через столько лет, да и не верилось, что он прибыл по мою душу, хотя бы и добровольно. Во всяком случае, то, что глава Дома Браггитас явился сюда собственной персоной, — весьма недобрый знак.


— Рад видеть мудрейшего вайдила Фьерна в добром здравии! — весьма почтительно начал свою речь гость.

— Присаживайтесь, лорд Браггитас. — Вайдил указал на кресло возле стола, сам, правда, садиться не стал. — В ногах правды нет, как говорят в этих краях жители.

— В столице вас до сих пор помнят. — Легарт и бровью не повел, уловив проскользнувшую в словах жреца иронию, но в кресло садиться не стал. — На пирах нет-нет да прозвучит песня ваганта о ваших ратных делах.

С вытянутыми от удивления лицами и раскрытыми ртами мы с Людей в полумраке чердака уставились друг на друга. Нет, конечно, то, что вайдил не прост, мы знали. Ведь мужчина, приставленный к женской обители, должен быть не обычным жрецом, а и воином, защитником. Но о том, что наш престарелый вайдил Фьерн еще и герой, мы не догадывались.

— Человека делают не слова, а его поступки, — скромно заметил жрец. — Увы, не все мои деяния достойны того, чтобы быть воспетыми. Да и те, о которых мастера пера и лютни упоминают в своих стенаниях, крайне преувеличены.

— Как сказать, вайдил, как сказать, — задумчиво произнес гость. — Я ведь вырос на историях о ваших подвигах. Битва с акынджеями в ущелье Дрохарм, — начал перечислять Легарт. — Победа над мейгирами в битве при Гвегинхе, отбитое нападение эльфов на западе Линбельгской равнины, подавление восстания лорда Вар…

— Достаточно, — немного резко прервал вайдил Фьерн восхищенные стенания моего кузена. — Легенды — это только легенды и ничего больше. Калеки и попрошайки на площадях королевства могут рассказать о прошедшем куда правдивее и куда красноречивее, и вы это знаете.

Отчего-то вдруг показалось, что старый жрец совсем не гордится участием в упомянутых битвах.

— Странно, — тихо прошептала я, обращаясь к Люде. — Мы ведь изучали на занятиях летописные своды по истории королевства и все эти сражения. Но я не помню, чтобы там упоминалось имя вайдила Фьерна.

— А с чего это ты решила, — саркастически заметила соседка по чердаку, — что вайдила всегда звали Фьерном?

Я задумалась, вспоминая книги и имя героя всех этих сражений.

Догадка меня поразила.

— Ольгерд Бездомный! — ошеломленно прошептала я. — Единокровный брат короля Крайстута, бастард короля Войшелка. Герой Латгелии, с ума сойти!

Наверное, я и дальше восхищенно перечисляла бы все, что о нем читала, если бы не тычок Люди, которая моей любви к книгам явно не разделяла.

— Сдурела, что ли? — недовольно зашипела мне в ухо Людя. — Попрыгай от радости! Твой герой Латгелии нас по головке не погладит, если здесь застукает! Не говоря уже о том, что старуха три шкуры спустит.

Тут она, конечно, оказалась права. Хотя про вайделу Беату немного перегнула. Старая жрица была женщиной грозной, но не жестокой. Максимум, что нас ожидало за такую выходку в качестве тяжкого наказания — всю ночь лущить горох с фасолью. Не так и страшно, если честно, потому как сама вайдела Беата телесные наказания презирала и считала, что смирение и послушание воспитываются в труде, покаянии и молитве. Это для Людиной неугомонной натуры труд и молитва были худшим из наихудших наказаний — не знала она ни палки, ни плетки. Некоторым из нас — сирот — в свое время досталось и в приюте от смотрительниц, и от «любящих» родственников. Мне до сих пор про тетку только кошмары снятся.

— Прошу прощения, вайдил, — повинился тем временем Легарт перед жрецом. — Мне очень жаль, если вам претит эта беседа, я не стану продолжать.

— Это вы меня извините, лорд Браггитас, — спокойно ответил вайдил Фьерн. — Мне надо было сразу предупредить вас, что, принимая духовный сан, жрец не должен поддаваться страстям былой мирской жизни, ибо это гордыня.

— Я этого не знал, — судя по тону, Легарту и правда стало неловко.

— Забудем, — махнул рукой жрец. — Так что же нужно в наших богами забытых краях лучшему лорду-дознавателю королевства?

У меня даже дыхание перехватило. Вот оно как! Лорд-дознаватель, значит. Людя от любопытства чуть всю голову в щель не просунула.

— Уважаемый вайдил, — перешел к делу новоявленный лорд-дознаватель. — Не хочу занимать ваше, да и свое, время, но, как вы понимаете, сюда я явился не просто так.

Я лежала, думала и не дышала. Людя стала коситься на меня с опаской. Я, видимо, слишком громко думала, так как Легарт забеспокоился и стал поглядывать на потолок. Угомонив хоровод образов в голове — так, на всякий случай, а то вдруг у меня и вправду мысли громкие! — решила все-таки подышать, чтобы не задохнуться.

— Причины могут быть разными, лорд Браггитас, — терпеливо заметил старый жрец.

— Видите ли, происходящее касается нас с вами, короля и всего королевства, поэтому мне необходимо сначала передать вам это.

С этими словами гость достал из внутреннего кармана своего камзола грамоту, скрепленную алой печатью. Тут мне и вовсе стало не по себе. Даже у нас в обители знали, что алая печать — это знак королевского отличия. Интересно, что понадобилось королю от старого жреца? Неужели желает вернуть его на службу?

— М-да, — кивнул жрец, принимая послание. — Как я уже говорил, столичные дознаватели в наших краях появляются нечасто.

Еще бы, с чего им тут ошиваться, если местные служители огня и дыбы, как кость в горле, застряли со своими рейдами у всех южных земель? Приедут из города, для острастки погоняют нечисть по нашим лесам и болотам и обратно в город уматывают, чтобы целыми остаться после того, как местные жители серчать начнут. А серчать есть с чего: после таких «профилактических мер» вся потревоженная нежить из обжитых мест потоками стекается в деревни. И ладно бы только страх на людей наводили, так они людские хозяйства изводят! А хозяйство — дело святое, деревенские жители свое добро очень берегут. А тут навь болотная да кадуки всякие по садам околачиваются, скотину жрут, огороды вытаптывают. Выводить из деревни всю нечисть вайдилу Фьерну приходилось в одиночку. Вот поэтому и не любили у нас дознавателей: больно они люди самоуверенные и к тому же бестолковые. Так вайдела Беата всегда говорила.

Я очень надеялась на то, что в наших краях завелись разбойники или местная нечисть повадилась бегать на королевские грядки. Мало ли что случается — это же нечисть!

— Насколько мне известно, в вашей обители на протяжении нескольких лет воспитывается моя юная родственница.

Внутри у меня все оборвалось.

Нет, я, конечно, чувствовала: если Браггитас явился сюда, то не местными красотами любоваться и не карающим перстом истреблять здешнюю навь. И уж точно не для дознания, да и кого тут допрашивать: престарелый жрец, уже давно немолодая жрица, две старшие вайдилуты и десятка три девочек от пяти до шестнадцати лет. Хотя дознаватели, если надо, и трупы допросят.

Но кому я понадобилась? Так называемые «родственники» избавились от меня с превеликим удовольствием и знать обо мне не желали. Сам факт моего существования грязным пятном ложился на светлую честь Дома и отравлял всем жизнь. Мне не забывали об этом напоминать даже при жизни мамы, намекая на то, что если бы не она, меня сразу отдали бы на удочерение — в лучшем случае; в худшем — не церемонясь, утопили бы в ближайшем пруду. С чего это вдруг двоюродный брат и глава Дома вспомнил обо мне через десять лет? За долгие годы — ни слуху ни духу от него не было, а тут — на тебе, заявился как ни в чем не бывало. Зачем? О причинах не хотелось даже думать. А, главное, приперло-то как: лорд-дознаватель приехал собственной персоной!



Видно было, как вайдил Фьерн помрачнел от этого вопроса, но тем не менее вполне дружелюбно ответил:

— Понимаю, что сейчас речь пойдет об одной из наших воспитанниц. — При этих словах старичок шаркающей походкой прошел к окну, затем развернулся и, как мне показалось, укоризненно посмотрел на Легарта. — Королевская грамота, конечно… М-да. Но почему сейчас, лорд Браггитас? За столько лет вы даже не вспомнили о ее существовании. Что же подвигло вас опомниться?

От этих слов старого жреца Легарт дернулся, как от удара. Не зря нашего вайдила уважал даже местный барон.

— Видите ли, обстоятельства изменились. — Кузен даже в кресло сел. — Но это не мое решение, вайдил.