Янтарь на снегу

— Ваша правда.

Фигура в плаще кинулась на меня, но я была готова. Махнула посохом, да так, чтобы наверняка ударить по голове напавшего. Только точного удара не вышло. Вместо этого на конце древка повис тяжелый плащ, а темная фигура, обнаженная по пояс, скользнув под занесенную руку, выросла у меня за спиной, сомкнула скрюченные конечности на моей талии. Оставалось только выворачиваться. Но существо двигалось быстрее меня, и я увязла в его объятиях, как мотылек в паутине.

— Я же сказал, что не уйдешь, чего трепыхаться? — просипел он в самое ухо, аж гадко стало.

— Думаешь, на этом все и закончится? — проскрежетала я, с отвращением пытаясь вырваться из рук существа, серая кожа которого была испещрена изменчивым узором черных рун. Впрочем, саму себя за самонадеянность и слабость я презирала ничуть не меньше.

Одежда на раскалившейся коже вспыхнула, пламя опалило мертвую плоть моего врага, который этого не ожидал. Его кожа затрещала, как обугленная головешка, он издал нечеловеческий стон, хватка ослабла. Я вырвалась и кинулась бежать в ту сторону, где скрылись Людя и ее преследователь. Одежда на мне обгорела. Но, кажется, не вся, остатки ее свисали с меня клочьями, как на деревенской юродивой, и болтались при беге.

Я металась и на ощупь плутала в непроглядной кисее тумана, норовя опять угодить в западню. Возможно, мне бы пришлось бегать еще долго, но остатки тлеющей юбки готовы были в любой момент свалиться, окончательно обнажив мое подкопченное тельце, а Люди нигде видно не было. Паника стала завладевать сознанием: вместо меня они, не разобравшись, забрали ее!

— Людя!!! — закричала я что было сил. — Лю-дя!!! Лю…

Голос сорвался и осип, стал душить кашель, на глаза навернулись слезы. Только тут сквозь влажную пелену я заметила, что впереди мелькнула тень, потом еще одна и еще. Они кружили вокруг, как стая волков, то приближаясь, то растворяясь в плотной молочной пелене. Так, меня обложили со всех сторон, отбиться посохом не получится — быстроты и ловкости им не занимать, а от огненного вихря могут пострадать не только остатки моей одежды, но и ничего не подозревающие обитатели королевского дворца.

Тени сдвинулись плотной стеной, я обреченно обернулась, ища путь для бегства… и тут фигуры одна за другой стали исчезать.

Это было и загадочно и страшно. Еще один подвох? Вот точно после этого в туман никогда больше из дома не выйду! Меня схватили сзади за волосы и сильно дернули. И чего было не воспользоваться шпильками, вот бы кто-то необходительный лапищу свою и наколол! Но уж больно потом шея затекает, и затылок начинает ломить от тяжести. Что-то я разнежилась со своими лохмами в последнее время. А косы и легче и удобнее, так мне всегда казалось.

Однако тот, кто эти косы намотал себе на руку, заставил подумать об обратном. Виски пронзила боль, и голова моя сама откинулась назад, открывая беззащитную шею, к которой тут же приставили… коготь. Длинный и острый.

— Какая нежная… — в ухо ввинтилось свистящее змеиное шипение, а кончик когтя впился в кожу.

Я задергалась, отчего рана лишь увеличилась, и теплая струйка крови потекла мне на грудь. Но это было уже не важно. Защита сработала мгновенно, и языки огня объяли меня полностью. Только тварь эта не отпустила, а с упорством продавца мулов тянула меня к выплывшей из мглы чаше фонтана. Наверное, того самого. К моему ужасу, из него неторопливо вынырнула невероятная змеиная голова, потянув за собой длинное угольной черноты тело. Чешуйчатая спина изогнулась в воздухе, закрутившись в громадные, с человеческий рост, кольца, в центре которых полыхнул и раскрылся льдистый глаз портала. Ну вот, сейчас меня макнут в водичку, собьют пламенную спесь, да по славной традиции зашвырнут к йодасу на кулички — поминай как звали!

И тут в один миг все прекратилось.

Мой огонь погас, оставив мне крохи тепла при моей, теперь уже полной, наготе.

Похититель замер и стал оседать на землю, коготь вышел, царапнув напоследок плечо. Я оглянулась посмотреть, что случилось, и увидела… Он стоял передо мной в своих привычных темно-серых одеяниях, рассеченных на груди пурпурной раной. Лицо бледное, отчего глаза казались двумя обсидиановыми безднами.

— Гинта…

Что он еще хотел сказать, так и осталось загадкой. Протянул ко мне руки и, судорожно прижав к себе, тяжело осел, увлекая прямо на землю.

— Вы ранены. — Голос предательски выдавал тревогу, а надо было бы злиться на него, но сил на это не осталось.

— Наверное… вы тоже…

Еще и улыбается такой странной печальной улыбкой. Ну да, а чего не улыбаться-то! Одолев неприятелей, как истинный герой, завалился на голую девицу, растрепанную не хуже кухонной швабры. Чем не апофеоз прославленной жизни и подвигов королевского канцлера? Так, а что он там вчера мне наговорил?

— Лорд Вардас! — Злость все же приводит в чувство не хуже пощечины. — В вашей ране яд, вы слабеете!

— Да… знаю…

Канцлер и правда смотрел на меня так странно… ласково, что ли? А еще рукою так нежно провел по лицу, что сердце в груди пропустило пару ударов. Но это так, видимость одна, от близости холодных покровов смерти.

— Вы ужасный человек! — В эти истекающие мгновения в его остывающих руках я не смогла совладать с собой, обида начала выплескиваться наружу.

— Увы… — согласился канцлер, а потом наклонился и поцеловал.

С его стороны это конечно же было просто подло! И неожиданно — в такой обстановке! Шея зудит, тело болит, а я, знай себе, лежу голая на земле в стальных объятьях мужчины, припавшего к губам… к моим губам.

Срам один!

Это я точно, разнеженная столичными нравами, отбилась от рук вайделы Беаты. Как я могла так низко пасть?! А главное, когда успела-то?

Хуже всего было то, что призывные движения мужских губ отдавались во мне сладкой истомой. И это поцелуй бессердечного лорда Вардаса, того самого, который заманил нас с Людей в такую западню?

Каков подлец!

Да ведь он ранен и отравлен! Вовремя вспомнила, а то так бы и целовалась дальше до околения одного из нас — бесстыжая девица!

Вздохнула, собралась с последними силами, сколько их еще оставалось, и потянула из Вардаса расползающиеся по жилам едкие капли яда.

Теперь понятно, зачем он полез ко мне с поцелуями — знал, что истинная служительница Живы может сжалиться, спасти умирающего… даже так…

Канцлер наконец-то отпрянул от моих губ, посмотрел на меня ошарашенно.

— Зачем?! Что ты натворила…

Хотела сказать: «Спасла жизнь одному подлецу и сластолюбцу!»


Но вместо этого прохрипела:

— Я так плохо целуюсь?

Его взгляд… несчастный, виноватый, не в глаза, а глубже. Такой человечный и… может быть, ласковый. И когда я только успела так к нему проникнуться? Вот точно на меня столица плохо влияет. Очень я испортилась.

Где-то на краю ускользающего сознания голос Вардаса произнес:

— Глупая девочка…

Ну вот, а хотелось услышать совсем другие слова.

Глупая — это точно.





ГЛАВА 18




На моих коленях покоилась голова мальчика лет десяти. Я ласково гладила темную макушку, напевая колыбельную себе под нос, пока он перебирал оборки на поясе моего платья. Умолкала, когда в песне не оставалось слов. Мальчик встал и повернулся ко мне. У него такие большие и темные глаза, в них столько решительности и отваги, чего не скажешь о болезненной бледности на щеках и кругах под глазами. Ласково провела по его щеке своею ладонью.

— Тебе надо поспать, — сказала ребенку, взирающему на меня пытливым взором. — Ты и так обессилен.

Я беспокоилась о нем, он был болен.

— Ничего. — Черные глаза неумолимо честны. — Скоро я выздоровлю и никогда больше не буду болеть, вот увидишь.

— Ты обязательно поправишься, — сказала я ему, смеясь. — Если будешь высыпаться.

— А потом я стану воином и тебя защитю!

— О! Уж я-то этого дождусь, чтобы посмотреть, как ты научишься мужественно принимать лекарства.

— Лекарства гадкие!

— Но полезные, иначе не стать здоровым.

— А ты мне еще споешь? — Он снова лег ко мне на колени. — Тогда я выпью тот ужасный отвар.

— Конечно, спою, как не спеть для будущего рыцаря!

— Вот увидишь! Я стану сильным… — Его веки отяжелели, и он стал окончательно клониться в сон. — Спой… только, пожалуйста, спой еще раз…



Ото сна я почему-то отходила тяжело. Сильно болели голова и шея, пересохло во рту, к тому же крутило живот.

Фу!

На языке такой неприятный привкус, как будто в меня влили бочку яда.

Сразу подумалось о сне, странном, но таком душевном и спокойном, что захотелось вернуться в него и потрепать темноволосую макушку.

И приснится же такое!

Потом вспомнился еще один сон. Необыкновенный…

Где меня целовал лорд Вардас…

Воспоминания были смутными, но почему-то от них становилось непривычно приятно и по-глупому радостно.

Я встряхнула головой! Состояние у меня не очень хорошее. Даже во сне поцелуи Вардаса оставляли на сердце неприятный осадок. Надо же, что за человек! Умудрился отравить своим присутствием девичьи сновидения.

Сквозь тающие лоскуты сна послышались голоса. Узнав один из них, я даже открыла глаза.

— Ну вот ты и пришла в себя! — Надо мной склонилось улыбающееся лицо вайдила Фьерна.

— А то мы уж было подумали, что ты так и останешься лежать хладным трупом! — Теперь рядом с лицом наставника возникло Людино лицо с ее обычной дерзкой улыбкой, но по красным глазам было видно, что она недавно плакала.

— Ну, Людвика, не будь такой безжалостной, — ласково пожурил ее вайдил. — Бедной Гинте и без того досталось. Как твое самочувствие? — обратился наставник ко мне.